Развод. Он влюбился

— Хочу, — угрюмо поправила она.

— Даш, ну ты чего… — меня аж голос подвел, — ребенок — это прекрасно. Ты, конечно, совсем молоденькая еще, страшно, наверное, но…

— Дело не в страхе, — неожиданно жестко отозвалась она, — я просто не хочу приводить в этот мир ребенка, которого все равно предадут.

— Даша…

— Не хочу, чтобы он или она привыкали к какому-нибудь предателю, который потом откажется от них так легко, словно и вовсе не родные. Не хочу, чтобы ребенок проходил через это, не хочу, чтобы он чувствовал себя не нужным.

Жданов! Сука ты озабоченная! Что ты натворил?!

— Он всегда будет нужен тебе. Мне. И мир не такой плохой как ты думаешь, люди не такие плохие…

— Серьезно? — горько усмехнулась она, — а по-моему, после сегодняшнего все стало предельно ясно. Кругом одни предатели. Я если это девочка, мам? Что тогда? Ей всю жизнь получать ножи в спину? Я не могу ее обречь на такое.

— Субботин знает о ребенке?

— Нет. Я сама только вчера это выяснила. Хотела сказать сегодня в обеденный перерыв, но у него нашлись более важные дела. А теперь…теперь не смысла говорить.

От ее тона у меня мороз бежал по коже. Холодная, безжизненная, разрушенная.

Надо было вытягивать ее из этого состояния. Но как?!

Меня саму трясло от страха и беспомощности, я понятия не имела за что хвататься и куда бежать. Но это мой ребенок. Моя девочка! Если не я, то кто?

Вдох, выдох. Вдох…

— Даша, послушай. Давай не будем делать резких движений.

— Я все решила, мам. Это мое личное дело и никто не может вмешиваться, даже ты, — она попыталась встать из-за стола, но я ухватила ее за руку и усадила обратно.

— Нет. Послушай. Я уверена, здесь что-то не так.

— Мам, ну что не так?! — простонала она, — Я же сама видела!

— Может, кто-то хотел, чтобы ты это увидела? Кто-то специально все это подстроил?

Например, какая-то дрянь, когда-то крутившая сракой возле моего бассейна. Почему-то я была уверена, что без Мариночки тут не обошлось. Не знаю, что этой проститутке надо и почему она никак не успокоится со своим молодящимся Лешиком, но это точно она.

— Ты так говоришь специально, чтобы я передумала.

— Я так говорю, потому что уверена в этом.

— А я нет, — она вытянула у меня свою руку и снова попыталась уйти.

В этот раз я вскочила и перегородила ей путь.

— Надо во всем разобраться.

— Мне уже все равно. Я никому не верю. Все врут.

— Забудь обо всех остальных, — я встряхнула ее за плечи, — просто скажи…Я тебя когда-нибудь подводила? Обманывала?

— Нет, — она сдавленно мотнула головой. Взгляд потерянный, губы искусаны чуть ли не в кровь.

— Тогда послушай меня. Внимательно послушай. Я уверена, что все не так, как кажется на первый взгляд. Надо разобраться.

Она снова затрясла головой, отказываясь выбираться из своей раковины.

— Не хочу.

— Я хочу! И я разберусь. Просто дай мне немного времени и, если выяснится, что Максим и правда предатель – я тебе обещаю, мы вместе сделаем куклу вуду в полный рост и будем глумиться над ней днями напролет. А пока просто не торопись. Слышишь? Поклянись, что не будешь торопиться.

— Какой смысл?

— Просто поклянись! Сердцем матери клянись!

— Мам… — она испуганно уставилась на меня.

— Клянись, — с нажимом повторила я, — клянись, что дождешься. Что пока я разбираюсь с этой ситуацией ты не сделаешь ничего, что может навредить ребенку или самой себе. Клянись!

Она поклялась.

А я, схватив сумку, выскочила из дома.

Времени на раскачку у меня не было.

И перво-наперво я естественно решила встретиться с Субботиным. Если выяснится, что этот козленок и правда решил завести интрижку на стороне и предает мою дочь, клянусь, я возьму первое попавшееся колюще-режущее и отхреначу к чертям собачьим тот самый корень зла, из-за которого все это происходит, и повешу на ближайшем фонарном столбе в назидание другим.

Не шучу. Так и сделаю.

Меня разрывало от ярости, злости и какого-то дикого животного страха.

Я боялась за свою дочь, за жизнь внутри нее, которая ни в чем не виновата, но уже столкнулась с жестокостью этого мира.

Этот страх гнал меня вперед.

Я позвонила Максиму, сразу, как только вышла за ворота. Набрала его, готовая бомбить до тех пор, пока засранец не ответит. Если потребуется – поеду к нему домой и ни одна запертая дверь меня не остановит!

К счастью, он ответил быстро. Я даже до пяти не успела досчитать, когда в трубке раздалось его напряженное:

— Вечер добрый.

— Максим здравствуй. Это Елена Николаевна, мать Даши.

— Я узнал.

— Надо поговорить.

— Я не могу дозвониться до Даши, — как-то надломлено сообщил он.

— И не дозвонишься.

— Вы знаете, где она?

По голосу слышала, что ему не насрать, что волнуется, что ему хреново от всего этого дерьма, внезапно нагрянувшего на порог.

— Знаю, но не подпущу тебя к ней, пока мы не встретимся и не поговорим.

Мне плевать, что он подумает. Плевать, если посчитает истеричной мамашей, опекающей свою доченьку. Я такая и есть! Буду и опекать, и топором размахивать, если того потребуют обстоятельства.

И если он не побоится встретиться с разгневанной, жаждущей справедливости курицей-наседкой – то плюс ему в копилку. Если начнет что-то мямлить, или вякать о том, что это все не моего ума дело, то все, хана, я сдерживаться не стану.

— Где, когда?

— Я еду в центр. Через пятнадцать минут буду там. Буду ждать тебя в…Синей розе.

Я понятия не имею, почему мой выбор пал на это место и зачем мне вообще туда тащиться. Наверное, хотела посмотреть на его лицо, когда окажемся там.

Макс на секунду замолчал, потом сквозь зубы процедил:

— Хорошо.

Дорога заняла меньше времени, чем я планировала – от силы минут десять. В этот раз вселенная, наоборот, всячески мне помогала – автобус подошел к остановке одновременно со мной, все светофоры на пути зеленые, ни одной задержки, ни секунды промедления.

В Синей розе было пусто. Только одна парочка неспешно ужинала в самом дальнем конце зала.

Не слишком популярное место. Хотя вне сезона все места не слишком популярны, но даже в моем крохотном кафе и то народа обычно больше. Правда у меня и место больше, и проходимость выше.