Роковой свидетель

– Сейчас нам нужно сосредоточиться не на этом.

– Его вообще нельзя трогать? – спросил Крейн. Скрестив руки и нахмурившись, он смотрел на фотографии с места преступления, приколотые к большим белым доскам, которые тянулись вдоль задней стены комнаты для расследований.

– Можно. Только осторожно. – Эрика прошла вдоль доски к тем фото, на которых было тело Вики на диване-кровати. – Я думаю, она знала человека, который это сделал, – она постучала по фотографии. – В ее квартире не было никаких признаков взлома. Главный вход в здание имеет систему доступа с помощью карточного ключа, а на входной двери – умный замок и засов. Это крошечная квартира, окон в ней всего два. Одно закрыто, а то, которое в маленькой комнате, она же студия звукозаписи, забито полистиролом. – Эрика перешла к фотографиям с места преступления, сделанным в студии звукозаписи. Черный стол был покрыт серебристым дактилоскопическим порошком, блестевшим в свете вспышки. – Мне нужно, чтобы вы подключили к делу коллег из отдела криминалистики. Нам нужны результаты вскрытия, отпечатки пальцев, ДНК, анализ крови. У кибергруппы есть жесткий диск Вики. Надо как можно скорее узнать, что на нем было. Мне нужны ее телефонные записи и банковские реквизиты. Нужна информация о ее ближайших родственниках и друзьях. Как и во всех таких случаях, нам необходимо составить картину ее жизни, и как можно скорее. Делайте все возможное. Кто-то обходил дома?

– Я, – Мосс встала. – Но мы как будто пытаемся арестовать очень тощего подозреваемого.

– В каком смысле?

– Нам не за что ухватиться, – пояснила Мосс, и Эрика невольно улыбнулась. – Соседи напротив ничего не видели, как и жители соседних домов. Когда погибла Вики, дома были только трое соседей: Чарльз Уэйкфилд, пожилая леди из квартиры сверху по имени миссис Уэнтворт и владелица здания Генриетта Болдерстоун.

– После этого совещания я собираюсь с ней поговорить, – сказала Эрика.

Макгорри поднял руку:

– Я знаю, что вся эта история с котоубийцей довольно спорная, но мой приятель последние два года работал над операцией «Фиговое дерево». Я могу поговорить с ним и попытаться выяснить, есть ли какая-то связь, пусть даже и небольшая, с этим районом. Я могу вообще не упоминать о Чарльзе Уэйкфилде, просто назвать район.

Поразмыслив, Эрика согласилась:

– Если можешь в этом покопаться, не называя имен, то попробуй. Но все же подчеркну, что на кону моя задница, и если я собираюсь заниматься Чарльзом Уэйкфилдом, у меня должна быть очень веская причина.

– Это ясно, – кивнул Макгорри.

Эрика вновь переключила внимание на фото Вики.

– Мы должны выяснить как можно больше и о ее карьере. Ходила ли она на прослушивания? Есть ли у нее продюсер? Насколько тесно ее работа связана с личной жизнью? Ее сестра говорила, что у Вики был бойфренд по имени Шон, но актеры часто ведут довольно непредсказуемую жизнь. В общем, давайте постараемся узнать все что можно, а завтра в девять утра встретимся снова.

Все стали собираться, и комната наполнилась оживленной болтовней.

12

Эрике показалось, что днем Ханикомб-корт выглядит как-то уютнее – видимо, его бетонные стены в сером дневном свете были не так брутальны на фоне викторианских террасных домов из красного кирпича. Припарковав машину на дорожке, она вышла вслед за Мосс и Питерсоном.

Чарльз Уэйкфилд стоял посреди маленькой лужайки перед домом, держа в руках черный мусорный пакет, рядом с ним стояла крошечная сморщенная женщина. Они смотрели на испорченный газон, по которому вчера вечером как следует проехались полицейские машины и фургоны. Эрика не обратила особого внимания на сад перед домом, окружавший бетонную дорожку, которая вела к входной двери. Пампасная трава была смята, погибли несколько цветов, много раздавленных яблок лежали в двух глубоких следах от шин.

