Реквием по любви. Грехи отцов
Шрифт:
– Господи, Ирина…
– К дьяволу катись, Боря! – гневное шипение. – В твоей жалости я не нуждаюсь особенно! Потому что… из-за тебя все! Все мои беды из-за тебя! Будь ты трижды прокл… м-м-м… пусти! Что ты тво… не взду… убери руки!
Треск разорванной одежды заглушил звук ее голоса.
А от хриплого голоса дядюшки Лизе сделалась крайне неловко.
– Посмотри на меня! – велел он строго. – Не отворачивайся, посмотри!
– Я ненавижу тебя! Сдохни, гад!
– Ты совершенна, Ира! – низкий мужской бас служил ей ответом. – Я больше скажу - ты ох*ительна! Тебе нет равных! И не смей думать о себе иначе!
Чей-то судорожный
– Тише! – снова дядя Боря. – Не дергайся! Все равно не отпущу!
– Как был придурком, так и остался!
– Знаешь, что я чувствую сейчас своими пальцами? – его голос звенел от напряжения.
– Даже не смотря на все эти шрамы, твоя кожа словно бархат. Волосы – чистый шелк. А твой запах… клянусь, пьянит сильнее спирта!
– Прекрати! Я не желаю слушать этот бре…
Звук страстного поцелуя. Сдавленные стоны. Еще более жалобный скрип стола. А секунду спустя, громкая пощечина, и тихий шепот наставницы:
– Ты можешь оттрахать меня хоть до полуобморочного состояния! Я не стану сопротивляться. Никогда не могла устоять перед твоим напором. Да и… природа свое берет. Тело меня предает. Но… ничего ведь не изменится. Между нами пропасть. Как только мы кончим, я уйду. И возненавижу тебя еще сильнее. Если готов к этому, то вперед. Срывай с меня все остальное!
– Ириша…
– Врать не буду: в глубине души что-то к тебе осталось. Нечто очень сильное. То, что мне не удалось выжечь своей ненавистью до конца. Но ты и сам понимаешь - есть вещи, которые невозможно забыть. Простить их – тоже нереально, Боря. И это как раз наш с тобой случай. Я никогда не прощу тебя!
– Никогда не говори никогда! – возразил он, почти нежно. – Как знать, что ждет нас завтра? Быть может, я сделаю все, чтобы вымолить твое прощение?
– Не тешь себя напрасно. Это исключено.
– Почему? Любой человек достоин второго шанса!
– Только не… о-о-о-х-х-х! Что ты… Боже!
– Ш-ш-ш!
– Твою мать, Черчесов! Я неясно выразилась? Руки убери!
– Не уберу! – хриплый полу стон. – Ненавидь, сколько влезет. Я это заслужил. Ну а ты, моя сладкая девочка, заслужила море… удовольствия!
И снова громкие поцелуи. И снова сдержанные стоны. Похоже, невзирая на вышеупомянутую пропасть между ними, страсть все же накрыла их обоих с головой. Осознав это, Лиза вспыхнула от кончиков пальцев, до кончиков волос. Покраснев до состояния вареного рака, стремглав выскочила из дома, не забыв прихватить с собой лекарство для бабули. Смущенно протягивая ей стакан, она громко оповестила присутствующих:
– Дядя сказал, чтобы в дом никто больше не заходил, пока он сам не выйдет!
– И правильно, - поддержала ее бабушка. – Пусть поговорят уже, по душам. Человеческий век, он короток. Сколько ж можно им дурью-то маяться?
– Истину глаголешь, Валентина Степановна! – согласился Аркадий Михайлович. – Жизнь у нас всего одна. И размениваться по мелочам глупо.
Бабуля кивнула, о чем-то призадумавшись. Бокал дрогнул у нее в руке.
