Ремесло Выживания

Поэтому я просто приложил зубастую лошадку изгнанием духа, отчего физическое тело распалось водой, а тот самый дух будет долго восстанавливаться и копить силы. В будущем он, возможно будет кому-то угрожать, но всё же я сюда пришел с конкретной целью, а не крестьян спасать.

— Итак, кто-нибудь объяснит мне какого хрена происходит? — Покончив с Кэлпи я вновь начал искать проблески интеллекта на лицах этих неосторожных девиц.

— Ну эта тварь сказала, что ты чем-то отравлен, потому и не просыпаешься, и предложила нам противоядие. — Рика приняла свой обычный, сильный и независимый, вид. — А потом очень обиделся когда мы отказались добровольно топиться в реке. По началу ещё убеждал, что благодаря ему мы сможем дышать под водой, но потом решил просто сожрать нас.

Ага… то есть меня не смогли разбудить, запаниковали и поверили первому встречному. Боюсь, что если в таких обстоятельствах я признаюсь, что сам ушел в глубокую медитацию, меня не поймут и начнут пилить на тему как я был не прав. Так что лучше подтвердить ту развесистую лапшу, что дух людоед развесил им на уши.

— И что? У нас же всех есть в пузе устройство по нейтрализации ядов. В самом худшем случае я бы провалялся без сознания дня два, не больше. — Девушки поняли что сглупили, и постарались разговор замять, я же только хмыкнул, похоже маленькая хитрость удалась. На будущее, никогда больше не отрезать себя от тела целиком, нужно оставлять хоть какой-то канал связи с внешним миром.

Глава 44

Пост-римский Лондон, очень мало походил на Лондон промышленный. Вместо узеньких туманных улочек, были достаточно широкие проспекты. Дома, опять же, не жались друг к другу, практически заглядывая в окна к соседу, а имели при себе некоторое количество свободной земли, у кого-то больше, у кого-то меньше. Земля эта использовалась по разному, бедные районы, густо садили огороды, средний класс, имел при себе скотину, а богачи разбивали сады.

В Системе хранились знания о тысячах вариантов этого города и я с интересом сравнивал то, что знал, с тем, что видел.

Туманным Лондиниум стать ещё не успел, разгар лета, да и климат в целом мягче, чем будет полторы тысячи лет спустя. И это ещё все говорят, что похолодало, всего двести лет назад горожане могли разбивать виноградники и выращивать маслины. Но всё очарование древнего города разбивалось на мелкие осколки, стоило вам вступить на рынок, где тут же вспоминаешь о тумане.

Большая площадь в центре, близ реки, окруженная облупленными каменными домами, из тех, что попроще, лежит в низине, в которую спускаются, как ручьи в болото, множество улочек. Там всегда чадят, особенно к вечеру, готовят пищу, жгут мусор, или просто разводят костры, чтобы погреться и добыть света. Дым стоит, хоть топор вешай, настоящее раздолье для всякого ворья. Но опасения за свой кошелек отступают на второй план, когда вы подходите к площади поближе. Вонь от мусора, как горящего, так и просто валяющегося то тут, то там, запах навоза и животных, всё это смешивается и бьёт в нос не хуже боксёра тяжеловеса. Возникает ощущение, что спускаешься не в торговую долину, а в гниющее болото.

Я тут же наложил на себя и на девушек заклятие, избавляющее нас от резких запахов, это меньшее, что я мог бы сделать.

В тумане двигаются толпы оборванцев, мелькают около туманных, как в бане, огоньков. Это торговки съестными припасами сидят рядами на огромных чугунах или корчагах с «тушенкой», жареной протухлой колбасой, кипящей в железных ящиках над жаровнями, с бульонкой, которую больше называют «собачья радость», и другими объедками, что можно продать повторно непритязательной публике. Отведать здесь можно тушёные или отварные овощи с прогорклым салом, щековину, горло, лёгкое и завернутую рулетом коровью требуху с непромытой зеленью содержимого желудка — рубец, который здесь зовется гордо: «рябчик», по имени лесной птицы. Говорят так то ли из-за пестрого оперения, на которое похож рулет из рубца с вкраплениями зелени, то ли в порыве самоиронии, ссылаясь на дичь, часто подаваемую к столам богатеев.

Моих попутчиц от подобных угощений передёргивало, а я только хмыкнул. Сбор объедков и повторное их использование, старый как мир приём коммерции. И счастье дураку, что искренне верит, что в современном мире такого нет, он просто не знает, что ест, и спит спокойно.

