Рейд за бессмертием

— Скажи мне, сосед, можно ли верить обещаниям урусов? Что будет с Джамалэддином? — спросил мюрид односельчанина. — Хоть мы с тобой враги, но выросли в одном ауле. Признайся честно, прошу тебя.

— Мы не враги с тобой, — пыхнув трубкой, ответил Чаландар. Он наклонился к уху собеседника и зашептал. — Меня послал Джамал. Ты же знаешь, нет в Чиркее более преданного имаму человека. Старейшина приказал мне войти в доверие сераскира урусов и, как видишь, у меня получилось.

Глаза Юнуса удивленно расширились:

— Так!

— Не верь урусам, они обманут. Мальчика увезут в Петербург. А Шамиля, если он выйдет из крепости, посадят в Грозной под замок и приставят к нему стражника с ружьем.

— Я убью этого обманщика, сераскира! — вскричал Юнус, хватаясь за кинжал.

— Тише! Еще слово — и ты выдашь меня!

Юнус сделал над собой усилие и разжал руку.

— Говори!

— Нужно сообщить имаму о русских планах. Я подскажу Граббе, что ты пользуешься доверием Шамиля. Он отправит тебя узнать о решении, принятом после сегодняшних переговоров. Тогда ты все и передашь вождю.

— Выходит, нет другого выхода, кроме как умереть с честью? Тогда я должен остаться в Ахульго, чтобы разделить судьбу Шамиля. Могу ли я положиться на тебя? Сможешь заменить меня и стать для Джамалэддина тем, кто даст ему исламское воспитание?

— Можешь! — кивнул Чаландар. — Но зачем умирать? Нужно бежать! Джамал все подготовит. Спуститесь ночью, когда разгорится новая битва, с утеса и переберетесь через Койсу. На левом берегу вас будут ждать лошади и верные люди.

— Имам не оставит своих людей в разгар сражения!

— Тогда сделайте это, когда битва будет проиграна. Тебе придется уговорить Шамиля пойти на этот шаг ради будущего торжества ислама на Кавказе.

— Я постараюсь, Чаландар, постараюсь.

Переводчик удовлетворенно кивнул.

Юнус невидяще глядел в стенку палатки. В его сердце разгоралась надежда.

Коста. Ахульго, 17 августа 1839 года.

— Сдача? Мы опоздали? — заволновались офицеры при виде белого флага над Ахульго. — Какое несчастье!

— Спокойно, господа! Уверен, и на нашу долю выпадет жаркое дело!

Все поспешили добраться до лагеря, чтобы узнать последние новости. Не доезжая штаб-квартиры, остановились. Наскоро отряхнули мундиры. Надели эполеты. Штабные повязали шарфы. Все, у кого были, нацепили ордена.

Отправились к кибитке генерала представляться. Граббе — само спокойствие и выдержка — разгуливал перед ней.

— Вы не спешили, господа! — упрекнул он ширванцев. — Дорого яичко к пасхальному дню! Впрочем, еще не кончено. Не исключаю, что и вам придется понюхать пороху и дыму Ахульго. В вашем полку убийственная нехватка офицеров. 36 человек![3] Полковник Врангель уже отправлен в Темир-Хан-Шуру, поэтому распределением по батальонам и ротам займется временно назначенный командиром полка подполковник Быков из апшеронцев и начальник моего штаба генерал-майор Пулло. Дожили, на место ваших товарищей пришлось назначать артиллеристов.

Офицеры переглянулись. Звучало так, будто сами ширванцы виноваты в безумных потерях. Будто они по собственной воле стояли, как часовые на посту, под ужасным огнем мюридов и не смели отступить без приказа.

— Нам достался на Граббе, а Гроббе, — тихо шепнул Веселаго товарищам.

— Вы что-то сказали, капитан? — немедленно откликнулся Граббе, но сразу переключил внимание на меня. — Что тут делает эриванец?

