Ручка, ножка, огуречик

– А где вы сейчас сходите?
– спросил он книголюба.

Тот назвал ему станцию - не так близкую, но и не больно отдаленную, примерно за полчаса от того места, где жил сейчас писатель.

– Ну, значит, успеем наговориться. Знаете, уже соскучился по вас.

Подошел поезд. Вагоны были почти пустые. Электричество горело вполнакала.

– Ну как с романом, ничего не предвидится?

– Куда там. У меня настоящий мертвый сезон, дорогой!

– Одиннадцать лет, говорят, писали?

– Даже с хвостиком.

– Да!
– снова вздохнул книголюб и даже головой покачал.

– А сейчас, говорят, неприятности у вас какие-то пошли? Грозит вам какая-то шпана...

– Вот именно шпана. Да нет, ничего серьезного. Так, обычная бодяга.

– Не бойтесь. В случае чего в обиду не дадим. Вот!
– И он показал небольшой, не крепкий кулак.

– Да я и не боюсь, - улыбнулся писатель, - но все равно спасибо.

– Слушайте!
– вдруг взял его за рукав книголюб.
– А вы не сойдете со мной? У нас там еще поллитра воспитательной стоит, а?

– Соблазнительно!
– улыбнулся писатель.
– Змий! Зеленый райский змий вы!

– Нет, правда? А завтра утречком и поехали бы к себе. ^то ж в такую темень переться-то? Жена ваша небось уж седьмой сон видит. А тут я бы вас познакомил с одним вашим страстным читателем. Он там тоже живет. Молодой парень. Пишет исторический роман. Вот обрадовался бы он! Сойдем, а?

– Очень, очень соблазнительно. Говорите, поллитра? А что за роман у этого парня?

– Да я, знаете, не читал. Но знаю, что исторический.

– А из нашей истории или зарубежной?

– Зарубежной.

– А страна какая?

– Дания.

– Ого! Он так хорошо знает датскую историю? Это же редкость. А как его фамилия?

– Фамилия! Черт! Вот тоже забыл. Я ведь его все больше по имени - Саша, Саша, ну и фамилию тоже знал, конечно. Черт знает что происходит с памятью.

"Действительно, черт знает что происходит в мире, - подумал писатель, все что-то сходят с ума. Все потеряли память".

– Так, может, решитесь, сойдем!
– снова сказал книголюб.
– От станции десять минут ходьбы. Так бы хорошо посидели.

– Так понимаете, жена, боюсь, сбежит. На черта ей такой муж? Пьет, пропадает черт знает где, куда и с кем. А то я бы с таким удовольствием...

– Прекрасная она у вас женщина, - сказал книголюб прочувствованно, только вот ко мне что-то не больно хорошо относится.

– Это откуда вы взяли?
– очень удивился писатель и подумал, что жена-то и видела книголюба всего однажды и он ей, верно, сразу не понравился. Вернее, что-то ее в нем насторожило.

– Так она почему-то подумала, что я того...
– И он постучал пальцем по скамейке.

Писатель смолчал, потому что и это была правда. Они обсуждали - откуда он, дескать, такой хороший появился и именно в это тревожное время, но поделилась она своими сомнениями только с одним знакомым. Его имя назвали вместе книголюб и та женщина, которую он тогда привел с собою. Оказалось, что у них, таким образом, есть общие знакомые. Вот к этому общему знакомому и позвонила жена, но ничего конкретного так и не узнала. "Нет, та женщина очень хорошая, - сказал общий знакомый.
– Только ведет себя не больно осмотрительно. Знакомства у нее нежелательные. Литературу всякую читает и передает. Язычок длинный. Может быть, за ней и еще что-нибудь более серьезное водится, так что, возможно, он за ней и наблюдает. Хотя тоже навряд ли, а то я бы знал".

Вот и весь разговор. Как же его узнал книголюб? Общий знакомый ни в коем случае проговориться не мог, и вдруг перед ним блеснуло! Ведь говорили-то по телефону. Значит...

Поезд стал замедлять ход. Замелькали предстанционные постройки и кирпичные теремки.

– Ну, я приехал!
– сказал книголюб и встал.
– Так что, сойдем?

– Нет, поеду к жене!
– решительно отрезал писатель.
– Что-то стало познабливать.

– Ну, тогда, значит, до свиданьица!
– развел руками книголюб.

– Всего хорошего, - кивнул головой писатель и подумал: "Нет, я определенно болен, лезет же в башку всякая блажь. К психиатру надо бежать!"

Он машинально проследил глазами за книголюбом. Тот шел по перрону и вдруг остановился и помахал рукой кому-то, находившемуся вне поля зрения. И тут писатель увидел, что это совсем не та станция, которую книголюб ему назвал, до той было еще несколько прогонов. "Черт знает что!" И не успел он подумать, как быстрым шагом, почти вбежал книголюб и грохнулся на прежнее место.

– Спутал!
– сказал он.
– Вот башка! Я, кстати, вспомнил фамилию того писателя. Вирмашев. А книга из времен Гамлета, семнадцатый век.

– То есть это Шекспир написал своего "Гамлета" в семнадцатом веке, а тот жил много раньше, в одиннадцатом веке! Так, по крайней мере, сообщает Саксон Грамматик. Других источников нет, так что, может, и никакого Гамлета вообще не было!

– И все-то вы знаете, - умилился книголюб и вынул блокнот.

– Так Вармишев?
– спросил писатель и нарочно переменил одну букву. Книголюб кивнул головой.
– Говорите, у него пол-литра?

– Да, может, и больше. Там самогонку гнали на свадьбу.

"Э, сойду, - быстро решил писатель, - только так и можно вылечиться, а то и впрямь сойдешь с ума. Да и чего мне бояться? Роман написан, а через неделю мне шестьдесят восемь! Хватит! А парень славный. Это я болван, черт знает что придумываю. Пугаю себя".

– Хорошо, - сказал он.
– Сойдем.

– Ну вот и чудненько, - обрадовался книголюб, даже руки потер.

Писатель машинально сунул руку в карман. Но финки там не было. "Ну и черт с ней, - подумал он, - страхом от страха не лечатся, лечатся бесстрашием..."

...Они сошли через две остановки. Это был маленький лесистый полустанок, вернее, даже не полустанок, а платформа. Совсем стемнело. Стояла прохладная, чуть подсвеченная одиноким желтым фонарем полутьма. Где-то рядом был, наверно, пруд, потому что тянуло тиной и стоячей водой и вовсю заливались лягушки. Большие, теплые, спокойные лужи стояли на асфальте и в колдобинах. Крошечные бурые лягушата прыгали вокруг. Писатель наклонился, ласково провел рукой по рослой траве.

– А здесь дождичек шел, - сказал он, вдыхая полной грудью смолистый воздух.