Затем, окинув взглядом присутствующих, она слезно произнесла:
– Простите уж меня, ребятушки, дуру старую! Дочь мне строго наказала, чтобы я шкатулку Боре всучила, если с ней что-то случится. А если передавать будет уже некому, то послание заветное для Лизы сохранить. По-хорошему, еще на похоронах Марины нужно было вам довериться. Но я не смогла. Так боязно за внучку стало, что не дай Бог никому. Она ж единственная кровиночка у меня осталась. Брата
я похоронила. Мужа похоронила. Потом и дочечку-красавицу на погост проводила. Навлекать беду еще и на Лизу было страшно. Вот и прятала я все. В тайне. А глядишь, поступи я правильно, и открой правду, и у вас жизнь иначе сложилась бы!– Не кори себя, Валентина Степановна! – беззлобно отозвался Макар. – Как сложилась, так и сложилась. Чего уж теперь локти-то кусать?
Повисла долгая пауза. А Лиза вдруг припомнила кое-что:
– Ба, а ты что в доме деда Мити делала? Ты же оттуда пришла?
Она кивнула, допивая свое лекарство:
– Так ведь, Матвея проведывала. Жалко паренька. Не ест ничего, не спит толком. Не разговаривает ни с кем. Сидит в тишине, и в одну точку смотрит.
Глава 85
Не смотря на предостерегающий возглас Дмитрия, Лиза ринулась к дому деда Мити еще до того, как бабуля успела закончить фразу. В голове не укладывалось, как она вообще умудрилась забыть о существовании Верещагина. Дима настиг ее в несколько шагов, и схватил за локоть.
– Нет! – прогромыхал, разворачивая к себе лицом. – Одна ты не пойдешь. Он сейчас малость не в себе. А ты та, кого его брат заслонил собой, как живым щитом. Неизвестно, как он отреагирует на твое появление. Рисковать нельзя!
– Перестань, – отозвалась она мягко. – Он не причинит мне вреда.
– Это еще почему?
– Ты знаешь… почему!
Похомов нахмурился, раздраженно дернув подбородком.
– Хорошо. Идем вместе.
– Нет! – твердо произнесла Лиза.
– Ты действуешь на него, как красная тряпка на быка. Пожалуйста, умоляю, доверься мне! А я возьму с собой Андрея.
Услышав свое имя, Гордеев с готовностью материализовался за их спинами.
Дмитрию оставалось лишь нехотя согласиться. Он остался, а Лиза с Андреем довольно быстро добрались до соседского дома. Прежде чем войти внутрь, она предусмотрительно попросила друга, остаться на крыльце. Сама же, шустро перешагнула через порог. Дом встретил ее зловещей тишиной, и затхлым воздухом. Ее легкие размеренные шаги отдавались характерным скрипом в половицах. Исследуя комнату за комнатой, Лиза двигалась дальше, ибо те были пусты. И вот, распахнув дверь самой дальней спальни, она наконец обнаружила Матвея. По пояс раздетый и жутко обросший, он неподвижно сидел в кресле-качалке и пустым взглядом смотрел в окно.
Рядом с ним стояла пепельница, полная окурков. И вообще, в помещении было сильно накурено. А потому, недолго думая, девушка приблизилась к вышеупомянутому окну, откинула шторы, и настежь распахнула створки. Отлично. Дышать определенно стало легче. Однако на ее появление мужчина никак не отреагировал. Тогда, собрав в кулак все свое мужество, Лиза приблизилась к нему вплотную и мягко коснулась плеча, позвав по имени:
– Матвей?
– Да, моя хорошая? – отозвался он. Причем, скорее машинально.
А после, встрепенувшись, стремительно вскочил на ноги.
– Лиза? – пробормотал пугающей интонацией.
– Д-да? – лишь усилием воли она заставляла себя, оставаться на месте.
– Ты… вернулась? Цела? Не пострадала от лап этих ублюдков?
– Нет. Я в порядке.
– Хорошо.
– Угу!
– Зачем пришла?
– Поговорить.
– О чем? – огрызнулся он ядовито. – О том, как твой муженек не разрешил мне пойти с Даней? Или о том, как он же не дал мне отомстить его убийце?