Рожденный с мечом в руке. Военные походы Эдуарда Плантагенета. 1355—1357
Шрифт:
На основании своего прежнего опыта военачальники английской армии могли решить, что этот город можно занять без большого труда; и сам принц, и Бейкер в своих коротких рассказах подразумевают, что армия вошла в почти безлюдный город и разместилась в нем, не встретив сопротивления. Однако Фруассар утверждает, что поперек улиц были протянуты цепи; что легковооруженные пехотинцы с копьями и маленькими круглыми щитами очень упорно сопротивлялись нападавшим, но английские конники спешились и, развернув знамена и стяги, перепрыгивали через цепи с мечами в руках и сражались с ополченцами, а лучники в это время выпускали целый ливень стрел во вражеские щиты, и в конце концов пехотинцы отступили через мост в крепость. Возможно, это было преувеличенное описание незначительной стычки. Разместившись в городе, английская армия чувствовала себя в безопасности и имела много еды и вина.
Однако оставалась еще огромная крепость на холме, которая возвышалась на 150 футов над мостом и была одним из самых грозных достижений военного строительства в то время. Два ряда башен и высоких стен окружали эту крепость, которая господствовала
Нужно принимать во внимание и еще один фактор. Жители Каркасона, хотя и покинули его, были близко; они не могли помешать уничтожению своего города, но могли начать переговоры об уплате денег за то, чтобы англичане пощадили их город. В течение среды и четверга (4 и 5 ноября), когда английская армия отдыхала, представители обеих сторон обсуждали условия такого соглашения. Каркасонцы предложили 250 000 золотых экю за то, чтобы город не предавали огню. Вместе с их предложением принцу была передана просьба местного духовенства, чтобы он не позволил своим людям сжечь город и вообще причинить ему какой-либо ущерб; но ни горожане, ни представители духовенства не могли вести переговоры о сдаче [41] .
41
Baker; Jeanjean, J.F. La Guerre de Cent Ans en Pays Audois (далее – Jeanjean). В Периге тоже было сделано предложение уплатить деньги за то, чтобы город был сохранен. Принц вел себя последовательно.
Предложение было отвергнуто, и причины этого заслуживают более подробного рассмотрения. Обещанная сумма была огромной – гораздо больше того, что горожане могли заплатить сразу, и, вероятно, больше, чем они могли (в той обстановке, которая сложилась в Лангедоке осенью 1355 года) быстро собрать с помощью займов. Бейкер не говорит, что эта сумма была слишком мала. Он считает, что это было не столь важно. Велика она была или нет, задачей принца было прежде всего не собирать деньги, а демонстрировать справедливость своего дела. Бейкер также считает, что те, кто находился в каркасонской крепости, так упорно сопротивлялись не потому, что хранили верность королю Франции, а потому, что боялись его мести. Хотя эти предположения сформулированы расплывчато, они заслуживают рассмотрения в контексте всей ситуации. Французы вполне могли рассуждать так: хотя сейчас принц – грозная сила, конный набег – событие временное; раньше или позже французская власть будет восстановлена (как в Нормандии в 1346 году), и поэтому сопротивляться (в разумной степени) для них в конечном счете лучше, чем сдаться. Крепость была неприступной, время работало на его защитников, не было никаких оснований сомневаться в верности гарнизона французской короне, а принц был обязан помнить, что французские войска, несомненно, идут ему навстречу. Поэтому англичанам пришлось с огромной неохотой примириться с тем, что они не получат эту огромную военную добычу.
Должно быть, при этих обстоятельствах любая сделка по поводу торговой части города была неприемлема. Принц хорошо понимал, что многие люди в его армии шли в бой ради денег, но у него самого могли быть более высокие – или просто иные – побуждения. Более того, хотя противоречивая природа человеческих дел и заставляла принца, из соображений целесообразности, смотреть сквозь пальцы на многое, что было обычным в войсках, сам он до этого ни разу не был участником такой грязной сделки, как та, которую ему предложили.
С точки зрения претензий Эдуарда III, Черный принц должен был считать жителей Каркасона подданными своего отца, а поскольку они сопротивлялись – мятежниками и, следовательно, врагами отца. Как представитель короля Эдуарда III, принц не мог торговаться с ними и с высокомерным презрением отверг их предложение.
Больше нельзя было тратить ни минуты. Были отданы распоряжения сжечь город в пятницу утром с обычным указанием щадить имущество Церкви. Но город был разрушен полностью.
Фруассар пишет, что армия перешла Од по мосту, и, когда она проходила у подножия того холма, на котором стоит каркасонская крепость, на нее обрушились огромные камни из стоявших в крепости метательных орудий. Возможно, он имел в виду только одно подразделение армии принца. Попытка провести всю армию этим путем маловероятна. Бейкер пишет, что армия «отступила» (recessit) и шла в тот день по «трудным для продвижения, каменистым и болотистым» местам. Она двигалась уже не по Римской дороге, а по левому берегу Ода и вскоре шла уже вдоль южной оконечности озера Марсейет. Солдаты принца сожгли Треб и опустошили местность вокруг него; место для ночлега армия нашла или добыла себе в Рюстике (6 ноября). Обойдя озеро Марсейет, войска принца прошли через город Серам (который они не разрушили, потому что он принадлежал другу принца) и достигли Канет (7 ноября). В воскресенье (8
ноября) армия переправилась через реку Орбье, разделившись для этого надвое: часть войск перешла реку по недостроенному мосту в Вильдене, а другая часть воспользовалась бродом в Рессак-д’Оде. После этого, пройдя через холмы между Муссаном и Бизане, армия дошла до Нарбона.Этот прославленный город, который был знаменит уже во времена римлян, играл большую роль в торговле, но канал, который связывал его с морем, постепенно заиливался, и для крупных морских судов доступ в город становился все труднее. Потеряв часть своего значения как морской порт, Нарбон все же оставался процветающим центром торговли и находился в богатом краю. Через тот рукав Ода, который, хотя количество воды в нем сокращалось, по-прежнему протекал через город, были переброшены каменные мосты.
