Рождённая на стыке веков

– Мамочка, не плачь, мне страшно, – вдруг обняв мать за шею, проговорила её дочь.

– Ты моя сладкая! Успокойся, Солиха, успокойся, родная, ты поиграй с мальчиком, мы с тётей просто разговариваем, – целуя дочь, ласково сказала Хадича.

Абдулла, скривив личико и перестав есть, тоже готов был заплакать.

– Что было, прошло. Всё, не хочу больше об этом ни говорить, ни вспоминать, тяжело, – сказала я, обнимая сына и гладя по головке.

– Я не об этом хотела с тобой поговорить. Понимаешь… после того, как тебя тогда увели, где-то через месяц, пришёл мужчина, спрашивал Бахрихон. Но ведь она умерла, я так ему и сказала. А он очень удивился и расстроился. Потом и про тебя спросил, я не знала, говорить ему или нет, прости меня, я сказала, что ты вернулась в свой кишлак. Он постоял несколько минут, потом развернулся и ушёл, так ничего больше и не сказав, – рассказала Хадича.

Я аж привстала со стула.

– О, Аллах! Это же Мирза! – воскликнула я.

– Он не назвал себя. Такой видный, симпатичный, был в военной форме, поэтому меня это и насторожило. Испугалась я, – ответила Хадича.

– Это муж Бахрихон опа, на войну тогда ушёл, я думала, он погиб. Где же он столько лет пропадал? Значит… он пришёл в двадцать шестом году? – опять сев на стул, спросила я.

– Да, говорю же, через месяц после того, как тебя увели, – ответила Хадича.

– Где же его искать? – растерянно пробормотала я.

– А зачем искать? На заводе он работает, я его однажды там и видела. Правда… я сама уже пять лет там не работаю, не знаю, там ли он ещё, – сказала Хадича.

– Конечно, как я сразу не догадалась. Он же без завода не прожил бы. Мне идти нужно, – сказала я, опять поднявшись со стула.

Хадича тут же взяла сумку из материи и положила в неё хлеб, колбасу, банку сгущённого молока, тушёнки, печенье, сахар и даже соль и кусок мыла, отдельно, завернув его в старую газету.

– Что Вы делаете? Я не возьму, – воскликнула я, когда она сунула мне сумку в руку.

– Я никогда не забуду, что ты для меня сделала, Хадича, когда я, голодная, металась на улице. Сама не будешь есть, сына накормишь. Не откажи, прошу тебя, – схватив меня за руку, сказала Хадича.

Мы вместе с ней вышливо двор.

– Я обязательно поговорю о тебе с Колей и жилье для тебя. Он поможет, я уверена. В этой комнате, меня прописали, Коля постарался и Солиху тоже прописали. А для тебя, он попросит отдельную комнату, обещаю, – сказала Хадича.

– Хорошо, я ещё зайду на днях. До свидания. Пойдём, Абдулла, – сказала я, взяв сына за руку.

– Значит, в честь отца сына назвала? Очень на него похож, – сказала Хадича.

Ничего не ответив ей, я пошла по тропинке в сторону завода, совсем забыв, что должна была идти к участковому.

– Мирза… значит он вернулся… эх, Бахрихон опа… была бы ты жива сейчас, – бормотала я себе под нос.

Дойдя до завода, я увидела, что на проходной стоит совсем другой человек.

– Ну да, столько лет прошло. Жив ли Пулат акя… – подумала я, подходя ближе.

– Тебе чего, дочка? – спросил мужчина, лет шестидесяти, с седыми, но ещё густыми волосами, с крупным носом, с широким подбородком, краснощёкий, с добрым взглядом карих глаз и с усами, над узкими губами.

– Здравствуйте. Я… мне Мирзу, я к нему пришла, – сказала я.

Мужчина вышел из-за перегородки проходной и подошёл ко мне. Потом взглянул на Абдуллу.

– А это кто? Такой большой и сладкий? А от деда сахарок примешь? – нагнувшись над ребёнком и протягивая ему кусок сахара, улыбаясь, спросил мужчина.

Абдулла взял сахар и тут же сунул его в рот.

– У меня дома такой же сорванец, внучок. Твоему сколько? Годков пять, шесть? – спросил мужчина.

– Шесть лет, седьмой пошёл, – ответила я, с любовью посмотрев на сына, который, причмокивая, сосал сладость.

– А Мирза тебе зачем? Или родственник твой? – спросил мужчина.

– Угадали. Родственник, дальний, – ответила я.

– Через двадцать минут, рабочие пойдут в столовую на обед, ты подожди, дочка, я его кликну, когда через двор идти будет, – сказал мужчина.

– Спасибо Вам. Можно спросить, где Пулат акя, он работал здесь на проходной, правда, много лет прошло… – сказала я.

– Пулат акя? Прошлым годом похоронили его. Внезапно умер. А ты его откуда знала? Или работала тут, на нашем заводе? – спросил мужчина.

– Да, работала, укладчицей, семь лет назад, – ответила я.

– Что же ушла? Не понравилось? – спросил словоохотливый мужчина.

– Нравилось, работа, как работа. Обстоятельства вынудили уйти, – ответила я.

То ли мужчина понял, что я прибыла "оттуда", то ли не хотел меня тревожить, но посмотрев на часы на руках, он прошёл за перегородку и сел на табурет. Я отошла в сторону и стала смотреть через открытую дверь во двор.

Через пятнадцать минут, раздался гудок и ещё через пять минут, из цехов стали выходить рабочие. Сторож вышел из-за перегородки и подошёл к двери. Он вынул очки из кармана чёрного рабочего халата и внимательно стал смотреть на рабочих, которые, разговаривая между собой, шли в сторону столовой. Сердце тоскливо защемило, я вспомнила, как точно так же, в обеденный перерыв, вместе с Бахрихон опа и Мирзой, каждый день ходила обедать. Мои мысли прервал громкий голос сторожа.

– Эй! Мирза! Поди сюда!

Из толпы отделился знакомый силуэт мужчины и направился к проходной.

– Чё, дядь Миш? Звал меня? – я узнала голос Мирзы.

– Звал, тут до тебя пришла женщина с ребёнком. Выйди-ка к ней, – сказал дядя Миша, указывая на меня рукой.

– Да? И кто же это? – с удивлением произнёс Мирза.

– Это я, Мирза, я… Халида, – мой голос дрожал.

Мирза подошёл ближе и внимательнее, ошалело посмотрел на меня.