Ртуть

Фишер стоял на коленях на полу, опираясь предплечьями на борт медной ванны. Он наблюдал за мной, его взгляд был таким интенсивным, что обнажал меня еще сильнее, хотя я и так уже была голой.

Это потребовало невероятных усилий, но я вытащила руку из воды ровно настолько, чтобы коснуться его ладони. Он не отстранился. Приподняв пальцы на дюйм, он изменил положение, подстраиваясь. Это были почти незаметные движения. Легкие, но с важным результатом — кончики его пальцев остались лежать на моих.

Мы целовались, облизывали и трахали друг друга до потери изнеможения. Он с рыком кончал в меня, но это робкое, едва ощутимое соединение наших пальцев было самым интимным в нашей жизни. Я с восхищением смотрела на наши руки, и эмоции рвали меня на части.

Фишер опустил подбородок на предплечье и вздохнул.

— Что? — прошептала я.

Он на мгновение задумался, похоже, решая, стоит ли отвечать на этот вопрос. Потом сказал:

— Знаешь, я был неправ. Ты хороший вор.

— Что я украла?

В ответ его губ коснулась легкая грустная улыбка и он медленно покачал головой.

— Отдохни немного. Вода не остынет. Я вернусь, как только поговорю с Реном.

Я проснулась от того, что руки, созданные для жестокости, нежно намыливали мою голову. Никто никогда раньше не мыл мне волосы. Я хотела этого снова и снова. Но только от него. Только от Фишера.

Когда я проснулась во второй раз, он доставал меня из ванны. Его магия окутала мое обнаженное тело, оставив меня сухой в его объятиях. Мне не нужна была одежда. Я хотела быть обнаженной рядом с ним, но светло-голубые шорты и топ, которые он создал для меня из воздуха, были мягкими, как масло, и очень красивыми, оставляя мою кожу почти обнаженной. Звуки военного лагеря снаружи стихли, и в палатке воцарилась блаженная тишина, когда Фишер положил меня на свою кровать и забрался следом.

Когда я проснулась в третий раз, было уже темно, и мой желудок урчал так громко, что мог разбудить мертвого. Рука Фишера лежала у меня на боку, одна его нога переплелась с моей, вес и тепло его тела, обхватившего меня, вселяли в меня глубокое успокоение. Я старалась не шевелиться и даже не дышать, наслаждаясь тишиной и мягким дыханием Кингфишера. Прошло полчаса. Скоро мне нужно будет встать и сходить в туалет, но пока я хотела насладиться моментом и сохранить его в памяти.

Война стояла на пороге. Неизвестно, что принесет нам завтрашний день. Черт, даже сегодняшний день был неясным, но этот крошечный момент был настоящим. Это происходило прямо сейчас, черт побери, и я не хотела упускать ни секунды. Я попыталась расслабиться и насладиться им, но тут в голову закралась одна мысль. Мысль, которую нельзя было игнорировать.

Я создала меч алхимика. Я. Карманник из Зилварена. Я научилась говорить с ртутью и заключила с ней сделку, и теперь у Лоррета было оружие, способное извергать огромное количество энергии. Еще несколько месяцев назад я и подумать не могла, что такое возможно. Но теперь я на многое смотрела иначе. Стоило попробовать, не так ли?

Я осторожно потянулась к нему своим разумом, пытаясь уловить жужжащий гул ртути. Я легко нашла его, и, боги, он был громким. Таким громким. Слишком громким, чтобы думать. Неужели Фишер имел дело именно с этим? Каждый час бодрствования?

— Аннорат мор!

— Аннорат мор!

Я глубоко вздохнула и вознесла безмолвную молитву богам.

— Привет?

Голос замолчал.

Кингфишер зашевелился во сне, тревожно вздохнув, но не проснулся. Я прикусила нижнюю губу, собираясь с духом. Если бы я поторопилась, все могло закончиться в считанные мгновения. Осторожно я снова потянулась к нему, расширяя границы своего разума, пока не почувствовала беспокойную тяжесть ртути. Мне следовало подготовиться. Подумать, что я хочу сказать. Однако я не планировала этого, и сколько еще возможностей у меня будет в будущем?

— Я Саэрис. Я алхимик. Я…

— Мы знаем, кто она, — прошипела ртуть. — Она — рассвет. Она — луна. Она — небо. Она — кислород в наших легких.

— Я… — Я не знала, что ответить. С чего бы это? Я была рассветом? Небом? Кислородом? Я покачала головой — не было времени тратить время на загадки. — Я хочу, чтобы ты оставила Фишера, — выпалила я.

— Оставила его? — недоуменно спросила ртуть.

— Да. Оставь его. Его тело. Я хочу, чтобы ты покинула его. Я заключу с тобой сделку…

— Мы не можем покинуть его. Мы и есть он. — Множество голосов накладывались друг на друга, как эхо, донося до меня то, что я не хотела слышать.

— Он из рода фей. Ты… ты… — Я понятия не имела, что она такое. На самом деле не знала. И что, черт возьми, я должна была ей сказать? Нужно было говорить проще. — Ты — ртуть. Ты не должна связываться с живыми существами.

— Мы связываемся со всеми видами оружия.

— Фишер — не оружие! Он… Он живой, он дышит…

— Оружие, — повторила ртуть. — Самое лучшее. Мы — это он. Он — это мы. Мы не можем уйти. Мы умрем.

— Вы умрете? Или Кингфишер?

— Все мы, — подчеркнула ртуть. — Мы — одно целое. Одно оружие.

Она или упрямилась, или говорила глупости, одно из двух. А я была не в настроении.

— Я могу извлечь тебя. Я чувствую тебя внутри него. Могу соединить с другой ртутью в Калише. Или выковать из тебя самый впечатляющий клинок, который когда-либо существовал…

— Мы были соединены сотни лет назад. Нас невозможно выковать заново.

— Ты причиняешь ему боль. — Даже в голове мой голос, казалось, дрогнул от эмоций. — Он страдает из-за тебя.

Ртуть замолчала. Я почувствовала это. Но ненадолго.

— Мы — это он. Он — это мы. Мы все страдаем, алхимик. Ничего не поделаешь.

— Значит, ты будешь давить на него, пока он не сломается? Пока он не умрет? А если ты убьешь его, что тогда?

— Тогда мы поступим так, как поступают все умирающие существа. Мы станем землей, морем и небом. Мы уснем. Мы эволюционируем. Мы изменимся. Мы выйдем за пределы.

— Ты крадешь у него жизнь, — прошипела я. — Ты не имеешь права…