Ртуть

— Какого черта? Саэрис?

Фишер крепко прижал меня к себе. Его темные врата были открыты менее чем в трех футах от нас. Все, что ему нужно было сделать, — это повернуться и шагнуть в них. Я схватилась за ремешок его нагрудника, в голове зазвенели тревожные колокольчики.

— Прости меня, — выдохнула я. — Я…

Меня вырвали из его объятий.

— САЭРИС!

Невидимая нить подняла меня в воздух, увлекая в лабиринт. Мои руки и ноги болтались за спиной, когда меня дернуло назад. В ушах шумер ветер. Лоррет и Кэррион тоже закричали. За долю секунды мои друзья исчезли, как и моя пара, а я с головокружительной скоростью полетела по лабиринту.

— Пожалуйста! — кричала я. — Не надо! — Что бы ртуть ни делала, она должна была прекратить.

В животе у меня образовалась пустота, ощущение невесомости, будто я падаю, скрутило живот. А потом все, что я могла видеть, были монеты. Тысячи. Целый ковер из них, проносящийся под моими ногами.

Настоящая паника охватила меня, когда я поняла, куда меня затягивает.

Я едва успела заметить под собой портал, как волна жидкого металла поднялась и обхватила меня за талию. Я едва успела вскрикнуть, когда она сжала мои ребра и утащила под поверхность.

— Она мертва.

— Не будь смешной. Конечно, она не мертва.

— Почему ты так уверена?

— Потому что отец пожелал, чтобы она оказалась здесь, глупая. Он не хочет, чтобы она была мертвой. Поэтому это не так.

Голоса были женскими. Молодыми и игривыми. Голос первой девушки издал пренебрежительный звук и произнес:

— Ну, она выглядит мертвой.

Я открыла глаза и увидела ярко-голубое небо.

В поле моего зрения показалась птица, кувыркаясь в воздухе и пикируя вниз, она громко щебетала. Не задумываясь, я подняла руку, чтобы прикрыть глаза от солнца, желая получше рассмотреть ее.

Слишком поздно, я приготовилась к боли… но ее не последовало.

— Думаешь, она нас понимает?

Я прищурилась, повернула голову, и травинки защекотали мне лицо. Я лежала на огромном поле у подножия пологого холма. На его вершине стоял одинокий дуб, такой величественный, что у меня перехватило дыхание. Его толстые ветви покачивались на легком ветерке, а листья переливались, вспыхивая светом, когда на них падали солнечные лучи.

Я заставила себя сесть и сразу же заметила двух молодых женщин справа от меня. На вид им было лет восемнадцать, может быть, девятнадцать. И они были одинаковыми во всех отношениях. Одетые в свободные темно-серые платья, они были босыми. Их черные волосы волнами спускались до талии. Две пары пытливых голубых глаз, пронизанных серебряными нитями, с живым интересом наблюдали за тем, как я поднимаюсь на ноги.

Девушка справа взяла сестру за руку, и они вместе подошли ко мне.

— Расскажи нам, на что это похоже, — сказала она чистым, приятным голосом.

— Хм… — я прочистила горло. — Прости. Рассказать, на что это похоже?

— Секс, — сказала другая девушка, вздернув подбородок. — С тем мужчиной. Чемпионом нашего отца.

— С… Фишером?

Девушки в унисон нетерпеливо закивали.

— А-а-а…

— Мы хотели сами испытать его, но отец запретил, — сказала близняшка справа. — Он считает, что ни одно живое существо из любого мира не достойно нашего прикосновения. Мы целую вечность ждали, когда он подарит нам нашего собственного партнера по играм, но до сих пор ни один представитель нашего рода не отважился на путешествие, чтобы посетить наш Коркоран.

Коркоран?

Святой… ад.

Коркоран это…

— Кому из нас ты поклоняешься больше? — спросила девушка справа. — Бал? — Она указала на себя. — Или Митин? — Она указала жестом на сестру. — У нас соревнование, кто популярнее. — Теперь в ее глазах бушевала гроза. Тут же я почувствовала в воздухе острое покалывание статического электричества. Волоски на моем теле встали дыбом..

Это… происходило на самом деле? Они были богинями? Я сглотнула, а затем почтительно склонила голову, глядя себе под ноги.

— Как может кто-то любить Бал больше, чем Митин? Или дорожить Митин больше, чем Бал? Вам одинаково поклоняются все, кто знает ваши имена, миледи.

— Миледи! — одновременно воскликнули богини солнца. Они радостно улыбались друг другу, все еще держась за руки. — У нее такие прекрасные манеры. — Та, что назвала их имена, протянула мне руку. — Пойдем. Нам нужно спешить. Отец ждет тебя, а в последнее время у него не хватает терпения. Он будет раздражен, если мы задержимся еще.

Я не успела протянуть ей руку. Секунду назад она свободно висела у меня на боку, а в следующую — уже была в ее прохладной хватке. Я сделала шаг, и поле, окружавшее нас, размылось, превратившись в зеленое пятно. Когда моя нога коснулась земли, мы уже стояли на вершине холма, под ветвями того самого дуба.

Мой разум с трудом обрабатывал столь быстрое изменение местоположения, мысли путались.

Между корнями гигантского дуба широкая серебристая лента шириной в восемь футов образовывала ров. Так много ртути. Я ахнула, когда заметила, что по широкому стволу дерева словно живица¹⁵ стекают капли блестящего металла и скатываются в ров.

На гладком камне спиной к нам в одиночестве сидел мужчина. Его одеяние было такого же темно-серого цвета, что и одежда богинь солнца, а длинные каштановые волосы заплетены в боевые косы. Хихикая, Бал и Митин махнули мне рукой, показывая, что я должна подойти к нему.

В центре моей грудной клетки зародилось беспокойство. Если эти две легкомысленные девушки действительно были богинями, то я могла рискнуть предположить, кем был их отец, просто взглянув на его затылок.

Эверлейн едва смогла произнести его имя без содрогания. Она недвусмысленно предупреждала, что человек никогда не должен показываться на глаза этому богу. Даже его статуе. И вот он — во всяком случае, его физическое воплощение, — сидит на камне и ждет, чтобы побеседовать со мной.

Черт.

— Подойди, алхимик, — приказал он. Это был тот самый голос, который спросил меня, хочу ли я пройти через дверь или остаться в Ивелии с Фишером, у меня было ощущение, что именно с ним я разговариваю уже долгое время. Затаив дыхание, я шагнула вперед и обошла камень. Повернувшись лицом к Богу, я встретилась взглядом с его холодными голубыми глазами. Я ожидала увидеть нечто ужасное. Отвратительное, перекошенное лицо с безумием во взгляде, но нет. Если бы он был человеком, я бы оценила его возраст как зрелый. Его лицо с легкими морщинами излучало доброту и мудрость, которые застали меня врасплох.