Романовы. История великой династии
Шрифт:
Ж.: 21.08/1.09.1745 г., СПб. – Екатерина II (Алексеевна) Великая (София-Фредерика-Августа) (21.04/2.05.1729 г., Штеттин, Померания – 6/17.11.1796 г., СПб., похоронена 18.12.1796 г. в Петропавловском соборе СПб.), дочь князя Христиана-Августа (1690–1747) Анхальт-Цербстского и Иоганны-Елизаветы (1712–1760), герцогини Гольштейн-Готторпской; троюродная сестра Петра III, двоюродная сестра шведского короля Густава III. Самодержавная императрица с 28.06.1762 г.
Учредила и возложила на себя знаки ордена Св. Георгия 1-й степени (26.11.1769 г.).
Член Берлинской академии наук.
Первое своё имя сын герцога Голштинского и Анны Петровны получил в честь брата бабушки – Карла XII, второе – в честь деда по матери – Петра Великого. Родители его умерли рано, и маленький сирота остался правителем небольшого немецкого государства на самом севере германских земель (некоторое
Россия всегда присутствовала в его судьбе. Уже с рождения имя внука Петра I неизбежно «всплывало» во всех династических перипетиях, на которые был так богат XVIII век. Особенно не любили Петера при дворе Анны Иоанновны. Там его прозвали «чёртушкой», то ли из-за его шустрости и непоседливости, то ли из-за упорного нежелания считать маленького герцога пусть потенциальным, но наследником трона. Так и рос он в старых немецких традициях небольшого владетельного дома. Но вот окончилось правление Анны, промелькнуло на престоле брауншвейгское семейство, и к власти пришла тётя Елизавета. У неё выхода не было – единственным наследником остался Петер. Она возлагала на него большие надежды.
Уже 5 февраля 1742 года юного герцога привезли в Петербург. Его спешно начали готовить к будущей роли, обучили русскому языку, крестили в православие с именем Пётр Фёдорович и 7 ноября 1742 года объявили наследником престола. Но русского императора из него никак не получалось. К религии он относился равнодушно, старых привычек не изжил, всё так же почитал Фридриха Великого и прусскую армию, проводил время в охотах и пирушках и самозабвенно учил своих голштинских солдат шагать строем. Россия не то чтобы была чужда ему, она не вошла в его сердце и душу. Он не понимал, что этой империей нельзя управлять так же, как он правил своим небольшим герцогством. Со стороны всё казалось легко, но стоило ему в действительности стать во главе огромной державы, как он растерялся. И самое главное, он не смог завоевать любовь своих подданных, оставшись и для народа, и для армии совершенно чужим. Елизавету он не слишком жаловал, видя, что за мишурой придворного блеска зачастую скрывается ничтожное содержание. Она отвечала племяннику тем же.
Император Пётр III Фёдорович. Гравюра XVIII в.
Внешне неприметный, он имел не слишком красивое, но и не безобразное лицо, стройную фигуру, узкие плечи, и в прусском военном мундире казался нескладным. Но он был способен и на нежность, и на дружбу, и даже на любовь. Екатерина не смогла добиться последнего – слишком разными по характеру, образу жизни и интересам были супруги. Он же любил менее эффектную и грубоватую графиню Елизавету Романовну Воронцову (племянницу канцлера М.И. Воронцова и родную сестру княгини Е.Р. Дашковой, французский посланник Бретейль сравнивал фаворитку Петра с «трактирной служанкой самой низкой пробы»), и любил её преданно и верно. Недаром в последних записках жене умолял не разлучать его с Воронцовой и не отнимать дорогой ему скрипки.
Но это было позже. А пока он стоял у гроба своей тётки и не верил, что стал наконец всероссийским императором Петром III. На похоронной церемонии он шёл за гробом во главе процессии и то убыстрял шаг, то замедлял его. В этих странных скачках как в зеркале отразилось всё его недолгое царствование. Ещё немного, и щупленькая фигурка упадет, повалится от дуновения ветра, как на парадном портрете А.П. Антропова. Он и в самом деле так и не смог устоять на ногах.
Политика Петра была во многом стихийной. Многое из того, что начал он, продолжила и завершила Екатерина, хотя, конечно, всегда пыталась дистанцироваться от «полубезумного» мужа, свержение которого представляла благом для подданных. Пётр начал восстанавливать и укреплять российский флот, потом его воссоздала Екатерина. Пётр издал Манифест о вольности дворянства, потом её подтвердила своею Жалованной грамотой Екатерина. Пётр подписал указ о секуляризации церковных владений, Екатерина всего через два года осуществила её.
