Реванш

От него пахнет зимой. Как свежие сосновые иголки, холод и свежесть. Как всегда, мои внутренности делают странные вещи, когда он смотрит мне в глаза, и я чувствую, что оживаю.

Его темные волнистые волосы взлохмачены от ветра, а щеки пылают, что говорит мне о том, что он только что вернулся с холода. Когда он снимает свою кожаную куртку и вешает ее на спинку стула, я не могу оторвать глаз от его голых рук, покрытых чернилами, сильных и мускулистых. Я краснею, когда вспоминаю, каково это — схватить его за плечи и прижаться к нему, пока он трахает меня.

Он смотрит на меня и ловит мой откровенный взгляд, и его маленькая улыбка немного расширяется. Его глаза опускаются к моей шее, скрытой под свитером, но он не говорит ни слова о том, что произошло вчера. Я могла бы поцеловать его за то, что он избегает этой темы. Не хочу об этом говорить. С этого момента я не хочу, чтобы Джейкоб Уивинг хоть как-то испортил мне время, проведенное с Алексом. Его темная бровь изогнулась дугой.

— Что это ты так покраснела? — шепчет он. Как шелк-сырец, его голос — это идеальное сочетание грубости и гладкости, от которого моя кожа покрывается мурашками.

— Мое красное лицо не имеет к тебе абсолютно никакого отношения. — Мой ответ звучит мягко и вроде бы безразлично, но Алекс зловеще хихикает себе под нос. Он не верит мне ни на одну чертову секунду. — Похоже, ты в хорошем настроении, — говорю я ему. — Встреча прошла хорошо?

— Так и было. Господи, ты ерзаешь на своем сиденье, как будто тебе нужен хороший трах, Argento. Если не я ответственен за всю эту суету, то мне придется найти парня, который сегодня утром забрался тебе под кожу, и убить его к чертовой матери.

Ну, дерьмо. В классе полно других учеников, все в пределах слышимости, и Алекс ни разу не приглушил свою громкость. Кто-то, возможно, только что слышал, что он это сказал? Не могу сказать наверняка. Если так, то они не настолько глупы, чтобы повернуться и посмотреть на него. Им всем известно, что не стоит этого делать. Но сейчас мое лицо действительно пылает.

— О боже, Алекс. Успокойся!

Он совершенно невозмутим.

— Мой голос? Или мой член?

— Твой голос! — Господи, я, должно быть, жуткого пурпурного оттенка…

Я знала, что он постарается быть спокойным из-за того, что Джейк прижал меня за горло к стене. Я сказала ему, что это именно то, что мне нужно, и я так рада, что он меня послушал. Но я также предполагала, что сегодня он будет угрюмым и сердитым. Эта версия Алекса... кажется почти беззаботной. Счастливой, как будто он только что решил перестать беспокоиться обо всем этом. Честно говоря, я испытываю слишком большое облегчение, чтобы обижаться на то, что он, похоже, не слишком обеспокоен случившимся. Может быть, в конце концов это не будет иметь большого значения.

— Хорошо, — шепчет он. По крайней мере, он старается быть тише. — Потому что мой член никак не успокаивается. Эта штука совершенно не поддается моему контролю. У меня сейчас круглосуточный стояк. Большая часть моей крови теперь переместилась в мой член из-за тебя.

Черт меня побери, он в очень хорошем настроении. Алекс пристально смотрит на меня, раздевая, сосредоточившись на моем рте, и я понимаю, что хочу его. Прямо здесь, прямо сейчас, так сильно, что почти больно. И судя по довольной ухмылке на его лице, он это знает.

— Ладно, негодяи, — раздается голос из передней части класса. Мистер Френч прибыл, пока я жадно смотрела на Алекса. Он стоит в передней части класса перед телевизором, который, должно быть, вкатил в класс вместе с собой. — Вы будете рады узнать, что я сильно отстаю по всем своим бумагам, так что сегодня у меня есть для вас угощение. Вы будете смотреть документальный фильм о ракетной технике, любезно сделанный математиками из НАСА, а я сяду в учительской и закончу с некоторыми делами. Это очень сухо и потенциально скучно, но я бы посоветовал вам обратить на фильм самое пристальное внимание. Вы должны будете написать эссе из тысячи слов о тончайших деталях содержания этого документального фильма, и я ожидаю от вас какой-то умопомрачительной работы. Будьте внимательны, друзья мои. Это сверхзадача.

По классу разносится хор глубоких стонов, но мистер Френч демонстративно игнорирует каждого из нас. То есть всех, кроме меня. Его глаза скользят по лицам учеников, а затем останавливаются на мне. Он окидывает меня холодным оценивающим взглядом.

— Я ожидаю, что вы все будете хорошо себя вести. Это значит-никаких разговоров, никаких передач записок. И абсолютно никаких драк.

Ха.

Неужели он думает, что я вскочу со стула, как только он уйдет, и начну бить всех кулаками? Если бы у него была хоть капля здравого смысла, он бы знал, что я набрасываюсь на других только тогда, когда они угрожают проникнуть в меня против моей воли. Мы все ждем в мрачном молчании, пока он выводит документальный фильм на экран телевизора. Давным-давно я была бы в восторге от перспективы провести час в темноте, смотря фильм о том, как строятся ракеты. Сейчас меня больше интересует час в темноте рядом с Алессандро Моретти.

Мистер Френч ставит на стол радионяню и бросает через плечо предостерегающий взгляд.

— Мне бы очень хотелось верить, что вы все не будете вести себя как кучка обезумевших от гормонов бабуинов, но, к сожалению, знаю, что это не так. Эта штука —Роллс-Ройс в мире систем детского мониторинга. Я слышу, как мой сын пукает в пятидесяти шагах с этой штукой, так что даже не думайте о том, чтобы валять дурака. Я вернусь, чтобы проверить вас через полчаса. А пока расслабьтесь и наслаждайтесь величием физики. Делайте заметки.

Он нажимает кнопку воспроизведения, затем выключает свет и выходит из класса.

На экране появляется одна из ракет миссии «Аполлон», и рука Алекса обхватывает ножку моего стула, притягивая его ближе к своему. Мне приходится быстро переставлять ноги, чтобы одновременно переместиться вместе со стулом.

— Что ты задумал, Моретти? — шиплю я сквозь зубы.

— Просто устраиваюсь поудобнее.

Он сидит за столом, на который я всегда претендовала сама, еще до того, как он появился здесь и украл его. Тот же самый стол, на который я бросила свою сумку в тот день, когда впервые встретилась с ним и заговорила по-настоящему. Мы прячемся в дальнем углу класса, где никто не может видеть, что мы делаем в темноте. Конечно, слева от меня сидят еще два человека, и перед нами тоже целый ряд студентов, но никто не потрудился обернуться, чтобы посмотреть, что мы делаем, когда ножки моего стула только что скребли пол.

Мы во всех отношениях невидимы.

— Накинь это на ноги, — приказывает Алекс.

Он протягивает мне под столом свою кожаную куртку.

— Зачем? — Я принимаю её, делая, как он велел, немного озадаченная.

На улице холодно, но Дархауэр не скупится на счета за электроэнергию внутри школы. В классе сейчас, пожалуй, слишком жарко.

— Никаких вопросов, — отвечает Алекс.

Мгновение спустя я чувствую, как его рука скользит по моему бедру под курткой, и все становится ясно.