Рождение королевы

Девочка росла среди книг и наставниц, а также бывших королевских вельмож и старух-аристократок. Для которых её высочество была отдушиной и заменой собственных детей и внуков.

Когда её вызвали ко двору отца и сообщили, что она выходит замуж, принцесса не противилась. Хотя король и ожидал протестов и требований. В конце концов, помимо тех злополучных островов, матери Ренерель принадлежали и рудники, бесперебойно поставляющие серебро в казну.

Но принцесса уже нарисовала в своих мыслях повторение истории Керальта и Исмерельд, только со своим участием. Ведь она не просто выходила замуж за принца. Её жених был потомком героя любовных баллад и носил имя своего славного предка.

Невесту, а было ей на момент свадьбы четырнадцать лет, не удивило и не насторожило отсутствие жениха на встречи сансорийского корабля в порту, и позднее его высочество не изъявил желания познакомиться с невестой. Она просто с нетерпением ожидала дня свадьбы, боясь, что портреты приукрасили двадцатидвухлетнего принца.

В день свадьбы её высочество медленно шла к алтарю, стоявшему на специально построенном для этого за стенами столицы помосту. По традиции Лангории королевские свадьбы проводили в чистом поле, у всех на виду. Её путь был застелен белым шёлком, а платье было настолько густо вышито серебряной нитью, что ткань не гнулась и само платье было неимоверно тяжёлым. Не менее тяжёлая корона давила на голову. Оттого, боясь споткнуться или уронить с головы венец, её высочество шла очень медленно. А тринадцать ступенек помоста до жениха стали настоящим испытанием.

Его высочество, принц Керальт Лангорийский, стоял на помосте лицом к алтарю, и спиной к идущей по шёлку невесте. Весь свой путь её высочество смотрела на широкие плечи, обтянутые таким же затканным серебром, как и ткань её платья, камзолом, и гриву чёрных волос, падающих на эти плечи.

— Вы не посмотрите на меня? — тихо спросила встав рядом с женихом принцесса.

— Нет ни смысла, ни желания, — холодно бросил принц, продолжая смотреть перед собой.

— Я вот-вот стану вашей женой, — посмотрела на красивый профиль, совсем как на портретах, принцесса.

— К несчастью, это неизбежно, — тем же тоном ответил принц.

Принц не взглянул на неё во время обмена клятвами, не подал руки, а с пира по поводу свадьбы и вовсе ушёл. Не явился он и в покои принцессы после.

Через два года, на охоте, король Арфес Сансорийский получил тяжёлую рану. Пытаясь доказать рыцарскую доблесть и охотничью удачу он вышел с рогатиной против загнанного вепря. Вепрь в тонкости рыцарского кодекса посвящён не был, и чести быть убитым королём не оценил. Распоров королю-охотнику живот, он смог уйти от погони и приглашение на пир по случаю удачной охоты проигнорировал.

Принцесса Ренерель, прибывшая проститься с отцом, пожаловалась братьям на невнимательность мужа, постоянное проявление неуважения и оскорбительные появления супруга при дворе с любовницами.

— И что ты предлагаешь нам сделать? — спросил её Сильвер, не снимающий доспехов и посвятивший себя военному делу. — Начать войну с Лангорией из-за того, что твой муж задирает не только твою юбку?

— Это дела другого королевства. Если ты сама не заслуживаешь уважения мужа, то чем мы можем в этом помочь? — добавил второй брат, друг торговцев и сборщиков податей.

Вернулась в Лангорию её высочество с пониманием, что видимо муж просто не увидел, насколько она хорошая. А она этого и не показывала. И пока старый король Лангории был жив, а её братья делили престол, почти развязав в Сансории гражданскую войну, её высочество как могла угождала еле терпящему её супругу. Результат оказался прямо противоположный ожидаемому.