Нарбон был похож на Каркасон тем, что в нем город и крепость тоже располагались на противоположных берегах реки. Крепость была хорошо укреплена, в ней находился гарнизон и были метательные машины, способные обстреливать город. Об этом городе говорили, что за его стенами хранится много золота, серебра и драгоценных камней и, кроме того, в нем живут богачи, которых можно захватить в плен и получить большой выкуп. Но эти сокровища и выкупы можно было добыть, только осадив город.
Когда армия принца приблизилась к Нарбону, женщины и дети перешли в крепость. Вторгшаяся армия ворвалась в город, расположилась в его домах и воспользовалась находившимися в нем большими запасами еды и вина, но в город стал ночью и днем сыпаться град снарядов из баллист, стоявших в крепости. Одной из жертв этого обстрела стал Жан де Помье. Стало ясно, что английская армия не может долго оставаться в городе, иначе понесет серьезные потери. В понедельник и вторник англичане и их союзники несколько раз пытались штурмовать крепость, и приступы были мощными, но стойкие защитники отбили их все. После этого нападавшим пришлось отступать. Город был подожжен, и солдаты вышли через горящие дома на открытую равнину; нарбонцы пошли следом за ними и сумели отбить и разграбить некоторое количество повозок из обозов принца. Отступая, английские солдаты увели с собой видных жителей Нарбона, которых принц взял в заложники. Им пришлось дойти с армией принца до Кюксак-д’Ода; там те, кто смог уплатить достаточно большой выкуп, были отпущены, а остальные казнены.
Отступление от Нарбона (10 ноября) стало серьезным испытанием для армии, которая перед этим столько времени легко шла по французской территории. Поскольку невозможно установить, какую конечную цель ставили перед собой англо-гасконские военачальники, и даже была ли у них определенная цель, то у нас нет возможности и полностью реконструировать ситуацию, с которой они столкнулись. Гасконские сеньоры просили короля Эдуарда прислать сына в Гасконь и настояли на том, чтобы этот сын организовал нападение на Арманьяк; теперь их желания были исполнены. По власти французского короля был нанесен удар: дерзкий набег вражеской армии в глубь его страны нанес большой урон его подданным. Страх перед приближающимся войском принца распространился по всему югу Франции, так что жители Монпелье и даже Авиньона стали готовиться к защите. Итак, друзья Англии были вознаграждены, врагам нанесены обида и урон; можно предположить, что это стало осуществлением некоторых задач похода. Что касается рыцарей и лучников, то многие из них проехали или прошли около трехсот миль от своего дома до английского морского порта. Теперь они проделали примерно такой же путь от французского порта в глубь Франции и все это время кормились обильными запасами плодородного края и обогащались грабежом. Они ни разу не встретили по-настоящему серьезного отпора. Но это не могло продолжаться долго: французский король не мог позволить своим врагам безнаказанно разорять эти земли. К тому же была уже почти середина ноября. Приближалась зима, когда даже выносливым воинам нужен теплый кров на ночь.
Из нескольких различных источников почти одновременно поступили сообщения, что король Эдуард III высадился во Франции, что папа римский желает связаться с принцем и что французская армия собирается за спиной у принца и его людей. Прошло совсем немного времени, и стало известно, что французские войска движутся от Монпелье.
Два епископа, прискакавшие верхом из Авиньона, прислали посланца просить об охранной грамоте, передав просьбу папы, чтобы принц вступил в переговоры с королем Франции. Такая просьба была частью той политики, которую папа вел все это время. Оказалось, что он отправил письма всем четырем графам и другим людям из окружения принца, а также Жаку де Бурбону, Жану де Клермону и другим французским аристократам, и в этих письмах просил представителей обеих сторон использовать их влияние, чтобы добиться перемирия. Более того, у принца были полномочия, чтобы заключить перемирие. Но время для просьбы было выбрано неудачно. Епископам было сказано, что они должны обсуждать это с королем Эдуардом III, и в письме, написанном спустя две недели, принц описал это событие, подчеркивая, что поступил правильно с точки зрения процедуры.
Правильным было и важное политическое решение, касавшееся подчиненной ему армии. По словам пленных, французская армия наконец выступила в поход и шла навстречу англо-гасконской армии по направлению к Нарбону. «Мы посовещались о том, не лучше ли будет отступить, и снова повернули, чтобы встретить их».
Из Нарбона – самой восточной точки своего похода, войска принца направились к северу. Они задержались перед Кюксак-д’Одом (который был укреплен), полностью уничтожили Увейян (11 ноября), а один отряд начал осаду Капестана. Были начаты переговоры об уплате денег за то, чтобы город был пощажен, но в это время пришло сообщение, что французские войска уже близко, к западу, и еще одна французская армия идет с востока от Бокера. Совет принял решение прекратить осаду Капестана, и английская армия повернула на запад.