Робин

Неприятно, когда тебе в лицо говорят, что ты трус, но я заслужил этот упрёк. Не надо было распускать язык и признаваться в сокровенном.

— Да я и не хотел никого огорчать, — ответил я. — Я шёл на улицу.

— А попал к входу в подвал, где нашли тело несчастного ребёнка. Больше сюда не заглядывай.

— Ладно. Я пойду.

— На улице дождь, — предупредил мистер Браун.

— Я на минутку.

Дворецкий спокойно и внимательно смотрел мне вслед. Ему, конечно, прибавилось хлопот следить, чтобы я не выкинул какой-нибудь фокус, который выдаст мою осведомлённость, но пусть будет уверен, что в дневное время я сюда не загляну.

На улице, и правда, шёл мелкий дождь. Я не стал возвращаться в коридор, чтобы через другую дверь пройти прямо во двор, а перелез через мокрую решётку. Рваный усердно махал хвостом, припадал на передние лапы, прыгал, но не выходил из-под навеса, и мне самому пришлось туда залезть. Низковато для меня, но зато сухо. Бороться здесь мы не могли, потому что я стукался головой о доски, однако в хорошем обществе приятно даже без дела посидеть. Постепенно меня перестали угнетать неприятные мысли. Ну что, в самом деле, произошло? Застали меня у подвала и всё. Мистер Браун меня понял и не ругал, а лишь попросил быть осмотрительней. Садовник на меня обиделся, но я постараюсь с ним помириться. Не будет же он дуться на меня всю жизнь. Всё забудется и простится. Мало ли чего я не совершал за свои десять лет! Иногда так рассоришься с кем-нибудь, что дело кончается жестокой дракой, а потом выясняется, что наши обиды и злость не имеют смысла и гораздо лучше жить мирно и не поминать старое. Мне казалось, что и мистер Вениамин меня в конце концов простит. Хотелось бы, чтобы этого досадного недоразумения не было, но теперь уж ничего не поделаешь. Хорошо хоть, что собаки не умеют осуждать.

Мои мысли прервал Рваный. Он прислушался, насторожился и заставил насторожиться меня. К центральному входу подкатила карета, и я мог увидеть её сквозь зелень сада. Раздались голоса, но ничего нельзя было понять. Пёс ощетинился, обнажил страшные клыки и бросился в ту сторону. Цепь звякнула, натянулась рывком и сшибла меня с ног, больно ударив в бок. Рваный яростно лаял, пытался разорвать оковы и метался, как бешеный.

Я выбрался из-под навеса, подошёл к решётке, выбрал местечко поудобнее и стал приглядываться к суете на въездной аллее. Там сновали слуги, вынося багаж, а от кареты к подъезду шли приезжие: высокий мужчина, женщина, мальчик и девочка. Я присмотрелся, почти прилипнув к ограде, и вдруг меня окатили холодной водой. Окатили подло, исподтишка, так, что я не смог увидеть своего врага. Окно сразу же захлопнулось и даже тени ненавистного поварёнка, а это, конечно, был он, не мелькнуло за стеклом. Я стоял весь мокрый, ошеломлённый и злой. Урок я усвоил и теперь ни за что бы не встал под окнами, чтобы на меня вылили какую-нибудь гадость. Счастье ещё, что на этот раз я отделался только холодной водой.

Пока гости входили в дом, я бросился вперёд, чтобы опередить их, добраться незамеченным до своей комнаты и переодеться.

— Неужели такой дождь? — удивилась Фанни, останавливая меня. — Зачем же ты гулял, мальчик? Приехали гости, а ты в таком жалком виде. Беги скорее, переоденься, а то простудишься.

Я и побежал, но чуть не натолкнулся на леди Кэтрин, спускающуюся по лестнице, чтобы встретить внуков и зятя. Позади, как верный пёс, шла мисс Агнес.

— Роберт! — ужаснулась старая дама.

— Он испортил новый костюм, миледи, — сразу же вылезла Рыжая. — Эти уличные мальчишки не умеют ценить хорошие вещи. Для них приятнее носить лохмотья, чем чистую опрятную одежду.

— Я ценю, но так уж вышло, — оправдывался я.

Леди Кэтрин больше не удостоила меня взглядом.

— Поль! Энн! — радостно восклицала она.

Я пошёл своей дорогой, не оглядываясь, но передо мной возникли мистер Эдвард и отец, тоже спускающиеся к гостям.

— Начался дождь? — спросил мистер Эдвард безразличным тоном.