— Поручик Варваци! Отправлен в Чеченский отряд по личному указанию Государя Императора!

Генерал-адъютант нахмурился.

— Что у вас за вид, поручик?

Я недоуменно передернул плечами. Казалось, моя форма на фоне убитых в хлам мундиров офицеров отряда была очень даже ничего! Про солдат и говорить не о чем: форма походная №1 — лохмотья второго срока.

— Почему налысо брит? — не унимался генерал. — Разве вам неизвестно, что офицерам положено иметь прическу с зачесанными вперед волосами на висках?

— Кажется, я слышал про этого поручика, — пришел мне на помощь другой генерал.

— Александр Павлович! Вечно вы за своих соотечественников, греков, заступаетесь! Хотя…

Граббе еще раз оглядел меня. Что-то в его голове щелкнуло.

— Как вы сказали, вас зовут?

— Поручик Варваци, ваше высокопревосходительство! Константин Спиридонович.

Граббе мгновенно переменился. Казалось, он невзлюбил меня с первого взгляда, а со второго — воспылал нежными чувствами. Эта перемена была настолько очевидна, что привела в изумление всех присутствующих.

— Господа! Перед нами герой! — воскликнул генерал-адъютант. — Чтоб вы знали: он тот, кто вытащил из черкесского плена поручика Торнау! А ведь Феденька — мой ученик! Как он прославил свою фамилию на берегах Дуная! Ах, что за славное дело вышло у нас с ним в Рахове! Он шел в моем отряде охотников, вызвавшихся первыми форсировать Дунай. Вдесятеро более было турок, чем нас. Меня ранило в колено, но из боя не вышел. Полтора десятка офицеров мы тогда потеряли. Никто не струсил, не отступил и не побежал. Вот вам пример для подражания!

Офицеры возбужденно загомонили. Поглядывали на меня с любопытством.

— Генерал-майор Пулло! Как думаете, можно доверить поручику роту? Я бы такого молодца взял себе в адъютанты, но не решаюсь лишить его славы!

— Турецким владеете? — спросил с надеждой мой соотечественник.

— Так точно, господин генерал!

— Бог мне вас послал! Павел Христофорович! Вы приказали мне завтра отправиться в Ахульго на переговоры с Шамилем. Кто ж лучше мне подсобит?! На азиатцев надежды нет. Соврут — недорого возьмут! А тут такой счастливый случай.

— Забирайте! Но если будет новый штурм, желаю видеть поручика Варваци в первых рядах! Георгий ему не помешает в довесок к орденскому иконостасу, — ширванцы переглянулись и завистливо вздохнули: офицерский крест давали лишь тем, кто ранен в бою, но кто же откажется от такой возможности? Все надулись. — Свежая рота — чья?

— Моя, господин генерал! — ответил Веселаго.

— Вас, капитан, поставим на батальон, а роту сдадите поручику.

— Люди притомились в походе…

— Я не собираюсь их сразу в бой кидать. На переговоры назначено три дня. Успеют отдохнуть. Но чует мое сердце: без приступа не сладить с Шамилем. Что, Константин Спиридонович, рады?

— Так точно, Ваше Высокопревосходительство! — как можно увереннее ответил я, скрывая растерянность от этого фаната драчки. «Рота? Штыковой бой? Что я в этом понимаю?» — Осмелюсь доложить, я не строевой офицер. Вся моя служба — одна разведка.

— А от вас и не потребуется заниматься хозяйственной частью. Уверен, в роте найдется, кто с этим справится. А в бою особых умений и не нужно. Лишь храбрость, мужество, отвага! Быть впереди своих людей — вот и вся наука!

— Идемте со мной, Константин Спиридонович! Введу вас в курс дела относительно предстоящих переговоров, — позвал меня Пулло. — Нам предстоит интереснейшая, но очень опасная встреча. Шамиль согласился свидеться лично со мной на своей горе. Вниз, видите ли, ему спускаться не с руки. Придется к нему подняться.