Ресурс Антихриста
Шрифт:
— Ну что ж ты, продюсер, сломался до первых петухов? Ничего, ничего, милый, мы тебя быстро приведем в товарный вид…
Верховцев с огромным трудом и нежеланием повернул голову:
— М-мадам, я, пьяный, к женщинам не пристаю… У-у… у м-меня такой принцип.
— Я не мадам, — коротко ответила она, — меня зовут Галя Кузнецова…
Верховцев поводил рукой перед своим лицом, словно желая отвадить какое-то непонятное привидение:
— Н-не видишь, я в отрубе? Утром разберемся, кто ты, кто я, и кто кому Рабинович. Я не Штир… Штирлиц спать по двадцать минут и потом идти на задание… Извини засранца…
Голова его откинулась на подушку, и он полетел в огромную темную бездну…
Когда Олег среди ночи разлепил глаза, то не мог сообразить, где он находится, кто лежит рядом с ним и сколько времени продолжалась «отключка».
Он встал на ноги и нетвердой походкой направился на кухню, но, войдя в смежную комнату, поневоле приостановился — там вовсю шли пробы. На столе посреди комнаты враскорячку сидел «главный режиссер», он же Гриф, а перед ним, согнувшись в три погибели, стояли две подружки и покусывали, поглаживали, полизывали его тщедушные, нетронутые загаром телеса. Гриф закатывал глаза и натужно рычал: «Ну, не верю, не верю! Больше чувства! Человеческого тепла больше…» Аркаша и Костя, видать по всему, тоже «не верили», только сзади; сопя и кряхтя, они ритмично покачивали эту «высокохудожественную» композицию. «Вот… вот… уже лучше, — перешел с рыка на вой „главреж“, судорожно мочаля скрюченными пальцами волосы старательных кандидаток в кинозвезды. — А теперь быстрее… так… так… о-о-оу-у-у!» Гриф затрясся, как в лихорадке, Аркаша и Константин тоже бешено задергались, будто через них пропустили электрический разряд, и мгновение спустя их лица озарились блаженным кайфом — по всему было видно: творческая группа «поверила» полным составом, «поверила» единогласно…
Пройдя до туалета, Верховцев снова остановился. Дверь была нараспашку; на коленях в обнимку с унитазом стояла «малолетка» и отчаянно блевала. «А эта по конкурсу не прошла, — подумал детектив, — не вписалась по техническим причинам».
На кухне он неспеша и с наслаждением выпил с полчайника кипяченой воды и, почувствовав некоторое облегчение, отправился досыпать. «Малолетка» по-прежнему торчала в туалете. Она, казалось, срослась с унитазом, а может быть над ним и уснула. В комнате неугомонный жеребец Аркаша уже затевал новый «дубль», с увлечением объясняя своим подопечным, что и как надо будет исполнять в следующем эпизоде. Костя о чем-то замечтался над рюмкой самогона. Гриф, развалившись в кресле, с пьяной ухмылкой вносил какие-то коррективы. «Творческие поиски» грозились затянуться до самого утра…
3
Тяжелое, похмельное утро началось для ночных кутил с команды Кости «Подъем!», которая была сурова и неумолима, как приговор военного трибунала, и обжалованию не подлежала. Со вздохами и стенаниями все кое-как поднялись на ноги и стали приводить себя в порядок. Дамы выглядели слегка помятыми, но все же сносно, зато мужская половина вместе с «малолеткой» оставляла желать лучшего. Гриф, в безнадежной попытке похмелиться, тряс пустой бутылкой над стаканом. Аркаша был убежденным реалистом и в чудеса не верил, а потому смотрел на тщетные старания Грифа с нескрываемой иронией. Верховцева, к счастью, головная боль не донимала, но он поймал себя на мысли, что хорошо высыпаться в Крыму ему, видимо, не светит. Костя был по-военному собран и подтянут, и только по бледности, проступившей сквозь загар его лица, можно было предположить, что начало трудового дня будет для него нелегким.
— Все, мужики, мне на работу, — сообщил он, — а вам пора натуру осматривать. Так что выметайтесь, похаваете в городе.
Когда хмурая и унылая толпа лениво выползла из подъезда, одна из старушек, спозаранку оккупировавших скамеечку, прошамкала беззубым ртом:
— К-коштя, ты, милай, часом не обженился, чой-то ночью у тебя дюжа шумна было?
Костя придавил их взглядом:
— Не жанился, бабуля, жа-жанилка не выросла, вот подрастет еще маненько, тогда и свадебка будет.
Компания побрела до троллейбусной остановки и влезла в подошедший транспорт. Дамы сошли через, одну, пообещав непременно наведаться вечером, на что умирающий Гриф дал строгий наказ являться только с водкой и закуской — в противном случае «кина не будет». Рижане высадились у универмага, а Костя поехал дальше, напоследок предупредив, что раньше пяти вечера он дома не появится.
