Роль России и Романовых в Великой Войне 1914-1918 гг.
Шрифт:
Юго-Западный фронт должен держаться сначала оборонительно, он перейдет в наступление лишь тогда, когда обозначится успех двух первых фронтов. Главнокомандующий армиями Северного фронта А.Н. Куропаткин заявил, что, при сильно укрепленных немецких позициях надеяться на прорыв фронта трудно, на успех надеяться трудно, и что мы понесем крупные потери, особенно при недостатке снарядов тяжелой артиллерии.
Алексеев возразил Куропаткину, но заявил, что тяжелых снарядов у нас пока еще недостаточно. Главнокомандующий армиями Западного фронта генерал А.Е. Эверт присоединился к мнению А.Н. Куропаткина и заявил, что пока тяжелая артиллерия не будет снабжена в изобилии снарядами, лучше держаться оборонительно.
Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал А.А. Брусилов не согласился с мнениями коллег: он стоял за общее наступление всех фронтов, считая, что его фронт должен наступать
Алексеев заявил, что он предупреждает Брусилова о невозможности дополнительного усиления и снабжения его армий. Брусилов отвечал, что он на это и не рассчитывает. Куропаткин и Эверт также были вынуждены заявить, что и их армии могут наступать, но только ручаться за успех они не могут.
Все три фронта к середине мая должны были быть готовы к наступлению — таково главное решение Совета.
Верховный главнокомандующий традиционно не стеснял своих генералов царским мнением, позволяя им свободно высказываться. Он, как Верховный Главнокомандующий, санкционировал окончательно выводы, делавшиеся его Начальником Штаба.
Но заслугой Ставки, в целом, и ее руководителя, в частности, была трансформация плана наступления: теперь это было общее наступление всех трех европейских фронтов Действующей армии. Это позволяло лучше реализовать свободу маневра применительно к вопросу о переносе, в случае необходимости, тяжести главного удара.
А учитывая и тот факт, что недавнее (март 1916 г.) выдвижение генерала Брусилова на должность главкома Юго-Западного фронта — инициатива Императора, то очевидна роль последнего в достижении одной из самых блестящих побед в истории русского оружия.
Позиция Николая II по поводу общего наступления фронтов осталась неизменной, когда к нему после совещания подошел бывший главком Юго-Западного фронта генерал от артиллерии Н.И. Иванов, умоляя отменить наступление войск его бывшего фронта из-за их переутомления.
Пораженческая позиция руководителей Северного и особенно Западного фронтов должна была насторожить Императора уже во время Совещания.
В ситуации, когда А.Е. Эверт четырежды переносил срок наступления своего фронта, а затем нанес удар не на Вильно, а на Барановичи, следовало изменить задачи фронтов. Директива Ставки от 26 июня вменила нанесение главного удара в обязанность Юго-Западному фронту в новом направлении — Ковельском — с перспективой последующего наступления на Брест-Пружаны. Теперь в распоряжение А.А. Брусилова передавался стратегический резерв Ставки — Гвардейский отряд (3 корпуса) и 4-й Сибирский армейский корпус, а 3-й армейский корпус, который перебрасывался с Северного фронта. Но было уже поздно. Противник (теперь это прежде всего немцы) постепенно локализовал Брусиловский прорыв.
При отсутствии активности Западного и Северного фронтов, немцы получили полную возможность перебрасывать войска против Юго-Западного фронта. Как отмечал А.С. Лукомский: «Германцы, обладая несравненно более мощными железными дорогами, сумели гораздо скорее нас подвезти свои корпуса к угрожаемым пунктам на нашем Юго-Западном фронте и к концу июля захватили инициативу в свои руки; уже нам пришлось, не думая о нанесении сильного удара противнику, парировать его удары, которые он начал наносить в различных местах. Войска Юго-Западного фронта, начав наступление с громадным успехом и не поддержанные своевременно, что называется, выдохлись, потеряли порыв вперед и постепенно стали окапываться и переходить к занятию новых укрепленных позиций» [220] .
220
220 Лукомский А. С. Указ. соч. С. 305.
В период затухания наступательной операции Юго-Западного фронта Императору принадлежала стратегически грамотная мысль о переносе наступления на Буковину и лесистые Карпаты. Государь неоднократно упоминал об этом обстоятельстве.
