Рождественские желания

И наконец, нашёл, что искал. Расплывчатая вспышка чужеродного присутствия отозвалась в голове знакомой легкой щекоткой, вызвав у Грейсона улыбку. Втиснувшись под пригнувшиеся до самой земли пушистые еловые лапы, он даже не шелохнулся, когда ему за шиворот попала пригоршня снега и, подтаяв, мокрым комком сползла вниз по спине.

Большую часть из первого десятка лет своей теперь уже бессмертной жизни Грейсон провёл, оттачивая охотничье мастерство в такой же дикой глуши. Он хорошо знал: лучшим его оружием были абсолютная тишина и неподвижность. Эту истину он усвоил ещё смертным, когда служил лесничим. А уж после обращения и вовсе обрел способность передвигаться совершенно беззвучно.

Справа снова хрустнула ветка, и Грейсон задумался: его «цель» и впрямь так неуклюжа, или его просто пытаются заманить в ловушку.

А потом ночную мглу взорвал крик.

— Пожар! Грейсон, пожар!

Он вздрогнул и понесся назад, забыв о необходимости блюсти тишину, не заботясь более, что кто-то может услышать, как он передвигается меж деревьев. Неожиданно пробудившийся инстинкт защитника среагировал на угрозу волной бешеной ярости, выплеснувшейся в кровь, и безошибочно вывел Грейсона прямо на поляну перед домом.

Мерцающие блики на снегу. Мягкий свет из окон. Рождественские огни. И причудливый танец, изгибающихся языков пламени, жадно лижущих створки сарая.

Огонь походил на оголодавшего пса, злобно рычащего и щелкающего зубами.

Грейсон увидел Тессу, со всех ног бегущую к сараю. Кинувшись ей наперерез, он схватил женщину в охапку и вместе с ней ухнул в ближайший сугроб. Приземление вышло мягким, и развернув Тессу лицом к себе, он уставился ей в глаза.

— Держитесь подальше от огня, — грозно рыкнул он на неё. Прозвучало это не менее свирепо, чем звуки, издаваемые разгоравшимся пламенем.

— Да идите вы! — выпалила она ему в сердцах и хорошенько пнула, пытаясь выбраться из сугроба. — Это — мой сарай, и я не стану стоять в стороне.

Не тратя время на споры, Грейсон кинулся к деревянным створкам. Хотя огонь распространялся быстро, обнадеживало то, что занялись они совсем недавно. Языки пламени облизывали сухое дерево, с каждым порывом ветра взбираясь все выше и выше. Пламя ещё не набрало полной силы, и с ним вполне можно было справиться при помощи снега. По счастью, тут его хватало с избытком.

Энергичными взмахами ног Грейсон поддевал толстый белоснежный покров, который, взмывая вверх, падал и осыпал пламя щедрым ворохом мерцающих снежинок. Шипение и густой черный дым стали ему наградой за гибель золотистых и оранжево-алых всполохов. Снова и снова Грейсон закидывал снегом умирающий огонь. Когда на помощь подоспела Тесса, им вдвоём и вовсе удалось потушить пожар за несколько минут.

Весь воздух вокруг был пропитан гарью, но к ней примешивалось что-то еще.

Слабый запах бензина.

Грейсон гневно прищурился, вперив многозначительный взгляд в кромку леса прежде, чем измениться, и посмотрел на Тессу.

Сейчас её лицо по цвету сравнялось со снежными хлопьями, оседавшими на темных волосах. Она выскочила из дома без куртки, словно позабыв, что на дворе зима, и теперь от холода у неё зуб на зуб не попадал.

Буркнув что-то неразборчивое, он притянул её в свои объятия и деловито начал растирать ей спину, пояснив:

— Адреналин перегорел, вот вы теперь и мёрзнете.

— Р-р-аньше н-не ч-ч-увствовалось. — У неё стучали зубы, и неудивительно: из одежды на ней были лишь джинсы и футболка с длинными рукавами, а на ногах пара насквозь промокших пушистых розовых домашних тапочек.

— Сначала пожар, потом воспаление легких, — сварливо проворчал Грейсон, задаваясь вопросом, с каких это пор, дьявольщина, он чувствует себя ответственным за благополучие этого невозможного создания.

— Всё, хватит. — Ей пришлось повторить. — Всё. Я уже в порядке. Огонь потушили?

— Да. — Поверх её макушки, он задумчиво окинул почерневшую часть ворот. От них, черт бы их побрал, в считанные минуты остались бы одни головешки, если бы Тесса вовремя не заметила начавшийся пожар. Прижимая к себе дрожащую фигурку, он чувствовал, как внутри него клокочет и рвется наружу гнев. Подстегивая душащую его ярость, Грейсон на полную мощь задействовал своё вампирское чутье, и мимоходом мазнув взглядом по двору, еще раз просканировал лес, подступавший к нему вплотную.

И снова почувствовал чужое присутствие.

Ощущение было таким, словно кто-то, щедро обмакнув кисть в кромешный мрак, мазанул этой чернотой по его сознанию.

Кем бы ни был их незримый соглядатай, он вернулся.

Грейсону не терпелось сию минуту кинуться по следу поджигателя. Выследить. Загнать. Осушить до последней капли за то, что в глазах Тессы снова появились ужас и безысходность. За то, что мерзавец посмел принести страх в его дом и напугать женщину, без того немало хлебнувшую в своей жизни. Но Грейсон не мог броситься в погоню и ставить её сейчас одну.

— Давайте-ка, зайдем внутрь. — Развернувшись к дому, он почувствовал, что спину буравит чей-то пронзительный, преисполненный ненависти взгляд, леденящий, как смертоносный клинок. Подлой твари из леса он явно не нравился.

Что как нельзя лучше устраивало Грейсона. Он никогда не любил охотиться на друзей.

* * *

Тесса никак не могла перестать дрожать. Ей никогда еще не было так холодно: у неё замерзло всё от макушки до кончиков пальцев ног. Ей даже казалось, что кости проморозило настолько, что те стали хрупкими, как стекло.

Грейсон уложил её на диванчик перед камином, и она тут же подтянула колени к груди, обхватив их трясущимися от холода руками. Накинув на женщину шерстяное, связанное из разноцветных квадратов, одеяло, он начал быстро растирать ей спину и руки, резко проводя ладонями вверх и вниз.

Наконец к Тессе вернулись ощущения собственного тела, а в кожу впилось никак не меньше нескольких сотен крохотных острых иголок.

— О, Боже, — прошептала она, уткнувшись губами в край одеяла. — Как же я закоченела.