Родео для прекрасных дам

А вот в «Парусе», по словам горничной Мизиной, «Серебряный ключ» был не в почете. Его не закупали, не ставили клиентам во фригобары в номерах. И что из этого вытекает? Может быть, то, что эту самую бутылку потому и выбрали, чтобы отвести подозрения от «Паруса»? Мол, у нас таких бутылок нет и не было, а значит…

Катя вспомнила горничную Мизину. А вообще, кто сказал, что она говорит правду? А с другой стороны — зачем ей врать? Что у нее может быть общего с этим Авдюковым? Зачем ей его травить? Может быть, он приставал к ней, домогался? Состоятельные клиенты порой шалят с горничными — разве не так? Но разве это повод для убийства?

Она вытряхнула из конверта фотографии — все они скоро будут наклеены на листы и подшиты в дело. Снимок бутылки рядом с масштабной линейкой эксперта, пробки. Панорамный снимок двести второго номера — места происшествия. Снимок какого-то гражданина — Катя прочла на обороте: «Авдюков В.Е.». Так вот вы какой, оказывается. Что ж, на вид вполне бравый — волевое лицо, густые, черные как смоль «брежневские» брови, властный взгляд. Из минусов — только эти вот припухлости под глазами, следствие слишком уж разгульного для вашего возраста образа жизни, глубокие залысины на темени, да немного несуразная, яйцевидная форма черепа. Авдюков был запечатлен, видимо, у себя в офисе, за директорским столом — сбоку дорогая настольная лампа с черным абажуром и чья-то фотография в рамочке. Не разглядишь на снимке, чья.

Катя отложила снимки и заключение дактилоскопической экспертизы. Так, а что дали исследования видеозаписей с внешних камер наблюдения «Паруса»? Неужели все пленки того дня были изъяты? Похоже, что все. Какое толстое заключение — неудивительно, что эксперты так долго им занимались. Тут только печатать-то надо сколько! Катя перелистывала страницу за страницей — технические параметры пленки, характеристики каких-то данных. Исследуемый временной отрезок… А выводы-то? Какие выводы? Какие-то цифры, непонятное словечко «раскадровка». А тут что? «Наличие неустановленного характера помех в кадрах А78, 79 и А153 и А155». Ну и что это значит? Кто бы подсказал? Катя решила сходить в экспертный отдел — пусть объяснят, но тут вспомнила: идти-то сейчас не к кому. Все на учениях.

В дверь постучали, кто-то заглянул.

— Вызывали?

Катя оторвалась от созерцания этих самых «А78». Ба, кто к нам пожаловал! Мсье Мамонтов, герой дуэли собственной персоной. Отпущенный под подписку и честно являющийся по первому вызову.

— А это, следовательша-то моя где? — хмуро спросил Мамонтов.

— Следователь Киселева сейчас занята. Вас на какое время вызвали?

— На двенадцать часов, — Мамонтов подал повестку.

— Вам, наверное, лучше завтра прийти, — сказала Катя, с любопытством разглядывая его. — Где же ваш роскошный «ирокез», Василий?

— А, некогда возиться. Значит, завтра?

— Да, тут сейчас не до вас. Вам на работу? Давайте я повестку отмечу.

— Да на фига мне повестка. Я сам себе хозяин. Пока Олег в больнице, мы новых заказов не берем, стоят два «бумера» в гараже — так с ними я уж почти закончил. А Варлам с меня тоже этих ваших повесток не требует. Чихал он.

— Какой еще Варлам? — спросила Катя.

— Да тут у нас всего один и есть — Варлам Долидзе. Ну что, можно удалиться?

— Погодите удаляться. Присядьте, — Катя закрыла папку. — А что же, этот Долидзе в вашем автосервисе работает?

— Нет, у него своя мастерская, — ответил Мамонтов. — Это я у него не то чтобы подрабатываю, а учусь. Ремеслу учусь.

— Какому же ремеслу, если не секрет?

