Решальщики. Движуха
Шрифт:
— Нет, Лёня. Никаких обид, — покачала головой Асеева. — Просто…
— Просто что?
— Знаешь, мне очень жаль, что в тот раз я поступила столь необдуманно. Поверь, ты мне… симпатичен, очень даже симпатичен. Но… Кажется, я это уже говорила?.. Но это совсем не означает, что между нами может…
Яна осеклась на полуслове, будучи не в состоянии сформулировать.
— Говорила. Но я так и не понял: почему? Почему между нами… не может? — угрюмо вопросил Купцов и сделал пару шагов в сторону, уступая дорогу выкатившемуся с парковочки шестисотому «мерину».
— Возвращайтесь-ка вы на борт крейсера,
— Можно я хотя бы провожу? До метро?
— А вы не слишком наблюдательны, — лукаво прищурилась Асеева.
— То есть?
— Я сегодня пила исключительно соки. А следовательно — я за рулем.
— А где же ваша?.. — Леонид обвел глазами модельный авторяд в поисках канареечного цвета «шкоды».
— Здесь рядом, на Добролюбова. Сегодня эта стоянка предназначена исключительно для ВИПов.
— Понятно. Давайте я вас… я тебя… хотя бы до машины…
— Нет… — решительно отказала Яна.
Впрочем, тут же смягчившись, добавила:
— И запомните на будущее, Леонид Николаевич: чрезмерная назойливость не красит мужчину…
Вот на такой неоптимистической ноте они и разошлись.
На все четыре стороны посланный, отпущенный, как в воду опущенный Купцов поплелся обратно в «Океан». С твердым намерением с головой погрузиться в алкопучину.
Возвращаясь вдоль шеренги новинок и чудес автопрома, Леонид не обратил внимания, что в салоне одной из стоявших машин яркой красной точкой горит огонек сигареты. А даже если бы и обратил, то значение сему факту придал бы едва ли: ну дожидается персональный шоферюга хозяина с гулянки — невелико событие.
Между тем сидящий в «бээмвухе» человек в данный момент не только курил, но и разговаривал по мобильному телефону. Хотя назвать «разговором» четыре вброшенных в сотовый эфир слова можно лишь с большой натяжкой. А слова были такие: «Через десять минут делайте…» Скинув звонок, человек проводил взглядом удаляющуюся фигуру Купцова и запустил ей вдогонку такую волну ненависти, что, окажись поблизости персонажи господина Лукьяненко из разряда «иных», думается, и те подивились бы гигантских размеров воронке, дОлжной образоваться над начинающей густо седеть макушкой Леонида Николаевича.
Другое дело, что в данную минуту Купцов «человеку из „БМВ“» был не по зубам. Засим, скрипя зубами, он сосредоточился на одиноко бредущей в сторону проспекта Асеевой. Как бы выбирая сейчас из двух зол одно — меньшее и слабейшее.
Плавно, не включая габаритов, «БМВ» вырулил со стоянки и, соблюдая почтительную дистанцию, медленно покатил следом за юрисконсультшей «Магистрали». Держа курс на мерцающую вдали неоновую вывеску с загадочным словом «АСЦЕЛЛА».
Путь к вожделенным алкогольным напиткам неминуемо лежал через импровизированный курительный салон. Так что у возвернувшегося на борт корабля Купцова не оставалось ни единого шанса проскользнуть в банкетный зал незамеченным.
— О, Лёнька! Где тебя черти носят?! — наскочил на приятеля Петрухин и бесцеремонно
потянул его в сторону кожаных VIP-кресел. Вальяжно расположившись в которых, дымили «гаванами» Брюнет, Омельчук и — будь он не ладен — Пономаренко.К ночи резко похолодало, однако окна в салоне были по-прежнему распахнуты. В противном случае находиться в сем невеликом помещении без противогаза было бы весьма затруднительно.
— Господа! А вот и он — наш блудный «магистральный» сын!
— Здравствуй, Леонид Николаевич! Рад тебя видеть, дорогой! — радушно приветствовал Купцова депутат.
— Взаимно, Евгений Богданович.
— Сигару?
— Нет-нет, благодарю. Я недавно снова бросил. Вернее, правильнее будет сказать «приостановил».
— Молодец. А вот я все никак не могу себя заставить.
— А с Никитой Федоровичем, я так понимаю, вы знакомы? — вклиниваясь в обмен любезностями, проформы ради уточнил Брюнет.
— Так точно, — хмуро подтвердил Леонид.
— Не просто «знакомы»! — внес поправку полковник. — Я, можно сказать, самолично выпестовал этого профессионала следствия.
— Равно как самолично уволил, — не без провокационного умысла напомнил Дмитрий.
— Ну тут уж, извиняйте, хлопцы! — развел руками Пономаренко. — В данном случае я был бессилен что-либо сделать. Это ж надо додуматься: ломать дверь и врываться с самочинным обыском в адрес судьи!
— А я, между прочим, не на блины к ней. Врывался.
— Да какая разница — за-ради чего?! Закон есть закон! Я тебе, Леонид Николаевич, больше скажу: хорошо еще, что малой кровью, одним увольнением тогда обошлось. А ведь вполне могло и до уголовного дела дойти.
— Даже так? — удивился Омельчук.
Он был не в курсе милицейских злоключений Купцова и до сей поры пребывал в полной уверенности, что в команду Брюнета бывший следак попал манимый исключительно длинным — не рублем, но баксом.
— Именно! — подтвердил Пономаренко. — Мне тогда из Москвы о-очень серьезные люди звонили/намекали/давили. Жаждали крови и показательного процесса.
— То есть я вам, господин полковник, еще и спасибо сказать должен? — ощетинился Купцов.
— Не помешало бы.
— Вот уж дудки!
— А давай я заместо него скажу? — гася на правах хозяина страсти, предложил Брюнет. — Спасибо тебе, Никита Федорович, за столь ценного кадра! Ежели что-то подобное в обозримом будущем ты из своего ведомства выбрасывать станешь, не сочти за труд, набери меня — с удовольствием подберу.
— Это вряд ли, — самодовольно усмехнулся Петрухин. — Откуда ему взяться, подобному-то? Мы с Лёнькой — люди из раньшего времени. Эксклюзивные, можно сказать, экземпляры. В нонешних органах таких уже не делают. Правда, Николаич?
Ни подтвердить, ни опровергнуть последний тезис Купцов не успел.
Заглушая доносящуюся из зала живую музыку, где-то совсем рядом с ценителями сигар раздался заставивший всех присутствующих вздрогнуть столь же живой, нарастающий грохот мотора, и через открытые корабельные окна с перехлестом обрушилась речная волна.
Следом в салон влетел невеликий, размером с ладонь, плоский серебристого цвета предмет. Он шлепнулся аккурат посередь столика с напитками, и вдогонку за водными брызгами по салону разлетелись брызги стекла.