Главная ошибка Петра состояла в его приверженности своему кумиру – Фридриху. Император одел русскую армию в прусские мундиры, заключил со вчерашним врагом внезапный мир, отказавшись от всех российских завоеваний, –
и этого оказалось достаточно, чтобы потерять всё. В глубине души Екатерина презирала мужа. Последней каплей был его грубый крик на неё во время торжественного обеда 9 июня 1762 года в присутствии сановников, генералов и дипломатов: «Folle!» – «Дура!» Ждать официального разрыва она не могла. И 28 июня 1762 года прервала его царствование.Отъезд Екатерины II из Петергофа в день вошествия на престол в 1762 г. Гравюра XIX в.
Ранним утром того памятного дня Алексей Орлов разбудил Екатерину во дворце Монплезир в Петергофе словами: «Пора вставать, всё готово, чтобы провозгласить вас!» Она встала и поехала в Петербург, где стремительно прошла присяга всей столицы на верность новой государыне. А император сидел в Ораниенбауме. Он рванулся в Петергоф, но Екатерины там уже не было. Растерянный Пётр заметался, посылал приказы верным (как ему представлялось) войскам, но их перехватывали. Он не знал что делать. Фельдмаршал Миних, возвращённый им из сибирской ссылки, предложил явиться в Петербург и своим видом, как Пётр Великий, усмирить мятеж. Но как мало был похож нынешний император на своего могучего деда! Он решился плыть в Кронштадт. При подходе к гавани на требование пропустить его услышал ответ, что императора больше нет, а есть императрица. Наверно, он мог бы бежать за границу, но понадеялся на милость супруги. Его кумир Фридрих сказал: «Он позволил свергнуть себя с престола, как ребёнок, которого посылают спать».
29 июня из Ораниенбаума, куда он вернулся, Пётр направил Екатерине собственноручное отречение. И был арестован. Вместе с Воронцовой их перевезли в Петергоф, там разлучили, и опального императора переправили в Ропшу, небольшое имение в той же Петербургской округе. Здесь его посадили под караул. Пётр просился в Голштинию. «Ваше Величество может быть во мне уверенною: я не подумаю и не сделаю ничего против Вашей особы и против Вашего царствования». В это можно было поверить, но только не такой женщине, как Екатерина. Она думала поместить его в Шлиссельбургскую крепость, а уже бывшего там Иоанна Антоновича перевести в Кексгольм. Но её соратники помешали появлению в России второй «железной маски». 6 июля Алексей Орлов писал своей государыне заплетающимися каракулями: «Матушка, милосердная государыня! Как мне изъяснить, описать, что случилось: не поверишь верному своему рабу, но как перед Богом скажу истину. Матушка! Готов идти на смерть, но сам не знаю, как эта беда случилась. Погибли мы, когда ты не помилуешь. Матушка, Его нет на свете! Но никто сего не думал, и как нам задумать поднять руку на Государя! Но, Государыня, свершилась беда. Мы были пьяны, и он тоже. Он заспорил за столом с князем Фёдором (Барятинским. – Е.П.), не успели мы разнять, а его уже и не стало. Сами не помним, что делали, но все до единого виноваты. Достойны казни. Помилуй меня, хоть для брата. Повинную тебе принёс – и разыскивать нечего. Прости или прикажи скорее окончить. Свет не мил, прогневили тебя и погубили души навек».
Как и даже когда точно убили Петра III, мы вряд ли узнаем. Официально объявили, что император скончался «от геморроидальных колик». К выставленному в течение трёх дней в Александро-Невской лавре телу близко не подпускали. Пётр лежал в мундире голштинского драгуна. По отзыву современника, «вид тела был крайне жалкий и вызывал страх и ужас, так как лицо было черным и опухшим, но достаточно узнаваемым, и волосы в полном беспорядке колыхались от сквозняка». Похоронили его рядом с могилой Анны Леопольдовны. Екатерина на погребении по просьбе Сената не присутствовала, сказавшись больной.
Говорили, что, вступив на престол, Павел I спросил у графа И.В. Гудовича: «Жив ли мой отец?» На протяжении всего царствования Екатерины по всей России и даже за рубежом то и дело возникали всё новые и новые «Петры III», самым страшным из которых был Пугачёв. Павел приказал перезахоронить отца рядом с матерью в Петропавловском соборе. Жили они без любви, но в смерти лежат вместе. Пётр не успел короноваться. Павел возложил императорскую корону на истлевшие останки своего родителя, а за гробом бывшего государя шли все остававшиеся тогда в живых его убийцы. Алексей Орлов нёс корону, а рядом, с трудом передвигая ноги, плёлся князь Барятинский. На просьбу его дочери княгини Долгоруковой пощадить отца Павел ответил: «У меня тоже был отец, сударыня!» Император приказал из всех указных книг вырезать листы, на которых напечатан манифест о восшествии Екатерины. Потом их доставили в Тайную экспедицию и сожгли. Оставили для справок только два экземпляра. Княгиню Дашкову, участвовавшую в перевороте 1762 года и уже удалившуюся от дел, выслали в «дальние свои деревни».