Оставшись без свидетелей,
начальник экспедиции сразу перешел на официальный тон:— Вот что, уважаемые, нашего вчерашнего мероприятия я не одобряю и прошу впредь от подобных загулов воздержаться. Это отвлекает от главной задачи. Если так заливать бельмы, то мы не только никого не отыщем, а и друг друга можем порастерять. На что тогда назад добираться будете? Здесь на подаяние надеяться нечего, сейчас не те времена! За сим я вас покидаю, еду в Алупку проведать старого армейского друга. Вернусь к вечернему променаду, ну, а вы, поваляйтесь немного, оклемайтесь на солнышке — по нашим меркам здесь лето еще не кончилось, можно считать в зените, плавай, загорай, сколько влезет. Все! Чтоб к вечеру были в наилучшем виде!..
И он, еще раз окинув свою гвардию, вскочил в троллейбус, направляющийся к автовокзалу. Товарищи же по несчастью, мучимые похмельным синдромом, побрели в противоположном направлении на набережную.
Несмотря на шикарную погоду, народу было на удивление немного, гораздо меньше, чем в незабвенные и благодатные застойные времена, когда в бархатный сезон здесь все кипело и бурлило.
Чуток послонявшись, приятели подрулили к пивнушке, представлявшей из себя довольно потертый ларек с помпезной вывеской — пивбар «Крымская фантазия», рядом с которым стояли пяток пластмассовых столов с дюжиной таких же полуразбитых пластмассовых стульев. На каждом столе вместо пепельниц были жестяные банки из-под растворимого кофе, доверху набитые окурками. При том, что посетителей еще не было, напрашивалась мысль, что со вчерашнего дня санитарной уборки в этом заведении не проводилось. У Аркаши в голове пронеслась еще одна мысль, являвшая собой перефразировку крылатого изречения Мартина Лютера Кинга: «Спасены, спасены, наконец-то мы спасены!» Воодушевленные, они почти подлетели к окошку, больше смахивающему на люк канализации, над которым красовалась табличка: «Пиво отпускается только с закуской». Путаясь в нулях, они, несколько раз пересчитав неприглядные купоны национального банка Украины, получили на них по бокалу с обгрызенным верхом и сушеному чебуреку, первую свежесть которого не отважилась бы подтвердить даже самая безответственная экспертиза.
Потом уселись за столик. Взгляд Грифа был будто примагничен к пышной шапке пены, в его тусклых глазах появился блеск:
— У-у, пивко свежак! А пена, пена какая!
Аркаша, вспоминая свое былое пребывание в Крыму, был не столь оптимистичен:
— Чего-то оно уж очень светлое, даже не светлое, а сверхпрозрачное.
— Что б ты понимал! — прервал его крамольное замечание Гриф. — В пиве главное — вода. Чехи используют воду горных ручьев, а в Ялте, я слышал, скважины дают воду изумительной мягкости, так что если пиво называют янтарным напитком, то к Ялтинскому добавляется чистота горного хрусталя…
— Надо же, какая поэзия в бокале, — со скрытым ехидством вставил Аркаша. — Только как бы потом не обделаться…
— Ты на пену смотри, на пену! — начал сердиться Гриф. — Она не обманет.
По первой осушили не дегустируя, а плеснули в себя, как в парилке плещут на раскаленные камни. Тут же взяли по второй, получили еще по чебуреку, но спешить уже не стали, со смаком закурив по сигаретке.
— Все! Возвращение к жизни состоялось! — вытягивая под столом ноги, блаженно сообщил Гриф и выпустил колечко дыма. — Аркаша, есть у меня к тебе вопросик, так сказать, любопытство съедает…
— Спрашивай, — беспечно отозвался тот, наслаждаясь пригожим, божественным утром.
— Ты что, в интим-сервисе пристроился, шлюх состоятельному народу поставляешь?
Аркаша обиженно скривил губы:
— Что, Джексон опять какую-нибудь гадость про меня наплел?
— Да нет, земля слухами полнится, — дипломатично увернулся Гриф, стряхивая пепел.
— Не надо мне тыкву конопатить! — не поверил ему Аркаша. — Я знаю, от Джексона все тянется. Он мне уже недавно удружил, подставил, что называется, на вид…
— В каком смысле? — заинтересовался Гриф.
— Да каким-то двум своим корешам, впрочем одного из них, я, кажется, знаю, такое про меня напорол, а те книжку настрочили, и весь этот бред туда втиснули… Прославили на всю Ригу — друзья, знакомые теперь прохода не дают.
— Да уж читал, приходилось, — засмеялся Гриф. — Так что, там про тебя неправда?
— Да нет… в общем… — замялся Аркаша, — по фактам многое сходится, но подано как-то…