Развод. Он влюбился

— Устроила стриптиз на столе?

— Что?! Нет, конечно…

— Напилась до поросячьего визга и пошла таскать за волосы проституток?

— Нет, но…

— А может, устроила конкурс матерных частушек в местной филармонии?

— Она разговаривала со мной как последняя хамка! — рявкнул он.

— Но ведь разговаривала, — усмехнулась бывшая, — … хотя и не собиралась.

— Тебе кажется это смешным? Дочь относится к отцу, как к какому-то проходимцу, а ты забавляешься?

Его негодованию просто не было предела, а Лена тяжко вздохнула и спросила уставшим голосом:

— Леш, скажи честно, чего ты от меня хочешь?

— Чего я хочу? Нормального отношения! Не скотского!

— Боюсь, что мне вообще никакого отношения к тебе не хочется иметь. У тебя для этого есть новая жена.

Вот! Вот оно! Снова упреки!

Жданов моментально завелся:

— Сколько еще раз мне еще надо повторить, что это любовь?! Она же не спрашивает, когда придти, просто приходит, занимает свое место в сердце, перечеркивая все остальное.

— Лешенька, — мягко улыбнулась стерва-бывшая-жена, — я тебе открою страшный секрет. Ненависть с равнодушием поступают точно так же. Приходят, занимают свое место и запросто перечеркивают все, что угодно. Вот скажи честно, ты счастлив со своей мартышкой?

— Больше, чем когда-либо! — тут же выпалил он.

— Так живи и радуйся. А нас оставь в покое. Договорились?

— Мы еще не обсудили, что делать с Дашиным поведением!

— У меня такое чувство, что ты просто никак не наговоришься на эту тему, — холодно отреагировала она, — давай как-нибудь сам, ладно? Без меня. Найди себе другого собеседника и наслаждайся.

С этими словами она снисходительно похлопала его по плечу и ушла, отбивая звонкую дробь каблуками.

Стерва!

К гостям он не вернулся, потому что стоило только выйти из сада, как снова в него полетели любопытные взгляды, а за спиной начало раздаваться шушуканье.

Да пошли они все!

Сестру поздравил, отметился, можно сваливать, все равно ему здесь не нравилось и было нечего делать.

Он ушел, не прощаясь. Поехал домой, и там на вопрос Марины «как все прошло?», коротко ответил «скучно».

Марина очень ревниво относилась к любым упоминаниям его бывшей семьи. При чем не важно о ком заходила речь – о Лене или о Даше – она злилась одинаково. Поэтому он не стал рассказывать о том, что повстречался с ними у сестры. Незачем прошлому омрачать безмятежное настоящее.

Только ночью почему-то никак не мог заснуть. Лежал, уставившись в потолок и, против воли думал об этом самом прошлом, не в силах совладать с болезненными спазмами в груди.

Глава 9

— Точно не останетесь? — грустно поинтересовалась Олеся. — А то бы задержались на пару деньков. Погуляли бы, вспомнили старые добрые времена…

— Ты так говоришь, словно мы с тобой с тобой на разные Полюса разъезжаемся и в следующий раз увидимся через год.

Все это время мы с Олесей поддерживали контакт. Созванивались, списывались, а еще она приезжала ко мне чуть ли не дважды в месяц. Так что ни о каком длительном расставании не было и речи. Это муж стал бывшим, а его сестра по-прежнему оставалась самой близкой подругой.

— Все равно. Ты приехала сюда и на меня накатило. Помнишь, как вечерами гуляли? Помнишь, как ходили друг к другу в гости. А наши обеденные посиделки, помнишь?

— Лесь, конечно, помню. Но нам и правда пора. Ты же знаешь в этом городе для нас больше ничего не осталось.

Он окончательно сникла:

— И все из-за этого идиота.

— Он твой брат.

— Одно другому не мешает. Я просто не понимаю, как можно было променять это, — она обвела меня рукой, — на хрен пойми что.

— Не начинай.

— Прости, не стоило мне… Просто вчера как увидела вас рядом, так сердце заболело. Это же надо было настолько бездарно все просрать… Еще раз прости, тебе и без моих причитаний тошно. Как Дашка?

— Напряжена.

Это самое мягкое слово, которое я смогла подобрать, чтобы описать состояние дочери. После того, как она увидела отца, и этот влюбленный старый дурак за пять минут умудрился наехать на ребенка – пусть и взрослого – она была как натянутая тетива. Даже после его ухода напряжение осталось.

А ночью, когда мы с ней обосновались на диване в одной из гостевых комнат, я слышала, как она шмыгала носом, пытаясь скрыть слезы.

— Может, зря она сюда приехала?

— Не знаю, — честно призналась я, — мы с ней разговаривали накануне поездки, и я настоятельно рекомендовала остаться дома, а я бы одна обороткой сгоняла к тебе и обратно, но Даша уперлась, сказала, что хочет повидаться с родными. Повидалась…

— И я дура не догадалась. Надо было Алексея не звать.

— Как бы ты его не позвала? Брат все-таки. Обиделся бы.

— Ой, ладно, — отмахнулась она, — мы и так редко встречаемся, после вашего отъезда. Такое чувство, что это мы с тобой родными были и наши семьи друг к другу притягивали, а этот, как отщепенец. Еще ультиматумы вздумал ставить – или мы принимаем его вместе с этой свистелкой-перделкой, или он гордо уйдет в туман. Заигрался в командира, мальчик. Заигрался.

— Ну что ты какая злая? — хмыкнула я, — У него же любовь. Надо понять, простить, поощрить.

Кажется, именно этого бывший муж ждал от своего окружения, и том числе от меня и преданной дочери.

Олеся раздраженно дернула плечом:

— Перебьется без поощрения. Я все жду, когда эта звездень покажет свое настоящее лицо и устроит ему сладкую жизнь.

— Может и не устроит. Вон, год целый уже прожили, а он все готов с пеной у рта про свои чувства орать.

— Лен, я тебя умоляю… — небрежно отмахнулась она, — Как только Марина перестанет двумя руками держаться за его хрен, так вся любовь и пройдет. Тогда у мальчика прозрение и наступит. Поймет, что натворил.

— Мне все равно, поймет он или нет. Обратной дороги не будет.

— Знаю, — вздохнула она, — да я бы, и сама не разрешила тебе снова с ним сходиться. Такое не прощают.

К счастью, Олеся не была слепой фанаткой брата и, узнав всю нашу ситуацию, никогда больше не заикалась о прощении, прекрасно понимая, что это невозможно.

Мы пробыли у нее до вечера, потом поехали домой. Всю дорогу Даша молчала и смотрела в окно и, я не трогала ее, чувствовала, что дочери надо побыть наедине со своими мыслями.

Год миновал с того момента, как мы уехали из родного города…