— Не бойтесь, у нас есть значительный объём пищи, взятой с собой. — Решил я успокоить впечатлительных дам, многие из которых выглядели так, будто их сейчас стошнит. Да и те, кто имел желудок покрепче, всё равно с брезгливым презрением косились на котелки с едой бедняков. — Да и не бойтесь вы так, уличная еда во все времена была попроще, в гостевом доме кормить будут по-человечески.

— «Попроще» — это сильное приуменьшение, Такаши. — Недовольно заметила Хана, что оглядывалась вокруг чуть ли не с ужасом.

— Спрос формирует предложение, — я пожал плечами. — В наше время есть потребность в быстрой еде. Целые слои населения и субкультуры готовы оставлять свои деньги в ларьках с едой и маленьких закусочных. Но здесь и сейчас уличная еда это удел бедняков, никто ради них стараться не будет.

Мы остановились на минутку около торговок, к которым подбегали полураздетые оборванцы, покупали зловонную пищу, причем непременно ругались из-за каждого медяка ломаного или куска прибавки, и, съев, убегали в ночлежные дома. Двух и трёхэтажные дома вокруг торговой площади все полны такими ночлежками, в которых ночевало и ютилось до полутысячи человек. Были это не только нищие, но и матросы и люд приезжающий на заработки. Эти дома приносили огромный барыш домовладельцам. За двенадцатичасовой рабочий день работнику положена минимальная плата, серебряный динарий, хотя некоторые ушлые богатеи норовят всунуть греческие драхмы, тоже серебряные, но чуть легче динария. Один серебряный динарий меняют на шестьдесят четыре ассария, из которых работник восемь отдаёт за ночлег. Вроде и немного, а по факту каждые восемь человек приносят хозяину ночлежки столько же денег, сколько можно получить за целый день работы в поле.

Мне оставалось только головой покачать. Трёхэтажные дома, лет через триста большая редкость в Европе будут, забывается уже римское наследие, а ведь в столице империи до самого разорения соблюдался запрет, введённый полтысячелетия назад: «Дома выше шести этажей не возводить». Многое уже забыто, римляне оружие и доспехи массово производили и купить их мог даже не особо богатый гражданин, сейчас же в бывших колониях хорошая сталь ценнее серебра, а людей, умеющих с ней работать, единицы. Хорошее вооружение уже становится статусной вещью.

Меж тем торговки, эти уцелевшие оглодки жизни, засаленные, грязные, сидели на своих горшках, согревая телом горячее кушанье, чтобы оно не простыло, и неистово вопили:

— Студень свежий коровий! Оголовье! Свининка-рванинка варёная! Эй, кавалер, иди, на горсть медяков горла отрежу! — хрипит баба со следами ошибок молодости на конопатом лице.

— Горла, говоришь? А нос у тебя есть? — Я хмыкнул, насмехаясь над бабой. Ну и времена, только оделся поприличнее, а уже «кавалер». Хотя стоит взять на заметку, в истории моего родного мира рыцарство как класс появилось только в восьмом веке, а тут уже есть и привычен даже таким… кадрам.

— Нос? На кой мне ляд нос? — И заголосила по новой: — Печёнка-селезёнка горячая! Рванинка!

— Действительно, при такой работе носа лучше не иметь, стошнит. — Хмыкнув я пошел дальше, местные меня искренне забавляли.

— Забавно, конечно, — с кривой улыбкой проговорила Кирико, так же как и остальные девушки стараясь держаться ко мне поближе. — Но скажи, Такаши, рванина это что?

— Тушёнка, — мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что она имеет ввиду, но эта догадка меня позабавила. — Мясо разваренное в ноль, так что ложкой можно по тарелке размазать. Кусок разделять на порции буквально отрывая кусочки поменьше, отсюда и название. Иногда разделяют на мелкие волокна, как замена фаршу. Животное же диким зверем убитое есть нельзя, мясо считается проклятым, у тех кто такое съест, полузвери будут рождаться, оборотни или просто уроды, тут уже от проклятия зависит.

— Правда? — Похоже мои слова несильно её успокоили.

— Главное знать как проклинать, — я кивнул.

— То есть это просто суеверия, что породили всяких мистиков? — Сая брезговала средневековым рынком больше остальных, стараясь даже не очень активно смотреть по сторонам.

— Не совсем, — я покачал головой. — Хищники не короли леса, а травоядные не послушное стадо. Основным рационом хищных зверей служат больные, старые и просто слабые особи. Так что, даже если ты уверена, что рядом нет колдунов, лучше убитое зверем не есть.