Рождественские рассказы
Шрифт:
Тоби и Боби прошли прямо наверх и не сразу, но все-таки нашли хорошее место. Тоби загнул, на всякий случай, третий стул и при этом, лукаво улыбаясь, толкнул в бок локтем своего приятеля.
Сели. Два пальца, выразительно поднятые кверху, послужили совершенно ясным указанием для «боя» в зеленом фартуке, подошедшего к новым посетителям и принявшего позу вопросительного знака.
При свете большого электрического фонаря, шипящего и нервно подмигивающего под закопченным, замысловато расписанным потолком, Боби оказался здоровый, рыжий малый, коротко остриженный, по-военному, с подстриженными, щетинистыми усами и бакенами, идущими от уха до разреза рта. Надета на нем была солдатская тужурка, с черными шнурами и тонким галуном на воротнике. Он и был солдат, только три дня тому
— Так вот — я получил твою телеграмму из Лондона, но я ничего не говорил Кэт. Я сегодня написал ей, но ничего о твоем приезде. Я даже схитрил: я сам ее спросил, не имеет ли она каких вестей от тебя. Она даже и не подозревает, что ты вернулся... Ха-ха-ха!.. Я хотел сделать ей маленький сюрприз! Вот она придет сюда и попадет прямо к тебе в охапку... Ха-ха-ха-ха!.. Будет трогательная, очень трогательная встреча. Ведь эта Кэт золото, а не девка! Ей богу!.. И если бы ты не был моим другом...
— Гм!..
Боби нахмурил строго то место, где у него предполагались брови, придав своему круглому, лоснящемуся лицу выражение кое-что подозревающего бульдога.
— Так как я тебя, — заговорил он, — действительно считаю своим другом то, надеюсь, что ты мне скажешь всю правду... Я уехал из Англии нищим, в кармане моем звякал только легкий остаток от денег на экипировку. Почти два года тяжелой, боевой жизни в Африке сделали меня богатым человеком. Мы порядочно там поживились у этих голландских свиней... Ого-го!.. Все наше! И теперь у меня насчет Кэт серьезные планы... Ты понимаешь, что дело идет о моей чести, о чести британского королевского солдата... это чего-нибудь да стоит. Скажи правду: хорошо вела себя Кэт в мое отсутствие?
— Как монахиня! Удивительно даже... Невероятно! А ведь были соблазны, да какие!.. Помнишь, например, помощника аптекаря, с угла площади?
— Помню. Ухаживал?
— Еще как... и ни-ни...
— Ноги переломаю!
— Ну, брат, таких ведь много было, всем не переломаешь... Да ведь они и правы. Тебя нет, где ты там шляешься — ничего неизвестно. Африка ваша велика, побольше нашего Фальмута, сам ты ей не муж, а так только, вроде жениха, или так, около того... Кэт красавица из красавиц, первый номер всего квартала, десять шиллингов в день одной стиркой зарабатывает... Конечно, все они правы. Но дело в том, что Кэт, сама Кэт их осаживала; она ждала все своего милого друга Боби — и вот, наконец, дождалась!
— Дождалась! — улыбнулся плотоядно Боби.
— В девять часов у них кончаются работы в прачечной, ну, полчаса надо ей принарядиться, ну, понимаешь там, на разные прикрасы... поприпалить завиточки на лбу и все прочее — полчаса довольно, пятнадцать минут трамвай — это не близко... К десяти она будет здесь как раз. Теперь...
— Без десяти десять! — услужливо подскочил вопросительный знак в зеленом фартуке.
Мальчик уже давно прислушивался; он многое уже сообразил и кое-что сообщил кое-кому: приехал издалека, конечно, из Африки, с театра войны, вероятно, станет рассказывать очень много интересного, особенно когда подвыпьет, а это будет наверное, судя по красному носу героя... Рука у него на перевязи, бывал, значит, в боевых переделках, да и номер на воротнике известного полка...
Глаза у боя разгорались, и он умышленно спросил, что нужно, у статского собеседника...
— Конечно, из Африки! — сильно возвысил голос Тоби. — Это наш известный герой... Разве вы не слыхали, не читали? Это сам Боб Гукер!
Мальчик, конечно, ничего и не слыхал, и не читал про Боба Гукера. Потому что о нем ничего нигде и не писали, но это все равно — он должен был знать такое громкое, известное имя и, почтительно поклонившись герою, проговорил:
— Так это вы сами...
