Развод. Он влюбился

Видный вроде мужик, почти не расползся с возрастом и седина ему к лицу, а меня аж передергивало от одного вида. От запаха. От той энергетики, которая раньше казалась

— Ле…Лена? — просипел он, вытирая слезы, — что ты здесь делаешь?

— Соскучилась, — выплюнула я, совершенно четко и бесповоротно осознав, что этот человек мне глубоко неприятен. Из-за него моей дочери плохо, а он живёт тут припеваючи, слушает музыку на компе, пьет кофе, жрет печенье.

Взяв от стены стул, я со скрипом протащила его по кафельному полу, поставила напротив Жданова и села, сложив руки на столе.

— Что-то случилось? — проблеял он, как-то неуверенно дернув воротничок плохо отглаженной рубашки.

— Случилось, милый. Твоя дочь беременна.

Мимолетная растерянность в его глазах, сменилась искренней радостью.

Ведь любит ее, сволочь! Любит! И все равно предал! Променял на суповой набор, смазливую морду и кордебалет в постели. Променял девчонку, которая его боготворила, для которой папочка был высшим созданием, на кусок расчётливого говна.

И внукам этот блаженный идиот обрадовался! Вон как физиономия просияла.

Только я сюда не радовать его приехала, а перегрызать шеи:

— Она собирается прервать беременность.

— Что? — Алексей резко выпрямился на стуле, — нельзя этого делать! Ты должна с ней поговорить! Сколько историй, когда молодые девчонки шли на операцию, не подумав о последствиях, а потом больше никогда не могли иметь детей.

— Я рада, что ты это понимаешь, Жданов. А не хочешь спросить, почему она пришла к такому решению?

— Да какая разница. Нельзя! Ни в коем случае!

Аж ладонью по столу треснул от избытка чувств.

— Потому что она убеждена, что ребенку нечего делать в том мире, где кругом одни предатели и ни на кого нельзя положиться.

— Вот только не надо винить меня, — тут же встал в позу бывший муж.

Очень уж Лешенька не любил, когда его в чем-то делали виноватым. Просто хвост начинал подгорать. В такие моменты бывший муж был готов с пеной у рта доказывать, что он не при чем и бросаться возмущенными фразами из разряда «ну, конечно, ты же у нас всегда права!» или «естественно, же я всегда во всем виноват». И все это с крайней степенью возмущения на малиновой физиономии.

— А кто, по-твоему, привил ей эту философию? — спросила я, жестко глядя ему прямо в глаза, — Я?

— Понятия не имею! — огрызнулся он и, вскочив со своего места, отошел к окну, всем своим видом транслируя крайнюю степень оскорбления.

Прямо куда деваться. Святой, незаслуженно оклеветанный человек.

Я проглотила ругательства, подавила в себе желание схватить стул, на котором сидела, и от всей души огреть им Жданова по раздобревшей холке.

Все равно ничего не поймет. Хоть на смерть забей.

Орать и сыпать обвинениями, конечно, здорово, но мне результат нужен.

— Если тебе интересно, я могу рассказать всю историю целиком.

Даже если не интересно, мерзавец старый, все равно расскажу. А то живешь тут в своем сахарном домике, радуешься сладкой писечке, печенье за обе щеки уплетаешь, а твоя дочь там наизнанку от боли выворачивается.

— Она узнала о том, что беременна всего два дня назад. И даже вроде как рада была. А потом увидела, как ее парня целует какая-то левая девка.

Жданов резко обернулся и ожидаемо выдал:

— То есть какой-то урод ее обманул, а ты наезжаешь на меня? Ну, просто отлично. Просто блеск!

Еще и руками всплеснул. Мол, как всегда, его бедного и пушистого хотят сделать козлом отпущения. А он не такой! Он порядочный. Жене вон дом при разводе оставил, а сам с трусами в пакетике ушел. А она, стерва такая, мало того, что этот дом продала, не дав побыть хорошим в глазах окружающих, и дочери не объяснила, что папка всегда прав, так еще и сейчас посмела явиться с несправедливыми обвинениями.

— Он не обманывал, — ледяным тоном сказала я. — Его подставили.

— И кто же это сделал? — язвительно фыркнул Алексей с таким видом, будто уже разобрался во всей этой ситуации, — кто же тот нехороший человек, который подставил несчастного мальчика?

— Твоя шалава-жена.

Надо было видеть его лицо в этот момент.

Он сначала побелел, став одного цвета со своей рубашкой. Потом начал стремительно багроветь:

— Знаешь, что…Лена! Это уже переходит все границы.

— Согласна. И я не понимаю, как ты мог это допустить.

— Да при чем тут я! — с этими словами он плюхнулся обратно на стул, нервно дернул воротник и с тяжким вздохом принялся тарабанить пальцами по столу.

— Твоя жена – твоя ответственность.

— С чего ты вообще взяла, что это она? Марина вернулась на учебу. Она сейчас в столице и приедет только на следующей неделе. А в том месяце я сам к ней ездил…

Сволочь. К дочери бы хоть раз приехал!

— Можешь не рассказывать мне о вашей внутрисемейной логистике, мне плевать. Главное держи свою шавку подальше от нас.

— Ты меня не слышишь? Марина в столице!

— А может, ты о ней не все знаешь, милый мой наивный бывший муж? О том, где она на самом деле, чем занимается…

— Ты на что намекаешь?!

— Я не намекаю. Я говорю прямо. Твоя новая любовь пытается разрушить жизнь нашей дочери. Я в душе не ведаю зачем ей это надо и какие цели она преследует, но предупреждаю сразу. За Дашку – порву. И Мариночку твою. И тебя.

— А я понял… Понял! Ты просто бесишься, что я нашел своего человека, а ты так и живешь одна! С ума сходишь от ревности!

Ну все, капец тебе, Жданов.

Я поднялась и, уперевшись руками в стол, склонилась ближе к бывшему мужу:

— Ревновать тебя мне и в голову не придет.

Алексей хмыкнул типа «на да, ну да, свежо питание…»

— Мне насрать, где ты, с кем ты и чем занимаешься, — сквозь стиснутые зубы, убийственно холодно цедила я, — ты просто элемент из прошлого, на который я потратила непростительно много времени. Просто куча, в которую мне однажды не повезло вляпаться.

— Лена!

— Заткнись и слушай! — прорычала я таким голосом, что он аж в спинку кресла вжался, — если ты такое ничтожество, что не можешь приструнить свою прошмандовку, то пеняй на себя. Ты знаешь – мне есть чем поделиться и с твоими родными, и с твоими партнерами.