– Это ужасно. – Крошечная женщина наклонилась, чтобы поднять раздавленное яблоко. Ее голос был высоким, дрожащим, как звук кларнета. Чарльз протянул ей черный мусорный мешок, и она опустила туда яблоко. На нем были светлые брюки с высокой талией, застегнутые на животе, и свитер с ромбовидным узором. Старушка подняла голову и заметила, что к ней приближаются Эрика, Мосс и Питерсон. У нее были большие мутные глаза, выдающиеся морщинистые губы и огромный нос, а лоб, наоборот, очень маленький – линия роста волос шла почти над густыми седыми бровями.

– Мы можем чем-то помочь? – надменным тоном произнесла она. Чарльз опустил голову, делая вид, что поглощен сбором смятых фруктов. Эрика представилась, представила сослуживцев, все они показали удостоверения.

– А, так это вы испортили мои «Ноббд Рассет»?

Мосс приподняла бровь, Питерсон посмотрел на женщину сверху вниз.

– Что, простите? – нахмурила брови Эрика.

Старушка тростью указала на яблоню. Дерево было согнуто под углом.

– Как видите, одна из ваших полицейских машин врезалась в мою «Ноббд Рассет». – Она наклонилась и подняла с земли яблоко, и Эрика увидела, что оно все какое-то кривое, деформированное, со сморщенным наростом, похожим на опухоль. – Не смотрите, что они такие уродливые. Вкус у них чудесный. Самое то в пироге или с куском сыра. Вам повезло, что в этом году у нас хороший урожай, – добавила она, указывая палкой на дерево, ломившееся от фруктов. – Я надеюсь только, что вы не повредили корни.

– Как вас зовут, мэм?

– Миссис Генриетта Болдерстоун. Я бы предпочла, чтобы меня называли именно миссис Болдерстоун. А это мистер Чарльз Уэйкфилд. – Ее акцент, как и манеры, указывал на аристократическое происхождение.

– С ним мы уже знакомы. Надеюсь, ночь в участке выдалась не слишком тяжелой? – спросила Эрика. Генриетта смерила его взглядом, от которого кто угодно превратился бы в яйцо-пашот, но такой реакции Чарльза Эрика все равно не ожидала. Он покраснел, и румянец разлился по его гладкому блестящему лицу. Повисла неловкая пауза. Чарльз не сводил взгляда с земли.

– Мы здесь, чтобы расследовать убийство Вики Кларке.

– Ужасное дело. Ужасное, – проговорила Генриетта, по-прежнему глядя на Чарльза – видимо, в надежде, что он все объяснит. В том, как он, игнорируя этот взгляд, хмуро выкапывал яблоко из грязного следа шины, было что-то ребяческое, капризное.

– Насколько хорошо вы знали Вики? – спросила Мосс.

– Так, обменивались любезностями. Мы из очень разных поколений.

– Вы были дома вчера вечером? Один из наших полицейских звонил вам в дверь.

– Да. Я была дома, но я ложусь спать очень рано, в восемь часов. Сплю я очень крепко, а звонок не работает. Я увидела все это, – она указала тростью на смятую траву, – уже сегодня утром. Обе квартиры на верхнем этаже – мои, одну я использую как студию.

– Вы художник?

– Да. Но по большей части занимаюсь фотографией, – ответила она так же надменно. Чарльз отошел к зданию, чтобы достать из колеи последние яблоки.

– Вы вчера днем не замечали чего-нибудь необычного? Особенно нас интересует время с трех дня до восьми вечера, – сказал Питерсон. Генриетта повернулась к нему, смерила оценивающим взглядом.

– Смотря что вы называете необычным.

– Незнакомых людей… или чье-то подозрительное поведение.

– Объясните, что значит «подозрительное». – Она коснулась тяжелого бронзового ожерелья на шее. В ее взгляде поблескивало какое-то девичье озорство, когда она говорила с Питерсоном.

– Пожалуйста, ответьте на вопрос, – велела Эрика.

Генриетта провела языком по губам.

– Нет, никого подозрительного я не видела. Вообще никого не видела, пока в шесть не позвонил Чарльз и мы не пошли на мою террасу подышать воздухом, верно? – Она повернулась к Чарльзу.