— Ну, пустяки, мой милый, — поскромничал Боби, — ты, конечно, узнал меня по портрету в газете, знаешь — такая газета с картинками...
Ну, да это пустяки. А ты подай-ка нам, или лучше скажи самому хозяину, чтобы отпустил нам усиленный рацион, да не простого, солдатского, а штаб-офицерского ранга, и приготовил бы на ужин горячий паштет с ветчиной и ростбифом, сала чтобы побольше и изюму, потом жареную утку, рыбу еще под каким-нибудь забористым соусом... и все это на трех. И чтобы было что-нибудь сладкое для дамы — сейчас придет... Мармеладу что ли, шоколаду или компоту — а то, знаешь, я забыл, как у вас называется, такое желтое, его несут, оно горит синим огнем и пахнет преотлично ромом... Да еще... что ты дергаешь меня за рукав, дружище? Что ты боишься? Думаешь, дорого будет стоить, денег не хватить?.. Ха-ха... Смотри!— Да я вовсе ничего тебя не дергаю, — успокоил его Тоби. — Это тебе так показалось. А деньги убери, спрячь, не надо этого!
И он помог ему собрать золотые монеты, которые его приятель успел уже высыпать на стол.
— Да, денег у меня много! У меня еще что-то есть, но это для моей Кэт — это для нее... Эх! Ну, разве могут бравые королевские солдаты вернуться из Африки нищими? Никогда!..
И Боби, встав во весь свой богатырский рост, высоко поднял над головой кружку и заорал:
— Да здравствует наша королева!
Тут его друг, Тоби, заметил, что герой, вероятно, еще дорогой заложил изрядный фундамент, а тут, в трактирном тепле и винных испарениях, его стало, что называется, разбирать.
Патриотический возглас не остался без ответа. Кое-где подхватили: «Гип-гип!» Две краснощекие дамы в ярких шляпках — в верхней, чистой половине ресторана таких было довольно много — взвизгнули «ура!» и пересели поближе, а один джентльмен, очень прилично одетый, даже с цилиндром в руках, весьма развязно подошел к столу и отрекомендовался, назвав имя такое замысловатое и сложное, что его повторить было невозможно.
— Очень приятно! — дружески хлопнул в руку нового знакомого Боби.
— Приятно! — повторил и Тоби, подозрительно косясь на джентльмена с цилиндром, и слегка отстранил его, когда тот хотел было воспользоваться стулом, предназначенным для Кэт.
Не прошло и минуты, когда все посетители бара мистера Пупеля знали уже, что между ними находился знаменитый африканский герой, и вокруг стола, занятого друзьями, стало даже немного тесновато.
У стола появились теперь два зеленых фартука, бойко сервируя все, что следует, для, очевидно, исключительного ужина. Пришел еще третий фартук почтенного вида, с седыми бакенбардами, лысый во всю свою голову, и осведомился, как джентльмены прикажут подавать блюда: все разом, или с соблюдением известного порядка.
— Подавать все разом, когда придет дама!
— Они уже пришли! — сообщить лысый фартук.
— А... Где?
Боби вдруг побледнел и даже пошатнулся на ногах. Тоби бросился к дверям навстречу.
А в дверях, действительно, здоровенная девушка, с сильно развитым бюстом, круглолицая, грубо-красивая, уже заметила наших друзей и энергично прочищала себе дорогу.
Так как почти уже все посетители ресторана были, так сказать, в курсе дела, то появление Кэт встречено было весьма сочувственно — ей даже зааплодировали. Девушка была очень смущена, особенно когда с трудом высвободилась из медвежьих объятий своего жениха-героя... Она широко вытаращив свои круглые темно-карие глаза, озиралась по сторонам, немножко напоминая встревоженную сову, но все смотрели на нее так дружески, так ласково, так приветливо поднимали свои стаканы и кружки... Даже сомнительные девицы в ярких шляпах и те ей сочувственно подмигивали. Кэт ободрилась и сделала общий книксен....
Эта вежливость весьма всем понравилась.
Посадили невесту между Боби и Тоби, господин с цилиндром сел за тот же стол, девицы еще пододвинулись ближе, подошло еще несколько джентльменов, и, чтобы начать разговор, попросили у Кэт позволения курить, хотя курили все и раньше, и над столами носились целые облака синего табачного дыма. Разговор, очевидно, становился общим.
Вероятно, весть о прибытии африканского героя проникла и за стены ресторана, так как посетители все прибывали и прибывали, становилось душно...