Рейд за бессмертием

Казаки сразу подобрались. Мигом меня раскусили.

— Полковник Полтинин, Михал Петрович.

— Подойдет отряд поближе, проводите меня к полковнику. Доложите: прибыл штабс-капитан Варваци.

— Соглядатаев опасаетесь, Вашбродь? Мы мигом лес прочешем. Айда, хлопцы, подсобим офицеру!

— Зря под пули не лезьте!

— Не хай! Мы привычны. Встретим неприятеля в небольшом числе, бьем напролом. Покажется не по нашим силам, идем наутек в разные стороны. Только кони поморены чуток.

— На переправе?

— Там! Четырнадцать часов пробирались через Тляхофижские болота. Орудия на руках тащили. Лошадки на подводных кочках спотыкались, падали. Какие и утопли.

— А заряды из ящиков?

— Так тож — все на руках! В мешках солдатских.

Полковник Полтинин моему появлению не удивился.

— Прибыл от вас лазутчик.

— Девяткин? Унтер-офицер?

— Представился так. Но с ним вот какая закавыка: сидит у Засса под караулом другой Девяткин, беглец от черкесов…

Вот не было печали… Лопнула Васина легенда!

— Мой к вам пришел, мой унтер! Правильный! Эх, как-то нужно остановить разбирательство! Запрос послать в Грозную. Я бы и сам поспешил ему на выручку, да не могу. Решил в крепости остаться. Мы же столько вместе прошли… Он меня из плена вытащил в Дагестане. И здесь, в Черкесии, вел себя наихрабрейше и достойно всяческих похвал. Бился рядом со штабс-капитаном Лико до последней минуты гибели Михайловского укрепления…

— Не волнуйтесь, Константин Спиридонович! Я с отрядом через два-три дня назад. Напишите все, что нужно. Я передам. Ничего с вашим Васей не случится.

— Как через два дня? А крепость?

— Оставлю две роты своих навагинцев. Ударно потрудимся. Полторы тысячи солдат, рвущихся домой — страшная сила. Увидите, сколько наворочают!

В 11–00 мы были уже у Абинской крепости. Гарнизон нас встретил радостным «ура!». Наверное, люди рассчитывали, что теперь, после прибытия такого мощного отряда, черкесы раздумают нападать. К их разочарованию, в крепости решено было оставить всего две роты.

— Мы не на возвышенности, как прочие укрепления… — беспокоился комендант подполковник Иосиф Андреевич Веселовский.

— Возвышенность — не панацея, — вздохнул я. — Михайловское она не спасла.

— По штату нам положено две с половиной тысячи солдат при той протяженности линии огня, что имеем. Горцы страх потеряли перед силой русского оружия после того, как наверху отказались от ежегодных военных экспедиций вглубь края, как завещал великий Вельяминов. Теперь же убедились в ничтожности наших укреплений.

— У вас под ружьем, включая музыкантов и артиллеристов, более восьмисот человек, — успокаивал Полтинин встревоженного коменданта. — Гранаты вам привезли, снаряды. В крепости в наличии два полупудовых единорога, двадцать чугунных шестифунтовок, кроме того, два медных полевых орудия. Неужели не справитесь?

— Я уже в отставке. 11 апреля прошение удовлетворено. Сменщика ждал, — продолжал жаловаться Веселовский.

— А случится у вас виктория, и пойдете на пенсию полковником!

— Прибавка за следующий чин не помешает! — обрадовался подполковник.

— Я вам и бравого штабс-капитана привез. Геройский офицер! Из разведки!

— Ну что ж. Бог не выдаст, свинья не съест! Будем готовиться.

За два дня совместных усилий отряда и гарнизона многое удалось поправить. И после отбытия людей Полтинина работы продолжились.

Конструкция крепости отдавала той же нелепицей, что и другие укрепления Черноморской береговой линии, возведенные при Вельяминове. Ее словно перенесли из Средневековья, заменив лишь каменные стены на земляные. Вытянутый шестиугольник смотрел тремя сторонами на речку. К остальным трем, разной длины, изнутри примыкали длинные деревянные казармы. Из амбразур полукруглых тур-бастионов под шатровыми крышами было невозможно вести огонь из орудий вдоль фасов.