— Я думал, что у особ королевского происхождения гордость и достоинство присутствуют от рождения. Кровь обязывает. А ты липнешь и стелишься как трактирная девка, — прошипел ей принц, выставляя пришедшую жену из своей спальни, где был с очередной фавориткой. — Ты мне противна. Любое вынужденное прикосновение к тебе вызывает стойкое желание помыться! Больше ни-ког-да не смей приближаться к моим покоям. Потому что в следующий раз, я велю тебя выпороть на конюшне, чтобы запомнила.

А вскоре, перешагнув через рубеж солидных шестидесяти лет, умер король Лангории. Терзаться размышлениями, как изменится её жизнь, уже не принцессы, а королевы, долго не пришлось. В ночь после прощания с королём и коронации Керальта и самой Ренерель в её спальню в окружении стражи и нескольких дворян вошёл близкий друг её мужа и новый канцлер Лангории по совместительству.

— Её величеству Ренерель Сансорийской надлежит по получению данного распоряжения не медля сдать королевскому казначею всe, принадлежащее Лангорийской короне и покинуть дворец. Конвой доставит её величество до принадлежащих ей земель, замка Эрдиндола на острове Рунгвотер. И там ждать воли короля. — Зачитал ей канцлер.

— Вы забываетесь, лорд Роттенблад. По какому праву вы наносите оскорбление особе королевской крови, врываясь ночью в мои покои? — закуталась в покрывало её величество.

— Ваше величество, — ехидно улыбнулся лорд. — На данный момент, вы лишены всех регалий королевской особы, кроме номинального титула.

— Основания? — еле сдерживала гнев её высочество.

— Как неспособная к деторождению, — с явным удовольствием сообщил ей прихвостень мужа.

— Без доказательств бросаться подобными обвинениями, это мостить себе дорогу к плахе, от которой вас не спасёт даже король, — процедила её величество. — Всем прекрасно известно, что его величество игнорирует свой долг мужа и короля. И не провёл на супружеском ложе ни единой ночи. Так что странно говорить о моём бесплодии.

— Странно, ваше величество, что вы обсуждаете подобные темы с посторонними мужчинами. При страже, ни один из которых даже дворянином не является, — скривился лорд Роттенблад, словно наступил в нечистоты. — Но раз вам не присуща даже обычная женская скромность… Для таких выводов, его величеству не обязательно… Посещать вас. Достаточно знать, что у вас ни разу со дня приезда не было обычных женских кровей. А ведь именно ежемесячное женское недомогание говорит о том, что женщина может подарить своему мужу дитя.

— Что? — возмутилась столь наглой лжи её величество.

— Именно так, — вышла из тени главная фрейлина королевы. — Я ни разу не была свидетельницей наступления женского недомогания у королевы, хотя и назначена её главной дамой королём Густавом ещё задолго до дня приезда её величества в Лангорию.

— Леди Роттенблад… — задохнулась от подобной наглости королева.

— Ваше величество, кто-то может опровергнуть мои слова? Хотя бы кто-то из служанок? — посмотрела на своего младшего сына леди-фрейлина с улыбкой. — Ведь из-за вашего капризного нрава и вечного недовольства во дворце не найти служанку, которая вам бы не прислуживала.

— Так вы же сами их постоянно меняли, — ещё пыталась возражать королева, уже понимая, что проиграла.

Ни одна служанка не продержалась рядом с ней больше месяца, любого, кто проявлял к ней доброту тут же удаляли от неё. А Бонни, её няня, умерла гол назад.

Всё также стоя в ночной рубашке и завёрнутой в покрывало, её величество наблюдала, как выворачивают ящики её секретера, шкатулки, забирая всё, что принадлежало ей.

— Не сметь! — ударила она по рукам леди Роттенблад, когда та взяла в руки брошь-фонтан с изумрудами. — Всё, что принадлежит Лангории. Драгоценности моей матери, подарки моего отца и то, что я привезла с собой Лангории не принадлежит.