Отец хмуро скользнул по мне глазами и молча проследовал дальше, не оглядываясь. Я смотрел ему вслед, и отчаяние переполняло мою душу, ведь и он, как Рыжая, мог решить, что я готов вывалиться даже в грязи, лишь бы вернуть себе привычный облик бродяги и оборванца.

— Иди скорее, переоденься, — бросил мне мистер Эдвард.

Но я оцепенело смотрел вниз, на приезжих, вернее, на одну только Энн, и не мог придти в себя от потрясения. Это была ожившая кукла из моего сна, прелестное неземное белокурое создание с большими ярко-голубыми глазами и лёгким румянцем на нежных щеках. Если бы она была не в синем плаще, а в белом платье, я бы, наверное, сошёл с ума.

Видение остановило на мне свой взор и засмеялось, показывая на меня пальцем.

— Кто это? — звонко и весело закричала девочка. — Посмотрите, какое чучело!

Ко мне обернулось множество лиц, в том числе и моего отца, а я молча прошёл к себе, миновав отца Уинкла и чувствуя всю тяжесть унижения и обрушившейся на меня беды. Если бы на моём пути появился Сэм, я убил бы его без всякого сожаления.

У себя я сел на подоконник и погрузился в лютую тоску. Будущее предстало передо мной беспросветным и мучительно позорным. Ожившая кукла из моего кошмара обернулась обычной девчонкой со злым языком. А сам я в глазах всех превратился в мокрое чучело.

— Робин, к тебе можно? — раздался голос мистера Эдварда.

Я не знал, как смогу жить дальше, но надо было отвечать.

— Да.

Дверь открылась.

— Ты ещё не переоделся? — спросил мистер Эдвард.

Я избегал его взгляда.

— Ну, подбодрись! Обиделся на Энн? Однако согласись, что сейчас ты выглядишь не лучшим образом.

Я молчал.

— Не думаю, что Робин Гуд обратил бы внимание на такой пустяк, — сказал мистер Эдвард. — Он бы переоделся побыстрее и вышел к гостям, как ни в чём ни бывало.

Я прекрасно понимал, что прославленный разбойник не мог оказаться на моём месте и услышать от вредной девчонки уничижительных слов, но почему-то мне стало легче.

— Лови.

Я поймал брошенные мне мистером Эдвардом штаны и смущённо улыбнулся в ответ на его смех. И в самом деле, не произошло ничего ужасного. Подумаешь, вымок. Никто ведь не видел, что меня окатили водой из ведра, а уж попасть под дождь может каждый.

— Роберт, ты здесь? — позвала меня Фанни. — Мистер Эдвард, сэр…

Она была смущена и отступила назад, а я почему-то припомнил, как вчера вечером в кухне шипели о том, что славная девушка хочет поступить, как Салли Грегори. Но как поступила Салли Грегори и как хочет поступить Фанни, я не знал.

— Я хотела забрать мокрую одежду, чтобы высушить и погладить, сэр, — объяснила Фанни, взяв мой новый костюм.

Она бросила на меня ободряющий взгляд, улыбнулась и вышла.

— Пойдём к гостям, Робин, — позвал меня мистер Эдвард.

Мы вышли из комнаты. Гости всё ещё разговаривали у лестницы, а мне в моих страданиях показалось, что прошла вечность.

Мистер Эдвард подвёл меня к приезжим.

— Господа, познакомьтесь с новым членом нашей семьи, — сказал он. — Роберт Блэк. Робин, это мистер Белл.

Мистер Белл был высоким человеком с сильной сединой, отчего его волосы казались пепельными. Лицо у него было худое, изборождённое морщинками, хотя и нестарое. Наверное, смерть жены оказала на него гораздо большее действие, чем на мистера Эдварда. И весь он мне показался, хотя и преисполненным отчаянной решимости жить, как ни в чём не бывало, но всё-таки надломленным, почти больным душевно. Я знавал двоих таких. Они жили по привычке, поддерживаемые какими-то идеями или обязанностями, добывали себе пропитание, одежду, разговаривали, как обычные люди, даже строили планы, а потом вдруг сразу потеряли нить, связывающую их с жизнью, и покончили с собой. Не одновременно, конечно, а врозь, даже не в один год, но для меня они навеки остались связаны воедино. Внешне они ничем не обнаруживали депрессии, но мне всегда было не по себе в их обществе, и я старался обходить их стороной. У нас иногда кончали жизнь самоубийством, но это случалось от острого отчаяния, а те двое шли к своей цели очень долго. Вот и мистера Белла я представлял с мёртвой выжженной душой, в любую минуту готовой расстаться с телом. Наверное, детям нелегко общаться с живым мертвецом.