Ртуть

— Ты ошибаешься.

Он покачал головой.

— Я не ошибаюсь.

— Да! Ты ошибаешься!

Он бросил на меня укоризненный взгляд.

— Ты собираешься заставить меня сказать это?

— Что сказать?

Он наклонился еще ближе. У меня перехватило дыхание, к горлу подступил комок, но я не могла пошевелиться. Он провел кончиком носа по линии моей челюсти — прикосновение было таким легким — и поднялся к моему уху.

— Что твое тело предает тебя и другими способами. Что я чувствую твой запах, малышка Оша, и подумываю о том, чтобы выпить сладкий нектар, который ты готовишь для меня, прямо из этой гребаной чашки.

Я дернулась прежде, чем успела осознать, что делаю. Кингфишер, однако, усвоил урок и поймал мой кулак, схватив за запястье, а затем и за другое, когда я попыталась ударить его слева. Из него вырвался низкий смех, превративший меня в пепел.

— Разве тебе не любопытно? Разве ты не хочешь узнать, каков я на вкус?

— Отпусти меня, мать твою!

Во второй раз он отпустил меня, освободив мои руки.

— Если ты еще раз попытаешься ударить меня, я свяжу тебе руки за твоей гребаной спиной, — пообещал он. Он все еще ухмылялся, но говорил серьезно. Я видела это по его глазам. — Ты все еще стоишь здесь, — сказал он дразнящим тоном.

Черт. Я все еще стояла между его ног. Что со мной было не так? Я попыталась отстраниться, но Кингфишер положил руки мне на бедра. Легко, так же, как до этого он опустил ладонь мне на поясницу.

— Давай. Отойди. Я не буду тебя останавливать, — сказал он. — Или ты можешь поцеловать меня. Я просто буду сидеть на месте. Я не пошевелюсь.

— Зачем мне это делать?

— Потому что ты заинтригована. Потому что тебе скучно. Потому что ты сейчас чертовски возбуждена и хочешь воплотить в жизнь маленькие фантазии, которые рождаются в твоей голове.

— Да. Точно. Я… собираюсь поцеловать тебя. А ты будешь просто сидеть. Ты не пошевелишься. Ты даже не поцелуешь меня в ответ? — Боже мой, произнесенные вслух, слова звучали еще более нелепо.

Кингфишер просто уставился на меня.

— Выясни это.

Это было временное помешательство? Полная потеря здравого смысла? Что бы это ни было, оно завладело моим телом и душой. Я бросилась к нему, прижалась, прильнула грудью к его груди, запустила пальцы в его волосы. Только что я стояла, отчаянно желая увеличить расстояние между нами, а в следующую секунду я уже приподнималась на носочках, все еще вынужденная тянуться к нему, хотя он сидел, и прижималась губами к его губам…

Кузница исчезла.

Все исчезло.

Все, кроме него.

Его губы встретились с моими, и мою голову заполнила волна звука. Это был мой собственный голос, призывающий, умоляющий, просящий не торопиться, все обдумать, но я не хотела его слушать.

Ощущение его губ было невероятным. Они разошлись для меня, и я почувствовала, как он улыбнулся мне в губы, когда его язык встретился с моим. Он поцеловал меня в ответ. Его руки оставались там, где он обещал их держать, но его хватка становилась все крепче, его пальцы впивались в мои бедра, когда он погружал свой язык в мой рот, пробуя на вкус и исследуя с каждым движением.

Его запах захлестнул мои чувства, овладевая мной, уничтожая меня. Мята. Дым. Зимний утренний воздух, к которому я все сильнее привыкала по мере того, как больше времени проводила в этом странном месте.

Его дыхание обдавало меня короткими, резкими порывами, он становился все настойчивее, его жесткая щетина царапала мои щеки. Теперь он держал меня так крепко, что определенно оставлял синяки. Я хотела их. Я хотела запомнить это. В последующие годы, вспоминая этот момент, я буду рада, что решилась и прыгнула. Это был поцелуй, положивший конец всем поцелуям. Требовательный, настойчивый и страстный.

Я ненавидела этого мужчину. Ненавидела всеми фибрами своего существа. Но, будь я проклята, хотела я его так же сильно. Схватив его за волосы, я намотала их на пальцы, сжимая руку в кулак. Кингфишер откинул голову назад, из его горла вырвался низкий, рокочущий стон. Я прикусила и потянула его за нижнюю губу, вздохнув ему в рот, и огромный самец замер подо мной.

— Осторожно, — выдохнул он. — Я поклялся, что буду неподвижен, пока ты будешь целовать меня. Но я не обещал проявить сдержанность, если ты заберешься ко мне на колени и начнешь тереться о мой член.

Я не… я не…

Черт. Да. Я это делала. Даже не осознавая, я оседлала его. Мои ноги обвились вокруг его талии. Его член, зажатый между нашими телами, был твердым, как камень. Я чувствовала его там, он терся о меня, оказывая самое восхитительное давление всякий раз, когда я перемещала свой вес.

Ни.

За.

Что.

Через две секунды я уже была по другую сторону кузницы, запустив руки в свои волосы, а не в его. О чем, черт возьми, я думала?

Фишер тихо рассмеялся, поднялся с табурета и взял со скамьи свою рубашку. Встряхнув ее, он надел ее на руки, но не стал натягивать через голову. Пока нет. Он стоял, сверля меня взглядом, и на его лице расплывалась бесшабашная, красивая улыбка.

— Я не сказал, что возражаю. Но в следующий раз я скажу, где проходит граница. Если захочешь пересечь ее, я с радостью присоединюсь к тебе на другой стороне. Только не говори, что я тебя не предупреждал.

Я изо всех сил старалась подавить чувство стыда, красной волной поднявшееся по моей шее.

— Следующего раза не будет.

Фишер улыбнулся так широко, что на его щеке появилась маленькая ямочка. Проклятая богом ямочка. Как я раньше ее не замечала? Наконец он натянул рубашку через голову, прикрыв, наконец, испещренную татуировками грудь.

— Как скажешь, малышка Оша.

— О боги, может, ты уже уйдешь? Я не хочу находиться рядом с тобой, если ты собираешься быть таким невыносимым.

— Я должен проводить тебя обратно в твои комнаты.

— Я не хочу, чтобы ты это делал, — огрызнулась я.

— Грубо. Лейн вздернет меня за яйца, если я позволю тебе пойти куда-нибудь одной.

— Тогда отправь Рена прогуляться со мной.

Кингфишер пересек мастерскую и встал передо мной, в его глазах был голод. Таким я его еще не видела. Это было одновременно и волнующе, и пугающе.

— Если я пришлю Рена, ты будешь ждать его здесь?

— Да.

— Тогда хорошо. Пусть будет по-твоему. Я пойду.

— Спасибо!

У меня закружилась голова, когда он наклонился и снова прижался губами к моему уху.