Россия. История успеха. После потопа

Поначалу Ельцин многим внушал страх. Секретарь обкома, снес Ипатьевский дом, популист… А уж манеры! Но когда он швырнул свой партбилет, народ сразу понял, что это поступок не оппортуниста, а решительного человека. Массы инстинктивно поверили ему. В переходные времена, когда чувства обострены, инстинкты играют замечательную роль. Поступок Ельцина помог миллионам разочаровавшихся в утопии преодолеть психологический порог и поступить так же.

Ельцин сделал все для принятия Декларации о суверенитете РСФСР, но не был ее отцом. Съезд народных депутатов, до того расколотый на два непримиримых лагеря – российских коммунистов и демократов, – обнаружил 12 июня 1990 г. неслыханное единение: за суверенитет было отдано 907 голосов из 929. Каждый лагерь голосовал по своей причине. Демократы строили планы быстрой и радикальной экономической реформы и не хотели, чтобы союзное законодательство стало ей помехой. Коммунисты же (во главе с тов. Полозковым) хотели избавиться от «перестроечного» руководства Горбачева.

Идея покинуть СССР витала в России уже не первый год. Шестого июня 1989 г. на Съезде народных депутатов ее наконец публично озвучил писатель Валентин Распутин, задавший такой вопрос: почему бы России не выйти из состава СССР, зачем нам такой балласт? Не только элиты республик хотели убежать от так называемого Центра (который для них и был Россией), но и элиты России хотели убежать от республик. Правительство Ивана Силаева (разумеется, с ведома Ельцина) начиная с июня 1990 г. начало сокращать выплаты в союзный бюджет, сознательно ускоряя процесс всеобщего тихого расползания: у дотационных регионов вроде Таджикистана или Прибалтики исчезал последний мотив оставаться в СССР. Что касается россиян, они, естественно, приветствовали идею, что Россия будет меньше отдавать другим. Сакральная тема единства СССР была опущена на уровень денежных взаиморасчетов.

Декларация 12 июня 1990 г. была поддержана не только съездом, но и тогдашним российским обществом. Последовавший полтора года спустя распад СССР поставил в глазах многих летописателей позитивный смысл той акции под сомнение, и напрасно. Максим Соколов справедливо пишет, что Декларацию о суверенитете у нас постепенно стали рассматривать «скорее как неприличный случай в благородном семействе, притом что к ней восходит в конечном счете вся нынешняя российская государственность. И апологетов, и беспощадных критиков роднит восприятие этого документа как фантастического, противоречащего всем известным историческим закономерностям. Ведь суть его в том, что главная, становая имперская нация объявила о фактическом выходе из империи, в которой она занимала главенствующее положение. Декларировалась, что РСФСР – Россия первична, а СССР – постольку-поскольку. Первой от империи отложилась самая большая и самая главная ее часть, инородческие провинции лишь последовали примеру».

Соколов, как обычно, пишет в расчете на людей просвещенных и памятливых. Те же, кто будет изучать события по разного рода самодельным «хроникам» (их полно в Сети), могут удивиться: разве первой «отложилась самая главная часть империи»? Ведь к 12 июня 1990 г. уже приняли законы о суверенитете Латвия (27.08.89), Азербайджан (23.09.89), Грузия (9.03.90), Литва (11.03.90) и даже Нахичеванская АССР (19.01.90). Но все это еще было частью того торга с Москвой, который вели местные коммунистические верхи. Чтобы остаться у власти, они пошли на союз с национальными движениями, это прочитывалось даже по газетам. Так, Коммунистическая партия Латвии, вслед за принятием в республике закона о суверенитете, публикует в своем печатном органе «Программу действий «По пути суверенитета Латвии»» [48] . Приняв законы о суверенитете, республики не решались в одностороннем порядке объявить о выходе из СССР. 99, 9 % союзных законов оставались на их территориях в силе. 4 мая 1990 г. Верховный Совет Латвии сделал важный шаг, объявив о начале «переходного периода» к независимости. Но переходный период – дело долгое. Между августом 1989-го и августом 1991-го я часто бывал в Риге и особых перемен не видел. Чтобы попасть в хорошую гостиницу, по-прежнему требовался звонок «из горкома».

48

Советская Латвия. 5 сентября 1989 г.

Суверенитет России был явлением совершенно иным, он принципиально изменил ситуацию – за понятием СССР сразу исчезла реальная сила, дверь наружу распахнулась. Уже в следующем году через эту дверь вышли остальные 14 республик: Литва объявила об этом 11 февраля 1991 г., Грузия – 9 апреля, остальные двенадцать – после августовского путча, причем все они приняли по такому случаю специальные законы или декларации [49] . Характерно, что лишь Россия не принимала никаких дополнительных актов, справедливо посчитав, что Декларации 12 июня 1990 г. достаточно. Таким образом, можно согласиться с утверждением М. Соколова, что Россия покинула Союз ССР первой.

49

Поразительно, но и после формального выхода из СССР все 14 центральных банков отложившихся государств продолжали выдавать безналичные кредиты в советских рублях. Благодаря этому значительная доля валового внутреннего продукта России 1992 г. просто утекла за новые рубежи. Только в конце июля 1993 г. советские рубли были объявлены недействительными.

