Ромео с большой дороги

Я вытянула руку и, преодолевая брезгливость, потрясла алкоголичку за плечо.

– Лена, добрый день, вернее, вечер.

– Ни фига не получится, – протянул Толян. – В полном отрубе маманька!

– Кто же тебя кормит? – воскликнула я.

Толик усмехнулся:

– Так вырос, сиська не нужна. На станцию хожу, там и жру.

– Воруешь?

– Всякое случается, – хмыкнул подросток. – А ваще-то я работаю, в электричке торгую. У Кольки беру, к примеру, очки солнечные по двадцать рублей, а толкаю по сороковнику. Вернее, сначала полтинник прошу, а потом цену спускаю.

– Вечером опасно по вагонам ходить, – растерянно поддержала я разговор.

– А после шести торговли и нет, – поделился секретами бизнеса Толян. – Утром хорошо берут – на работу катят, очки позабыли, неохота цельный день щуриться, а тут я. Еще зонтики здорово хватают, только надо подгадать под дождик.

– Когда же ты в школу ходишь?

Паренек скривился:

– А ну ее! Че там хорошего? Ну, отвести вас назад к машине? Это еще стольник.

– Пошли, – кивнула я. – Скажи, ты никогда не встречал здесь пожилую даму в очках с очень толстыми стеклами?

– Не-а, – помотал головой Толян. – Хотя, может, и ходила такая, всех не запомнишь. Говорят, здеся коттеджи строить будут, люди всякие приезжают, чегой-то меряют.

Я села за руль и направилась в Ложкино, настроение окончательно испортилось. Где теперь искать Феню? Хотя если постараться, то найти даму можно…

Внезапно в голове словно разорвалась петарда. На секунду я оглохла и ослепла, а потом сообразила, что это стихийно начавшаяся мигрень вновь схватила меня в свои объятия. Очень хорошо я изучила свою мерзкую болячку, она имеет обыкновение наваливаться внезапно. Сидишь себе спокойно, пьешь чай, вдруг – бац! – в глазах темно, а через четверть часа начинает тошнить, затем приходит озноб, в носу поселяется непонятно откуда взявшийся запах тухлого мяса… Если неприятность застигает вне дома, главное – как можно быстрее дорулить до родной кровати.

В Ложкино я въехала, уже колотясь от холода, и даже не сумела загнать машину в гараж. На подгибающихся ногах я еле-еле поднялась по ступенькам. Почти ослепнув от боли, я, не снимая ни уличной обуви, ни куртки, на ощупь добрела до гостевой комнаты и шлепнулась на кровать. «Слава богу, – промелькнуло в голове, – добралась».

Огромный медведь, встав на задние лапы, начал приближаться ко мне. Я, по непонятной причине лежащая на земле, попыталась сесть, но в эту секунду громоздкая туша внезапно плюхнулась на меня и придавила всем своим весом.

– Помогите! – заверещала я. – Спасите!

– Дарь Иванна? – воскликнул медведь. – Ой!

Глаза с трудом приоткрылись, в ту же секунду пришло понимание: нахожусь дома в Ложкине, у меня разыгралась мигрень, а на кровать, где я устроилась, пытается лечь Иван.

– Дарь Иванна, Дарь Иванна, Дарь Иванна… – словно заевшая пластинка, бубнил садовник. Потом, кое-как справившись с речевым аппаратом, спросил: – А чего вы тут делаете?

– Занимаюсь фитнесом, – ехидно ответила я и стала распутывать шнурки, а то утром Ирка выразит крайнее неудовольствие, увидав, как хозяйка испачкала кроссовками покрывало.

Иван снова испуганно ойкнул.

– Простите, не хотел мешать, думал, тут никого. Ночью не решился в город идти, надумал чуток подремать, а уж потом в путь-дорогу.

Я удивилась, оставила попытки развязать шнурки, оглядела садовника и тут только в ярком свете луны, освещавшей комнату через незанавешенное окно, увидела у ног Ивана чемодан, перехваченный веревкой.

– Куда собрался? – не сдержала я любопытства. – Да еще с саквояжем…

– Один поеду, – тяжело вздохнул мужик, – никаких приятелей не имею. Я, Дарь Иванна, с чурками, которые по всему поселку дома ремонтируют, не дружу, я не Степка.

– Степка?

– Степан Михайлович, – с невероятной горечью пояснил Иван, – прораб с шестого участка. Там раньше Днепров жил, да его конкуренты насмерть пристрелили, жена домик продала, новые хозява старое здание снесли, теперь свое строят, а Степан, тьфу, Михайлович работягами руководит. Ясное дело, он с образованием, училище заканчивал. Да уж! Вот у него друзей-приятелей грузовик. И Ахмед, и Махмуд, и Олег, и Сашка, и, наверное, Саквояж ваш. Вот Степка с Саквояжем может раскатывать, а я так умотаюсь.

Произнеся речь, Иван опять вздохнул и уставился на луну.

– Ишь, как светит, – неожиданно отметил он, – прям выть хочется, волком.

Я попыталась разобраться в происходящем.

– Постой, ты увольняешься?

– Ага, – кивнул садовник.

– С ума сошел!

– Наоборот, – решительно ответил Иван, – шибко поумнел. Прощевайте, Дарь Иванна. Жаль мне, конечно, вас бросать, да и цветы погибнут, крокусы, ирисы… Эх!

Я встала с кровати и плюхнулась в кресло.

– Ваня, немедленно объясни, что случилось.

– Да ниче, нормально.

– Совсем ненормально! Так не увольняются.

– А как надо?

– Предупредить заранее, получить зарплату, – сердито принялась я объяснять мужику правила поведения. – Вот вы с Ирой уедете, а мы как? Да что случилось, в конце концов?

– Ирка вам останется, – мрачно заявил Иван, – один убегаю.

– Ты решил бросить жену? Она не знает о твоих планах?

Иван скривился, потом полез за пазуху, вытащил смятый листок и промямлил:

– Вот, письмо написал, думал на подушке оставить.

– Давай сюда, – отбросив в сторону хорошее воспитание вкупе с деликатностью, велела я, – сейчас прочитаю.

Иван понуро опустил голову на грудь, а я начала разбирать текст, нацарапанный карандашом. Чтобы лучше понять содержание, пришлось озвучивать его вслух – наш садовник не в ладах с грамматикой, знаков препинания он не ставит и заглавными буквами не пользуется.

– «Ирка… ты… Степка… про… пра… пре…» Ничего не понимаю! А ну читай сам, вслух.

– «Ирка, ты выбрала Степку, прощай, неохота мешать, раз сама решила. Да и для здоровья плохо, уже рога отросли, теперь не знаю, к какому врачу идти», – на едином дыхании выпалил садовник.

Я замерла с открытым ртом, пытаясь переварить информацию.

– Дарь Иванна, – подал голос Иван. – Вы не в курсе, какой доктор у человека лишнее отпиливает?

– Хирург, – машинально ответила я и тут же добавила: – Но в нашем организме ненужных деталей нет. Наука сейчас уверена, что даже аппендикс необходим. Конечно, в случае воспаления его удалят.

– Скажите пожалуйста… – потряс кудлатой башкой Иван. – Значит, не следует идти на операцию?

– Только по жизненным показаниям, – кивнула я. – Лучше не ставить над собой эксперименты. Но, Ваня, пойми меня правильно, опухоль следует вырезать незамедлительно! Что случилось? Ты заболел?