Роман в утешение. Книга первая
Шрифт:
Глава третья
Как я и думала, он не позвонил. В сентябре всех первокурсников отправили на картошку, и я целый месяц отпахала в колхозе со стандартным названием «Путь Ильича». Если таким путем должна была идти вся страна, то было понятно, почему в магазинах, по мамулиному выражению, красовалось только два товара: «килька в томате и продавец в халате». Колхозники пьянствовали круглосуточно, а бригадир не забывал всё сделанное студентами добросовестно поделить поровну среди членов своей бригады. А зачем нам что-то там платить? Так и на своих ничего не останется.
Но что дело было не в столовской пище, я поняла, когда приехала в октябре домой. Месячных не было вот уже два месяца, и передо мной встала жуткая проблема – что делать дальше? Матери о случившемся сказать было совершенно невозможно, она меня просто заест. Она же всегда предупреждала меня о мужской подлости и коварстве. Аборт? Об этом было страшно даже подумать.
Может быть, мне уехать к бабушке? Она меня примет, конечно, и не осудит, но как быть с учебой? Бросить? Но где тогда работать? В маленьком Пореченске работы не найти даже с большим стажем и высшим образованием, а кому я нужна со своими смешными одиннадцатью классами?
В ноябре я уже впала в такое состояние, при котором мне было совершенно всё равно, что там будет дальше. Мать на меня внимания не обращала, она почти каждый вечер после работы ездила через весь город к Константину, третируя его сожительницу и требуя, чтобы ее сынульке доставалось всё самое лучшее. Я уже в то время думала, что бедная Тамара в таких условиях долго не продержится. Уж с ее-то квартирой вполне можно найти нормального мужика без третьего лишнего. Со временем так и случилось, а пока мамули не было дома, я имела возможность если и не вздохнуть спокойно, то и не паниковать каждый раз.
В начале декабря приехала бабушка. И всё поняла с первого взгляда. Животик у меня был уже вполне приличный. Тогда я не знала, что у меня двойня, и думала, что на четвертом месяце они у всех такие. Бабушка ни о чем меня не спросила, но, погостив всего несколько дней, уехала, а через неделю появился Георгий.
Он ждал меня после занятий у входа в институт, с каменной физиономией рассматривая всех выходивших из вестибюля. Погруженная в свои невеселые думы, я не смотрела по сторонам и испугалась, когда меня кто-то резко ухватил за локоть. Обернувшись, я почувствовала, как у меня мутнеет в глазах, и обессилено пошатнулась. Георгий поспешно подвел меня к скамейке и усадил. Сев рядом, с непонятным выражением лица спросил:
– Как дела?
Мне хотелось плакать, но я привычно растянула губы в надменной улыбке:
– Прекрасно!
– А рожать когда собираешься?
Я недоуменно уставилась на него. Об этом я вовсе не думала. Это было совершенно по-детски – прятать голову в песок, но мне почему-то казалось, что всё как-нибудь утрясется само собой.
Поглядев в мои озадаченные глаза, он проговорил:
– Что ж, всё понятно. – И со словами: – Пойдем, на скамейке сидеть слишком холодно! – поднял меня и повлек по улице.
– Где ты живешь?
Я испуганно заявила:
– Ко мне идти не надо. Мама ничего не знает.
И я не хочу, чтобы она узнала.Он скептически пожал плечами. В его голове никак не укладывалось, как это можно ничего не знать, когда всё уже заметно. Но настаивать не стал и повел меня в кафе.
В тепле я несколько расслабилась, и плакать мне расхотелось. Наоборот, мне стало ужасно стыдно. Будто я сделала что-то жутко непристойное. И, хотя Георгий меня ни в чем не упрекал, мне казалось, что он безмолвно винит меня в том, что случилось.
Взяв мне бифштекс с пюре, он приказал:
– Ешь!
Есть мне не хотелось, но он тихо заметил:
– Тебе ведь надо есть за двоих, ты и так дошла до точки.
Я и в самом деле очень сильно похудела за последнее время. И от переживаний, и от недомогания. Поневоле принявшись за еду под его настойчивым взглядом, довольно быстро справилась с порцией.
Он предложил:
– Еще хочешь?
Я отчаянно замотала головой и выпалила, не сдержавшись:
– Зачем ты здесь?
Георгий с изумлением посмотрел на меня. Но ответил осторожно:
– Ну, скажем так, прояснить обстановку.
Подспудно я надеялась на другой ответ, поэтому совсем сникла.
С неожиданным сочувствием погладив меня по руке, он предложил:
– Пойдем к тебе, надо же познакомиться с твоими родителями.
Этого мне нисколько не хотелось, о чем я ему и сказала, но он непреклонно заметил:
– Так положено, знаешь ли. Теоретически я с ними уже знаком, они как-то приезжали в Пореченск, когда я навещал бабушку, но это было давно. Ну, пошли?
Это прозвучало так властно, что мне ничего не оставалось, как подняться и пойти за ним.
Дома были мать и отец. Как всегда, игнорировавшие друг друга. Мамуля с откровенным неодобрением посмотрела на Георгия и враждебно мне заявила:
– Я тебе сто раз говорила: не води сюда своих хахалей!
Я сразу покраснела. Можно было подумать, что они у меня есть.
Не моргнув и глазом на это милое приветствие, Георгий чинно представился:
– Мы с вами знакомы. Я Георгий, внук Анастасии Ивановны, надеюсь, вы ее помните.
Мамуля подозрительно сощурилась.
– И что вам надо?
Георгий к такому не привык. Наверняка все его знакомые относились к нему если не с любовью, то с уважением. Но он корректно ответил:
– Просто хочу возобновить старое знакомство.
Он ничего больше не добавил, и я была ему за это благодарна. Мамуля никогда не церемонилась с моими подругами, но на сей раз она превзошла саму себя. Может быть, чувствовала, что скоро все домашние дела ей придется делать самой?
В общем, она совершенно неприлично рявкнула:
– Ну, а я никакие знакомства возобновлять не хочу. Так что иди отсюда!
Георгий чуть насмешливо возразил:
– А меня не вы приглашали, чтобы выгонять. Меня пригласила Рита.
Мамуля и вовсе взбеленилась:
– Вот когда у этой Риты будет своя квартира, тогда пусть и приглашает в нее кого попало, а пока что она сама живет в моей квартире!
Я думала, что он повернется и уйдет, ведь агрессивный напор моей мамули еще никто не выдерживал, но Георгий повернулся ко мне и спокойно скомандовал: