Ртуть

— У тебя всегда была способность превращать жестокость в искусство, брат, — промурлыкала Мадра. Она отпустила руку Малкольма и медленно обошла Фишера, ее глаза заинтересованно вспыхнули. — Он невыносимо красив, не так ли? Я понимаю, почему ты хотел оставить его в качестве домашнего питомца. Мне не терпится узнать, что было дальше.

— Что ж, дорогая сестра, я создал самый дьявольски смертоносный лабиринт, который только смог придумать, — сказал Малкольм таким тоном, словно это было очевидно. — В его центре я спрятал монету Беликона, а затем создал вокруг него этот Колизей и заполнил трибуны вечно горящими телами всех тех существ, которых наше бедное маленькое кровоточащее сердце хотело спасти. Все, что ему нужно было сделать, чтобы положить конец их страданиям, — это найти монету и заставить ее упасть на землю. Конечно, спасать фей от смерти было уже поздно, но, по крайней мере, это положило бы конец их страданиям. И тогда, — добавил он с драматическим вздохом, — он сможет отомстить, вызвав меня на поле боя.

Мадра провела пальцами по челюсти Фишера и облизала нижнюю губу.

— Не трогай его, черт возьми! — Я вырывалась, пытаясь освободиться от стражей, но они все крепче держали меня. Королева ухмыльнулась и придвинулась к Фишеру еще ближе, так что ее острые соски, проступающие сквозь тонкую ткань платья, коснулись его руки, когда она кружила вокруг него.

Фишер зарычал, низко и угрожающе. Он обратил полный ненависти взгляд на королеву Зилварена.

— Отойди от меня, или тебе не понравится то, что произойдет дальше.

— О, пожалуйста. — Мадра отмахнулась от его угрозы. — Мне неприятно говорить тебе это, но я могу сделать с тобой все, что захочу. Малкольм всегда позволял мне развлекаться с его игрушками.

— Я тоже люблю поиграть, — прошипел Фишер. — Может, не сегодня, но я приду за тобой, Мадра. Бойся теней, сучка. Я создан из них. Однажды ночью я приду за тобой и перережу твою поганую глотку.

— Как же мне повезло. — Мадра притворялась беспечной, но я видела это даже отсюда, ясно, как день. Угроза Фишера немного напугала ее. — И чем же, скажи на милость, я заслужила такое особое внимание с твоей стороны?

— Ты стерилизовала мою пару, когда она еще была чертовым ребенком, — прорычал он. — Только за это я превращу твое существование в нескончаемую агонию. Вечность страданий, подобных которым не может постичь даже твой злобный разум. Благодаря мне ты не будешь знать покоя. Я уничтожу твою империю и сотру твое имя из анналов времен. Когда я покончу с твоим наследием, Бессмертная Мадра перестанет существовать. А ты будешь жить по моей воле, страдая вечность. И никто об этом не узнает. И никому не будет до этого дела.

Его слова потрясли меня. В них была чистая, абсолютная ненависть. Я… я даже не представляла, что это так сильно на него повлияло. Когда я рассказала ему о том, что со мной сделали, он отреагировал странно, да, но… чтобы вызвать такую реакцию?

Кингфишер Аджунских Врат стоял на коленях в грязи. Он был ранен и истекал кровью, но его обещание возмездия все равно было достаточно страшным, чтобы заставить дрогнуть даже королеву. Мадра пошатнулась, улыбка сползла с ее лица.

— Теперь я понимаю, что ты имел в виду, брат, — потрясенно сказала она, глядя на Беликона. — У него довольно неприятный характер, не так ли?

— Ты не возражаешь? Ты портишь мою историю, — раздраженно ответил Малкольм.

Мадра попыталась взять себя в руки, но сейчас она не могла спокойно смотреть на Фишера.

— Ты прав, дорогой. Я прошу прощения. И что же тогда сделал наш своенравный герой?

— Он вошел в мой лабиринт и развлекал нас всех очень долгое время. — Малкольм похлопал Фишера по спине. — Иногда я посылал других своих друзей поиграть с ним. Время от времени я сам навещал его. У нас всегда были такие увлекательные беседы. И вот однажды он добрался до центра лабиринта. Должен сказать, я был потрясен. Я думал, что это займет у него гораздо больше времени. Сколько это было, Фишер? Пятьдесят лет?

— Пятьдесят пять. — Его глаза снова обратились ко мне, словно я была якорем во время шторма, единственным, что могло его удержать.

— Верно. Пятьдесят пять. — Он провел следующие восемь лет, пытаясь найти монету, когда достиг центра, не так ли, любовь моя?

Впервые с тех пор, как три регента начали издеваться над ним, Фишер вздрогнул.

Я тоже.

Моя любовь. Из всех тех слов, которыми Малкольм мог бы назвать его…

— Фишер…

Он слегка покачал головой.

— Не надо. Не давай им ничего. От этого будет только хуже.

Малкольм усмехнулся.

— Однажды Таладей зашел проведать нашего Кингфишера и сказал, что земля задрожала так сильно, что камень треснул у него под ногами, и образовалась щель. И вот, пожалуйста, секрет открылся.

— Позволь мне угадать, — сказала Мадра. — Под твоим прекрасным лабиринтом был портал. И он действовал.

— Точно! Очень проницательно.

Беликон обвиняюще прищурил слезящиеся глаза.

— Те же самые вибрации сотрясали мой дворец.

Малкольм цокнул языком.

— Такой беспорядок. Такой хаос! Наш Кингфишер только взглянул на ртуть, и по словам Таладея, без раздумий вошел в портал. Исчез и не вернулся. Я был удивлен, Фишер. Я столько раз давал тебе возможность покинуть мой лабиринт, но ты никогда не соглашался. А тут ты просто взял и ушел ни с того ни с сего? Когда все эти бедные создания ждут, что ты положишь конец их страданиям? Это было так на тебя не похоже. Расскажи мне, — сказал Малкольм, повернувшись. — Я умираю от желания узнать. После ста десяти лет, проведенных в этом лабиринте, что заставило тебя наконец уйти?

— Ты надоел ему до чертовых слез, и он больше не мог этого выносить, — съязвил Кэррион. До сих пор он держал язык за зубами, но то, что он продержался так долго, было просто чудом. Кэррион был не из тех, кто упускает возможность оскорбить кого-то, какой бы ужасной ни была ситуация. Малкольм шагнул вперед и сжал рукой горло Кэрриона. Король вампиров обнажил клыки, наклонившись ближе.

— Ты мне не нравишься, человек. От тебя пахнет… не так.

— Это, наверное, странный… мох… которым эти водные эльфы натерли… все мое тело… — Кэррион скривился. — У него был странный… запах…

Живые боги, он не знал, когда пора остановиться.

— Острый язык, — усмехнулся Малкольм. — Я с удовольствием осушу тебя, когда все это закончится.

— Хочешь знать, почему я полез в эту ртуть? — спросил Фишер. Это был отвлекающий маневр. Чтобы отвлечь внимание от Кэрриона. Если мы выберемся отсюда живыми, я сверну контрабандисту шею за его глупость, и я была уверена, что Фишер тоже готов был это сделать. Однако уловка Фишера сработала. Малкольм отпустил Кэрриона, и на его лице отразилось отвращение, когда он снова повернулся к Фишеру.