Рецепт дорогого удовольствия
Шрифт:
Стрельников встал, сделал два нетвердых шага в ее направлении, потом поднял руку и помахал ею перед собой, словно пытался разогнать туман. Глаша поспешно отступила в сторону. Стрельников прошел мимо нее в ванную, пустил воду, наклонил лохматую голову и некоторое время жадно пил в темноте, громко глотая. Потом на автопилоте вернулся обратно и повалился на постель, разметавшись по всей поверхности.
— Аут! — пробормотала Глаша и тоже заперлась в ванной. Сначала она хотела просто умыться, но потом решила, что, если примет душ, не произойдет ничего страшного. Даже лучше, если
На полочке с полотенцами обнаружилась стопка чистых футболок. Глаша выбрала самую просторную и облачилась в нее. Мысль о проспавшемся Стрельникове пугала. Но еще страшнее было вспоминать о мертвом Кайгородцеве.
Ей пришлось с боем отвоевывать место на кровати, потому что Стрельников никак не желал откатываться на свою половину. В конце концов он, ворча, все-таки улегся на бок и затих. Глаша юркнула под одеяло и сжалась в комочек. Она успела подумать, что после всего случившегося ей ни за что не уснуть, и уснула почти моментально.
Проснувшись, она сразу все вспомнила. Повернула голову и посмотрела на Стрельникова. Он все еще спал, хотя солнце пробралось сквозь занавески и растеклось желтым пятном прямо по его лицу. Он ворочался и причмокивал губами. Вставать первой нельзя, так можно только все испортить. Надо дождаться, пока он проснется сам и сообразит, что произошло.
Чтобы не затягивать ожидание, Глаша изловчилась и ткнула своего «любовничка» кулаком в ребро. Он тихонько всхрапнул и неожиданно замолчал. Потом резко сел, зевнул и сладко потянулся, выбросив вверх мускулистые руки. Увидев его бугристую спину, Глаша содрогнулась и подумала: «Надеюсь, он не бьет женщин только за то, что не помнит, как с ними спелся».
Стрельников тем временем спустил ноги на пол и некоторое время сидел неподвижно. Глаша наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц. Вот он встал, сделал два шага и, наклонившись, поднял с пола ее туфлю. Повертел перед глазами и, снова уронив на пол, жалобно застонал.
Глаша представила, как ему сейчас плохо, и усмехнулась. Если он и в самом деле почти не пьет, ему можно только посочувствовать. Уж кто-кто, а она теперь человек опытный. Стрельников прямым ходом направился в ванную и принялся полоскаться там, словно слон в луже. Он фыркал и коротко вскрикивал, и Глаша догадалась, что он пустил ледяную воду.
Потом шум прекратился, наступила минута абсолютной тишины, после чего Стрельников снова появился в комнате. Он был в халате, с мокрой головой и нес в руке лифчик, держа его двумя пальцами, словно какую-нибудь отвратительную тварь. На лице его застыло выражение глубокой задумчивости.
Подойдя вплотную к кровати, Стрельников медленно перевел взгляд с Глашиного лифчика на нее саму. Вероятно, он не понял, кто перед ним, потому что процедил с досадой:
— Вот черт! Женщина. Как некстати.
И тут он ее узнал. Глаша поняла это по его физиономии, которая неожиданно вытянулась, словно отраженная в кривом зеркале.
— Не может быть, — пробормотал он и, встав одной коленкой на одеяло, наклонился пониже.
Глаша пыталась удержать на лице
безмятежное выражение. Ей большого труда стоило не расхохотаться. Как раз в этот момент в замке повернулся ключ, и в квартиру ввалился Витя Стрельников собственной персоной.— Пап, ты дома? — громко крикнул он с порога.
Стрельников-старший закружился по комнате, потом зачем-то начал ногами заталкивать под кровать сваленную кучей одежду.
«Интересно, меня он тоже засунет под кровать?» — подумала Глаша.
— Пап, ты что, еще спишь? А ведь время уже… — Витя возник на пороге и тут же споткнулся на полуслове. — Ой.
— Привет. — Стрельников-старший откашлялся и шагнул вправо, вероятно, чтобы загородить собой Глашу. — Как погуляли?
— Пап, — пробормотал Витя, сделав шаг в другую сторону и впившись в Глашу глазами. — Это… Это ведь…
— Я сам вижу! — раздраженным шепотом ответил тот. — Это та твоя ужасная знакомая, которая кому-то сломала спину на пляже.
Витя некоторое время молчал, потом хмуро спросил, тоже шепотом:
— И как прикажешь это понимать?
— Сам не знаю, — огрызнулся Стрельников. — Ума не приложу, как она сюда попала! И, главное, зачем?!
— Зачем — это я тебе могу объяснить, — пробормотал Витя.
— Выйдем, — предложил провинившийся папаша и, вытащив его в коридор, пожаловался:
— Абсолютный провал в памяти!
— Но как вы с ней встретились, ты, надеюсь, помнишь? — ледяным тоном уточнил отпрыск.
— Как встретились? Да, это я помню. Она мне позвонила и потребовала встречи.
«Вот Скотина!» — рассердилась Глаша.
— Клянусь, я не понимаю, как до этого дошло!
— Зато я понимаю. — Глаша до голосу слышала, что Витя сильно расстроен. — Ты поступил так мне назло. Ты понял, что она мне понравилась и тебе это пришлось не по вкусу. А я, может, хотел за ней поухаживать.
— Витя! Что ты несешь? Ей ведь не меньше сорока!
«Не меньше сорока? — про себя возмутилась Глаша. — Ну, погоди же!»
— Ну и что? — хмыкнул сын. — Она бы занялась моим сексуальным воспитанием.
— Витя!
— Ну что — Витя? Пап, мне на твоем месте было бы стыдно.
— Сейчас я ее разбужу и выгоню, — заявил Стрельников. — Так что ты не беспокойся.
— Да уже поздно беспокоиться. И вообще. Что это значит — выгоню?
— А что мне с ней делать? — удивился тот.
— Я думаю, надо накормить ее завтраком и подвезти до работы.
— С какой это стати?
— Теперь это твой долг.
— Я ничего ей не должен! — рассвирепел папаша. — И как я буду с ней завтракать? Я не знаю, о чем с ней разговаривать.
— А о чем ты с ней вчера разговаривал?
— О том, что… Так, вообще.
— Ну вот и за завтраком поговори с ней вообще.
— Послушай, может быть, просто оставить ей записку?
— Ты что, ее боишься? — догадался Витя.
— С чего ты взял? Я ее боюсь! Надо же… Велика честь.
— Тогда пойди и свари для нее кофе.
— Может быть, она не пьет кофе, — пробурчал Стрельников.
— Пап, так положено. Мужчина после ночи любви должен сварить женщине кофе.
— Где ты нахватался этой ерунды?