— Ну, он мастер. Оружейник. По старинному оружию, доспехам. Реставрирует, копирует, свои вещи делает авторские. Вы бы видели какие. К нему все табуном ходят — и киношники, и коллекционеры, и из клубов исторических.

— Значит, много бывает народа. А вот этого гражданина вы у Долидзе не встречали? — Катя показала Мамонтову фотографию Авдюкова.

— Нет, — сказал Мамонтов.

— Жаль. А как себя чувствует ваш противник?

— Кто?

— Буркин.

— Ничего. Вчера был у него в больнице. Нога заживает помаленьку.

— Нога, — передразнила его Катя. — И чего дурью-то маялись оба? А если бы вы… если бы ты его убил, а? Он вот спасать тебя из больницы примчался, а ты бы его там, в роще, взял и прикончил. Пуля-то она дура, ей ведь все равно, в кого попадать — во врага ли, в приятеля.

— Мы тогда не могли иначе, — Мамонтов понурился. — Учитель говорит, что от честного поединка и побратимы не застрахованы.

— Это кто же — учитель? Часом не Долидзе? Мамонтов простодушно кивнул. Кате отчего-то вспомнилось словечко «сэнсэй», брошенное «драгоценным» с вершин Заилийского Алатау. Как они любят устанавливать себе авторитеты!

— И что же, он хороший человек? — спросила она. Мамонтов снова кивнул, показал большой палец — во!

— У меня профессиональный интерес к хорошим людям, — Катя улыбнулась. — Будь другом, Василий, познакомь меня с ним.

— Чегой-то вдруг?

— Ну, мне надо. Ты вот в тюрьме до суда сидеть не хочешь? — Я уже сказал — мне все равно, что сделал, за то отвечу.

— Ну, правильно, вы уж небось с этим своим Буркиным сговорились. Он ведь и адвоката нанял.

— Да нет, какой там адвокат. Это так, пацан знакомый, вместе в футбол играли. Он теперь в юридической конторе одной пашет.

— Ну, Вася, ну будь человеком. Мне вот так нужно познакомиться с Долидзе. Где у него мастерская?

— Да тут, в городе. У него дом, при нем мастерская.

— Давай веди меня к нему.

— Что, прямо сейчас? — усмехнулся Мамонтов.

— Да, сейчас. Ты ведь у него ремеслу учишься. Что же, раз в год к нему заглядываешь?

— А если я откажусь, вы, что же, меня снова в камеру, на нары? — прищурившись, спросил Мамонтов.

Катя покачала головой — ну что с таким делать? Чувство мужского достоинства просто гипертрофировано.

— Да на что ты нам сдался? — вспылила она. — Что за радость с этой вашей идиотской дуэлью возиться? Только время попусту тратить. Не беспокойся, не посадит тебя никто — радуйся. Если этот твой дружок не сдрейфит, будет держаться своих показаний и дальше, никто тебя не посадит. И его тоже. Только времени на вас, дураков, сколько ухлопают зря… Ну, что смотришь? Давай двигай отсюда, тоже мне еще — «бумер» у него в гараже стоит!

— Да ладно, не разоряйся, — мирно сказал Мамонтов. — Я просто не люблю, когда на меня давят, усекла?

— Усекла. Давай выкатывайся.

— А как же к Варламу? Уже не собираешься?

Катя встала, захлопнула папку. Взяла сумку. Мамонтов отчего-то стал ее ужасно раздражать. И чего она действительно к нему пристала — познакомь да сведи? Ей ведь просто сейчас нечем заняться в Щеголеве. Выводов экспертизы по видеозаписям она не понимает. Баклуши бить не хочет. Адрес мастерской Долидзе можно легко установить и явиться к нему вполне официально, без этого клоуна. Да и что спрашивать у этого Долидзе? Знает ли он вдову Авдюкова? Конечно, знает, если третьего дня сопровождал ее на допрос. Какие у него соображения по поводу убийства ее мужа? А если никаких — что тогда?