Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования

Русофобия, генерируемая дипломатами Великобритании, во второй половине XIX в. стала чуть ли не европейской идеологией, что позволило Ф.М. Достоевскому сделать заключение: «Европа нас готова хвалить, по головке гладить, но своими нас не признает, презирает нас втайне и явно, считает низшими себя как людей, как породу, а иногда так мерзим мы им, мерзим вовсе, особенно когда им на шею бросаемся с братскими поцелуями. С стремлением в Азию у нас возродится подъем духа и сил…» [74]

74

Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений. Т. 27. М., 1984. С. 35–36.

В России, однако, отдавали себе отчет, что, во-первых, в Азии тоже никто не стоит в ожидании русских, широко распахнув объятия, а во-вторых, в условиях бесконечного ханского произвола и насилия, в которых привыкли существовать местные жители, не может быть речи о выгодной и безопасной торговле в Бухарском, Хивинском и Кокандском ханствах. Поэтому делался вывод (его сформулировал востоковед В.В. Григорьев) о необходимости перехода Средней Азии «под владычество какой-либо христианской державы, которая бы, водворив там порядок и безопасность, внушила обитателям Аму и Сыра желание воспользоваться их естественными средствами к улучшению собственного и соседей их благосостояния. Тогда может пойти речь и о торговле России со странами к юго-востоку от Внутренней Азии, – до тех пор, т. е. пока эта последняя будет оставаться тем же, что она есть, – всякое рассуждение об этом будет праздной, совершенно бесплодной болтовней» [75] .

75

Григорьев В.В. Разбор сочинения «Очерки торговли России с Средней Азией» П. Небольсина. Отчет о XXV присуждении Демидовских наград. СПб., 1856. С. 181.

В российской печати обсуждались также возможности выращивать в Средней Азии в промышленных масштабах хлопчатник, чтобы ослабить зависимость российской текстильной промышленности от ввоза американского хлопка. Это было заманчиво. Итак, к концу 50-х гг. XIX в. в российском обществе устоялось единое мнение: Средняя Азия – выгодный и перспективный рынок сбыта для русских товаров и источник сырья, важный для наиболее развитой отрасли промышленности – текстильной. Оставалось найти наиболее эффективные способы подчинения и освоения обширного края.

Первым еще в 1856 г. предложил свой проект проникновения в регион наместник Кавказа, завершивший полувековую кавказскую войну, князь А.И. Барятинский. Князь предлагал построить железную дорогу от восточного берега Каспия через Устюрт к Аральскому морю. То был чрезвычайно смелый проект, если учесть, что в России первая протяженная «чугунка» между Москвой и Петербургом появилась в 1851 г. и в связи с Крымской войной дальнейшее железнодорожное строительство застопорилось. Большого опыта российские строители пока еще не имели, а тут предстояло класть рельсы через пески.

Барятинский приводил различные доводы в пользу своего проекта, в числе которых был и такой: «Россия, пользуясь одними преимуществами, дарованными ей природой, беспрепятственно упрочила бы свое влияние на местах, недоступных другим европейским державам, но предлагающих ей новые источники богатства и силы» [76] .

Император Александр II признал предложения Барятинского «весьма важными и полезными» и распорядился рассмотреть их в Особом комитете. Рассмотрение состоялось 27 января 1857 г. Самым активным оппонентом оказался министр иностранных дел князь А.М. Горчаков, который категорически возражал против каких-либо активных действий на восточном побережье Каспия из опасения возбудить неудовольствие Англии и спровоцировать ее на ответную силовую акцию.

76

Гейнс А. Железные дороги в Среднюю Азию: Сборник статей и проектов по проведению железных дорог в Среднюю Азию. С 23.03.1854 по 27.05.1874 г. Б. м., б. г. С. 7.

В то же время с похожими предложениями обращался к Царю герой Севастопольской обороны генерал С.А. Хрулев. Он предлагал создать торговые фактории в городе Туркестане, на восточном берегу Каспия и на границах Хивинского ханства, создать постоянное пароходство на Каспийском море и даже начать прокладку железнодорожного пути в направлении Хивы. Этот проект постигла та же участь – отложили до лучших времен.

Барятинский продолжал настаивать на своем и в конце концов добился снаряжения нескольких экспедиций. В 1858 г. в Иран, ханства Средней Азии и Кашгар отправились миссии Н.В. Ханыкова, Н.П. Игнатьева и Г.Г. Валиханова. Оформлены эти миссии были по-разному: Н.В. Ханыков возглавил научную экспедицию; полковник Игнатьев – официальное дипломатическое посольство, а поручик Валиханов (казах) отправился под видом мусульманского купца.