— Мне затем гранат и привезли, чтобы можно было рвы ими забрасывать. Картечью черкеса вблизи крепости не возьмёшь, — объяснил мне полковник Веселовский. — Хорошо, что прислали гренадерскую роту тенгинцев.

— Нагорный берег реки создает мертвую зону.

— Меня больше волнует глубокий овраг, тянущийся параллельно бастиону №1 на расстоянии картечного выстрела. Горцы традиционно оттуда атакуют.

— Толково у вас придумано: валы терном поверху обсадить, — похвалил я коменданта. — Я такого в других фортах не видел[3].

— Толково, — согласился он. — Жаль, нет сплошной линии. Где валы размыло, там бреши. Знать бы, когда черкесы начнут…

Ждать нам пришлось долго. Целый месяц крепость жила в ожидании штурма.

[1] Во избежание упреков от кубанцев сообщаем: приведенное описание Екатеринодара взято из «Дневника офицера» Н. В. Симановского.

[2] Интересный и неоднократно подтвержденный способ переправки орудий через реки войсками Кубанской Линии. Впервые был применен, когда отряд Засса прижали к реке Кубань. Казаки зацепили лямками орудие и на глазах удивленных горцев утащили его на другой берег.

[3] Идею укреплять и защищать земляные валы терновником, в изобилии растущим на Кавказе, высказал еще в 1835 г. поручик Ф. Ф. Торнау в своей записке на имя барона Розена. Он удивлялся, почему столь строго следуют устаревшим инструкциям и почему инженеры не применяются к местным условиям. В 1840 г. поручик Д. А. Милютин составил обстоятельный доклад о новых принципах в возведении укреплений и повторил идею Торнау. Возможно, это стало результатом встречи двух геройских офицеров во Владикавказе в сентябре 1839 г. Но в Абинской крепости ее воплотили в жизнь раньше других.

Глава 21

Вася. Екатеринодар, май 1840 года.

Васе хватило мгновения, чтобы оценить весь ужас своего положения. И только это мгновение, длившееся, может, чуть больше секунды, он дал слабину. Мелькнул страх в глазах, растерянность. Тут же взял себя в руки, понимая, что генерал не сводит с него пристального взгляда. Позволь себе Вася еще некоторое время выглядеть так, Засс, тертый калач, непременно бы все понял и огласил бы неутешительный приговор. Это Вася сознавал. Тут же взял себя в руки. В следующую секунду в глаза вернулась спокойная уверенность, а лицо приобрело известное выражение «морда кирпичом». Ужас его положения заключался в том, что поблизости не было ни одного человека, который мог бы подтвердить его алиби. И черт бы с ним — поблизости. После всех этих выматывающих боев с черкесами прежний его полк был практически выкошен подчистую, особенно те роты, с которыми начинал службу. А те единицы, кто остались в живых, сейчас были далеко. Ушли через снега в Апапу еще несколько месяцев назад. Да, в общем, они и не могли бы особо помочь Васе. Единственный человек, который мог одним лишь словом все разрулить и вытащить Васю из-под удара, был штабс-капитан Лико. Который все это придумал и, образно говоря, явил свету нового Девяткина. А его командир погиб и не мог уже ничем Васе помочь.

— Что молчишь? — спросил генерал.

— А мне-то что? — Вася безразлично пожал плечами. — Мало ли кто чего говорит и какую фамилию себе присваивает? Разбирайтесь.

— Ишь ты, орел: разбирайтесь! — Засс усмехнулся. — Ты это мне, генералу, предлагаешь? Ты, Девяткин, или как тебя там, как я погляжу, совсем за свою голову не волнуешься.

— Отчего же мне за неё не волноваться? А только сдуру подставлять не буду. Я — Девяткин. Других не знаю. Разбирайтесь.

Может, потому что Вася по наитию взял верный тон. Опасный, наглый, но верный. Или, может, потому что Засс и сам был таким, как Вася: ни черта, ни Бога не боялся и любил храбрецов. А, может, был несколько сбит с толку из-за поведения этого бугая… А только понимал генерал, что нравится ему Девяткин. Так-то надо было бы приструнить, чтобы вел разговоры должным образом, когда с ним говорит легендарный генерал. Но рука не поднималась.