Ртуть
Шрифт:
— Это Малкольм? — Она произнесла это имя так, словно не могла поверить собственным ушам. — Этого не может быть…
— Это точно он, — проговорил мужчина с неровным шрамом вдоль челюсти, вглядываясь в темноту. — Он вышел из своей крепости, чтобы поиздеваться над командиром.
— Но…
— Ну же, Кингфишер! Разве ты не покажешься? Я покажусь, если ты этого ждешь! — Толпа монстров на том берегу расступилась, и появился он. Высокий, стройный, скромно выглядящий мужчина, одетый в черное. Его прямые, как стрела, и белые, как снег, волосы спускались до плеч. У него были тонкие черты лица. Почти красивые. Кроваво-красные глаза осматривали наш берег,
Среди воинов поднялся ропот. Малкольм скучал по Фишеру? И прошло всего пару недель с тех пор, как они разговаривали? Намек был очевиден. Этот Малкольм, король вампиров, хотел, чтобы все знали, что их драгоценный лидер, наконец-то вернувшийся к ним, каким-то образом с ним заодно. Диверсия в ее лучшем исполнении. Самый простой способ выиграть войну — посеять раздор в рядах врага, чтобы он тратил время и силы на борьбу друг с другом, а не с вами. Это был умный, но очевидный ход. Тем не менее, судя по лицам окружавших нас воинов, Фишеру придется кое-что объяснить.
— Отлично! Будь по-твоему, дорогой! — воскликнул Малкольм. Жестокая улыбка расплылась по его лицу, обнажив ряд острых зубов. — Прячься за спинами своих маленьких друзей. Мы очень скоро увидимся!
ГЛАВА 22.
ЗУД
Он нашел меня через полчаса.
Я сидела перед камином в военном штабе и пила горячий сидр, который дал мне Рен. Его глаза были дикими, а волосы — еще хуже. Он направился прямо ко мне, но успел прорычать вопрос Рену.
— Ты нашел его?
— Да, — устало ответил Рен.
— Надеюсь, ты говоришь не обо мне, — сказал Кэррион, но Фишер не удостоил его ответом.
Он протянул мне руку и сказал:
— Возьми ее, или я понесу тебя.
Я взяла его руку.
— Мы вернемся утром, — сказал он Рену. А затем он шагнул назад, в клубящийся черный вихрь, возникший за его спиной, и втянул меня в темные врата.
Оникс зарычал, оскалив зубы, когда я вошла в спальню Фишера. Здесь все было так же, как и во время моего вынужденного заточения после нападения вампиров. Мрачно. Комната была полна теней и темных углов. Иными словами, идеально подходила Фишеру. Я напряглась, вдыхая запах дикой мяты и хвои, но на этот раз дело было не в комнате. Дело было в мужчине, стоявшем так близко, что тепло его тела согревало мне спину. Покрытые татуировками руки Фишера обхватили меня и ловко справились с завязками плаща так, что он соскользнул с моих плеч.
— Ты никогда не надевала платья, которые я для тебя выбирал, — пробормотал он мне в волосы.
— Я не хочу говорить о платьях, — прошептала я.
— Справедливо. Тогда давай поговорим о еде.
— Еде?
Он кивнул.
— Больше не делись едой с этим придурком, малышка Оша.
— Что?
— Свифт. Раньше. В штабе. Вы целую вечность передавали туда-сюда этот пирог.
— Это был не пирог.
— Мне все равно, что это было. Просто перестань делить с ним еду. — В его голосе послышались опасные нотки. Те самые, которые вызывали у меня желание поспорить.
Если он до сих пор не понял, что я не из тех, кому можно указывать, что делать, то, возможно, ему
нужно было напомнить об этом.— Почему нет?
— Потому что я, блядь, так сказал.
— Это какой-то странный обычай фей, о котором я не знаю?
— Нет, — непреклонно ответил он. — Это ничего не значит. С Лорретом или Реном ты можешь разделить столько тарелок рагу, сколько захочешь. Только не делись едой с этим уродом. Достаточно того, что ты настаиваешь на том, чтобы дышать с ним одним воздухом. Я бы предпочел, чтобы вы не ели из одной гребаной тарелки.
— Что ты имеешь против Кэрриона?
— Я не хочу говорить о Кэррионе, — прорычал он.
Я чуть не рассмеялась. Почти.
— Хорошо. Прекрасно. — У меня покалывало шею. Что-то внутри меня таяло. Я чувствовала эти постепенные изменения, и это пугало. Стена между нами — барьер, защищающий меня, — опускалась, разрушаясь по кирпичику за раз. Я могла остановить это. Если бы захотела, то смогла бы поднять свою стену снова. Но… я не могла дышать рядом с ним, и теперь я знала, как ощущаются его руки на моем теле. По-настоящему. Я жаждала большего, даже несмотря на то, что он мог быть эгоистичным и жестоким, и даже зная, что желание обладать им, скорее всего, приведет меня к погибели.
— Тогда я сама выберу, о чем нам говорить. Давай поговорим о том, что только что произошло…
— В палатке? — Он не использовал свой магический трюк с голосом. В этом не было нужды. Он стоял так близко, что его рот коснулся бы кончика моего уха, если бы я отклонилась назад хоть на дюйм.
— На берегу реки.
— Я привел тебя сюда, чтобы забыть об этом.
Забыть? Как он мог подумать, что я когда-нибудь забуду об этом?
— Если бы эти вампиры попали на нашу сторону реки…
— Я бы порубил их на куски и сложил кучу из их костей. — Он был так чертовски уверен в себе. Ни тени сомнения в своих способностях.
— Люди могли пострадать.
От резкого смеха Фишера у меня волосы встали дыбом. — Мы на войне. На войне так бывает. Люди получают ранения. Люди умирают. Иногда они воскресают и питаются живыми. Это цикл.
Мое сердцебиение ощущалось повсюду. Оно отдавалось в моих ладонях, в висках, во впадинке горла. Я повернулась к нему лицом, мне нужно было видеть его глаза. Его сильная челюсть, покрытая щетиной, была всего в нескольких дюймах от меня. На шее сверкала пектораль, а на груди, на уровне моих глаз, — волк. Его рубашка была грязной и слегка расстегнутой — ровно настолько, чтобы виднелась полоска извивающихся черных татуировок. Он смотрел на меня без всякого выражения, ожидая, когда я заговорю.
— Это не шутка! Я… я… — Я знала, что собиралась сказать. Но не могла заставить себя сделать это. Здесь была точка невозврата, и я не была готова переступить черту.
— Ты беспокоилась обо мне, — грубо сказал Фишер.
— Нет! Я…
— Я видел выражение твоего лица. В штабе, когда Дания хотела оторвать мне голову. Ты испугалась. За меня.
— Я боялась, что ты умрешь, и я не смогу вернуться домой. Ты дал клятву отправить меня обратно, когда я закончу с кольцами. Другие могут не согласиться, и…
Ироничная улыбка Фишера не оставила никаких иллюзий, что он хоть немного верит в то, что я говорю. Однако он не стал опровергать мои слова.
— Они разорвут тебя в клочья, когда ты вернешься утром, — прошептала я.
— Со мной все будет в порядке, — возразил он.
— А тебя не беспокоит, что твои так называемые друзья подумают, что ты помогал этому парню, Малкольму, и…
Фишер прикусил нижнюю губу, я никогда не видела в его глазах столько нежности. Осторожно собрав выбившиеся из косы пряди, он аккуратно завел их мне за ухо.