Самой важной была миссия в Хиву и Бухару; о важности говорил факт назначения ее главой Николая Павловича Игнатьева, сына петербургского генерал-губернатора, графа [77] , флигель-адъютанта, недавнего военного агента в Лондоне, то есть человека не только близкого ко двору, но и хорошо известного Императору. Несмотря на молодость – 26 лет, Игнатьев прекрасно ориентировался в международной обстановке, а находясь в Лондоне, «внимательно, – по его словам, – наблюдал за событиями в Азии и деятельностью там английских агентов» [78] . Тем и объяснялся выбор этого молодого дипломата в качестве главы миссии. В записке на имя министра иностранных дел Игнатьев-младший излагал свое понимание ситуации: «В случае разрыва с Англией только в Азии сможем мы вступить в борьбу с нею с некоторой вероятностью успеха и повредить существованию Турции. В мирное время затруднения, порожденные Англией в Азии, и увеличение значения нашего в странах, отделяющих Россию от британских владений, послужат самым лучшим ручательством сохранения мира с Англией.», «Азия – единственное поприще, оставленное для нашей торговой деятельности и развития нашей промышленности, слишком слабых, чтобы войти в успешное состязание с Англией, Францией, Бельгией, Америкой и другими государствами» [79] . И то было не единичное, но весьма распространенное мнение.

77

Графский титул был пожалован П.Н. Игнатьеву и его потомству в 1877 г.

78

Игнатьев Н.П. Миссия в Хиву и Бухару в 1858 г. флигель-адъютанта полковника Н. Игнатьева. СПб., 1897. С. 1.

79

Игнатьев Н.П. Указ. соч. С. 2–3.

В инструкции, полученной Игнатьевым от Министерства иностранных дел, ставились три главные задачи: 1) изучить ситуацию в Средней Азии; 2) упрочить влияние России в ханствах Хивинском и Бухарском, дабы улучшить условия в них русской торговли; 3) уничтожить влияние англичан. «Открытие судоходства по этой реке (Амударье. – Е. Г.), – говорилось в инструкции, – составляет важнейшее из всех поручаемых вам дел. О достижении его вы будете стараться всеми возможными средствами». Одним из таких средств был весьма громоздкий, но впечатляющий подарок – большой орган. Крупногабаритному подарку отводилась особая и очень важная роль – ему полагалось стать оправданием направления в верховья Амударьи судов (парохода в том числе) Аральской флотилии, на одном из которых только и можно было перевести орган. Флотилия и ее командир капитан 1-го ранга А.И. Бутаков поступали в распоряжение руководителя миссии. Получив разрешение от хана, русские суда должны были подняться как можно выше по течению Амударьи для детального исследования судоходности реки. Если бы вопрос о русском судоходстве удалось решить положительно, Игнатьеву разрешалось не настаивать на уменьшении пошлины с русских товаров вдвое (с 10 до 5 процентов).

В Хиве миссия Игнатьева успеха не добилась, и прежде всего в главном пункте – хивинцы наотрез отказались пропустить суда флотилии выше по реке. Бутакову и командиру конвоя Черняеву удалось дойти до города Кунграда, детально изучив дельту Аму-дарьи; была составлена превосходная карта. «Пароход пытался пройти в различные устья, – писал Игнатьев в Петербург, – и наделал тревогу выстрелами и изысканиями, и с 22 по 29 июня не мог войти, так что я вынужден согласиться на настойчивые просьбы хана хивинского перегрузить подарок на хивинские барки…» [80]

80

Цит. по: Халфин Н.А. Политика России в Средней Азии. М., 1960. С. 96.

Переговоры тянулись долго, и чем больше проходило дней, тем меньше оставалось надежды на их благополучное завершение. «Наша жизнь в Хиве незавидна, – писал в письме домой один из членов посольства, – подозревают во всем, хватают наших почтарей и трактата не подписывают. Мы каждый день получаем сведения, что на ханских советах трактуют, как бы от нас отделаться: одни предлагают отравить, другие – поджечь, а третьи, чтобы снять ответственность с хана, советуют нанять шайку туркмен, которая передушила бы нас где-нибудь по дороге из Хивы [81] .

81

[Залесов Н.Г.] Посольство в Хиву и Бухару полковника Игнатьева в 1858 году // Русский вестник. 1871. № 2–3. С. 49–50.

Последняя угроза – «нанять шайку туркмен» – была более чем реальна. Нравы туркмен описывает в своем походном дневнике участник второй (1859) экспедиции Бутакова подполковник Черняев: «Во время поездки нашей в Кунград туркмены, подъезжавшие рано утром к пароходу и отправившись на добычу за хивинцами, возвратились, отбив восемь человек пленных своих, и поднесли капитану Бутакову голову, говоря, что Магомет-Фаны (правитель Кунграда. – Е. Г.) платит им за голову 40 рублей серебром, а они слышали, что русские платят вдвое дороже. Голову эту они сняли со старухи и, чтобы сделать ее похожей на мужскую бритую, повыдергали волосы. Им отвечали, что русские за головы ничего не дают. Они с неудовольствием отправились к Магомету-Фаны» [82] .

82

Черняев М.Г. Дневник М.Г. Черняева/ 1858. Поход в Кунград // Русский архив. 1906/ № 3. С. 473.