К близкому, по сути, объяснению распада СССР пришел довольно проницательный автор Войцех Зайончковский, несколько лет проработавший в польском посольстве в Москве. Соглашаясь в своей книге «Россия и ее народы» (Wojciech Zajaczkowski. Rosja i narody. – Warszawa, 2009) с тем, что экономический кризис и сепаратистские настроения сыграли свою роль в распаде СССР, главной причиной происшедшего он называет, тем не менее, «национальный эгоизм русских», которые пришли в конце 80-х к убеждению, что национальные республики – экономическое бремя для России и что «единственный способ преодолеть кризис – сбросить с себя ярмо полиэтничности».

Глава вторая Как на лету переделать дирижабль в самолет

1. Своевременное расставание с республиками

Час испытаний пришел в августе 1991-го. Сегодня говорят: была какая-то оперетка, жалкие путчисты с трясущимися руками. Нет, руки у Янаевых и Крючковых затряслись, лишь когда они увидели, что Ельцин их не испугался. В тот день напружинились к прыжку целые армии, тайные и явные, напряглась номенклатура – все были готовы с восторгом потрошить ненавистных демократов, устроить кровавую баню «народным фронтам», журналистам, националистам, кооператорам и прочим «гнидам». Но готовы не иначе как по приказу, причем письменному, – пассионарии коммунизма в стране давно вывелись. А приказа все не было. Затевая дело, мятежники не сомневались: ельцинисты разбегутся. Если бы Ельцин заколебался, все было бы потеряно. Но он остался тверд – и победил. А 23 августа на сессии Верховного Совета РСФСР – о радость! – подписал указ о роспуске КПСС на территории России и конфискации ее имущества [50] .

50

Верховный Совет тут же «поправил» Ельцина, заменив роспуск «приостановкой деятельности». Запрет КПСС и КП РСФСР последовал 6 ноября 1991 г.

Жаль, Ельцин затем уехал в Сочи играть в теннис, вместо того чтобы, оседлав успех, провести на Верховном Совете и референдумом те законы, которые потом давались с таким трудом, а некоторые так и не дались. А еще правильнее было бы сразу объявить новые выборы, которые стали бы много более свободными. Жаль, что он прямо в августе не вынес мумию – деморализованный враг не пикнул бы. Жаль, что формировал правительство фактически без «Демократической России», которая привела его к власти. Он хотел быть «над партиями», но на практике это означало опору на советское чиновничество. Впрочем, еще Руставели говорил: «Ах, нетрудно быть стратегом, видя бой со стороны».

Необходимое отступление для тех, кому трудно смириться с распадом Советского Союза. Спорить с неотвратимым было бесполезно задолго до Беловежской Пущи. К встрече Ельцина, Кравчука и Шушкевича в Вискулях в декабре 1991-го ВСЕ республики (кроме, напоминаю, Казахстана) уже провозгласили независимость. Свершившийся факт такого рода могло отменить лишь огромное кровопускание, и готовые к этому генералы, говорят, имелись. Поэтому не надо горевать о бескровно распавшемся СССР, хотя на личном уровне это была драма миллионов людей (включая автора этих строк), а для многих и трагедия. И разумеется, это было тектоническое потрясение для всей глобальной геополитики, для самих основ сложившегося к тому времени мироустройства.

Но есть и другая сторона вопроса. Представим себе, что элиты «республик» в последний момент решили сохранить «обновленный СССР» или даже учредить новый. Но с этого же момента начались бы постоянные демонстрации (то в Кишиневе, то в Тбилиси, то в Душанбе, то во Львове, то в Каунасе) тех, кто не согласился с таким решением. Приятно ли было бы жителям России каждый день видеть их на своих экранах, слышать проклятия демонстрантов в адрес не отпускающей их России, слышать о репрессиях против сепаратистов и о протестах в мире против этих репрессий? Но и это еще не все. Сама экономика подсказывала: тащить все тяжелеющий воз республик и дальше, в XXI век, означало просто надорваться. До сих пор почему-то мало кто отдает себе отчет в том, какой исторической удачей России было отцепить этот неподъемный прицеп. СССР был контрактом, вопиюще невыгодным прежде всего России. Еще в 1921 г. X съезд ВКП(б) утвердил политику развития национальных окраин, «подтягивания» их показателей до уровня центральных русских регионов и за счет этих регионов. Данная политика почти 70 лет неуклонно проводилась в жизнь. В результате этого «подтягивания» коренная Россия стала пустеть и зарастать бурьяном.

Если уж совсем откровенно: Россия очень вовремя расторгла этот контракт, не взяв на себя обременяющие обязательства по отношению к республикам. В Узбекистане в 1926 г. было 5 млн населения, сегодня – 28 млн, а в 2050 г. будет то ли 50, то ли 60 млн (прогнозисты спорят). И это один Узбекистан! Даже не затрагивая экономическую сторону вопроса, Россия не могла и дальше брать на себя ответственность за такой огромный народ. Как и за остальные народы, дозревшие до самостоятельного бытия.

Вообще в том, что касается южного пояса Российской империи, этот «контракт» был невыгоден всегда – за одним важным исключением. Этим исключением был Азербайджан. Без бакинской нефти СССР не выстоял бы в войне, у нас уже шла речь об этом. За одно это у нас должно быть особое отношение к Азербайджану.