Именно Верховный Главнокомандующий воспротивился продолжению ковельской бойни в сентябре 1916-го года, считая, что продолжение наступления под Ковелем «обещает нам наименьший успех при громадных потерях» [221] .
После неудачного вступления в войну Румынии России пришлось спасать своего нового союзника. Уже в ходе наступления Юго-Западного фронта 1916 года целая армия (9-я) была вынуждена
обслуживать интересы нового направления. Общая ситуация, сложившаяся в противостоянии Румынии странам германского блока, настоятельно требовала поддержки русских войск. Терпя поражения, румыны к середине ноября 1916-го года были вынуждены отступать. С осени командарм П.А. Лечицкий, которому была предоставлена значительная оперативная свобода, вел весьма успешные боевые действия.221
221 Стратегический очерк войны 1914–1918 гг. Ч. 6. Период от прорыва Юго-Западного фронта в мае 1916 г. до конца года. — М., 1923. С. 91.
24-го ноября 1916-го года был образован Румынский фронт (румынская и русские 4-я и Дунайская армии). Именно деятельность русской армии позволила реанимировать Румынский фронт, спасти союзную армию, оттянуть значительные силы германского блока (совместные силы четырех держав — Германии, Австро-Венгрии, Турции и Болгарии). К началу 1917-го года неприятель должен был снять с других фронтов и перебросить на Румынский 31 пехотную дивизию (из них 10 немецких, 14 австрийских, 3 турецкие и 4 болгарские) и 7 кавалерийских дивизий (2 немецкие и 5 австрийских).
Итоги помощи России союзнику выражены в констатации Э. Людендорфом следующего факта: «Румыния не была еще разбита» [222] . Бои в Румынии повлияли на Французский фронт — операция под Игрденом германцами была окончательно свернута. Именно русская армия «реанимировала» румынское сопротивление, придала ему импульс, сцементировала своими частями фронт, именовавшийся теперь русско-румынским.
Противник был вынужден признать, что Румынии «Русские армии обеспечивали… сильную поддержку, как войсками, так и соответствующей организацией операций» [223] . И в этом — очередная заслуга Государя перед союзниками, и, прежде всего, французами, ратовавшими за открытие данного фронта.
222
222 Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914–1918 гг. — М.-Мн., 2005. С. 284.
223
223 Мозер О. Краткий стратегический обзор мировой войны 1914 — 1918 годов. — М., 1923. С. 102.
Ставка прекрасно понимала, что создание Румынского фронта повлечет значительный расход ресурсов. Так, в ходе беседы с назначаемым на должность главкома Черноморского флота А.В. Колчаком Государь сообщил, что вступление Румынии в войну ухудшит стратегическую обстановку — Румыния к войне не готова, ее придется поддерживать, удлинится фронт, и на плечи русской армии ляжет новая нагрузка. Но специфика коалиционной войны требовала вовлечения в войну новых держав и создания новых фронтов — руководство России это прекрасно понимало.
Союзники в кампании 1917-го года в этой связи в значительной мере рассчитывали на русскую стратегию. Разработанный временно исполняющим обязанности начальника Штаба Верховного Главнокомандующего В.И. Гурко совместно с А.С. Лукомским план предусматривал перенос стратегического решения на Румынский фронт и Балканы. На Северном, Западном и Юго-Западном фронтах Ставка отказывалась от масштабных операций. Николай Второй поддержал план: «Вопрос был решен заключительными словами Верховного Главнокомандующего, который высказался за продолжение наших действий в Румынии» [224] . Но из руководителей фронтов с планом Гурко-Лукомского согласился лишь один А.А. Брусилов. Главнокомандующие войсками Северного и Западного фронтов категорически воспротивились балканскому направлению, считая, что «наш главный враг не Болгария, а Германия». Они не понимали специфики коалиционной войны. Генерал В.И. Гурко находился в Ставке временно и не мог настоять на принятии своего плана. Государь же в лучших традициях старых военных советов не хотел давить на генералитет. Ведь в условиях российской действительности позиция первого лица в государстве (а она также может быть ошибочной) значительно влияла на окружающих, и Государь, дабы не стеснять присутствующих, часто не высказывал своего мнения. В итоге, принятый план был компромиссом.
224
224 Стратегический очерк войны 1914–1918 гг. Ч. 7. Кампания 1917 года. — М., 1923. С. 27.