Рука в руке
Шрифт:
Руис был готов ринуться в драку. Пабло остановил его.
— Успокойтесь! — вмешался он. — Ничего страшного не произошло. Отец, оставьте его. — И добавил шепотом: — Прошу вас…
Руис оттолкнул державшую его руку Пабло.
— Я могу уйти? — спросил он.
Вместо ответа Виржиль залпом выпил свою кружку пива.
— Вы придете смотреть корриду?
Виржиль посмотрел Руису в глаза. Они были так похожи на глаза Марии, что его сердце сжалось.
— Да, я пойду смотреть бой… Объяснения будут после.
Виржиль выглядел очень уставшим. Руис качнулся к нему, но тут же передумал, развернулся и ушел.
— Зачем вы так с ним? — спросил Пабло. — Вы ведь оба сойдете с ума!
— Да, — вздохнул Виржиль, глядя в пол.
— Вам будет не хватать его! Я имею в виду и хозяйство,
28
Директора арен (исп.).
— Пабло! Не рассказывай мне сейчас, как я должен был поступить! Я не настолько стар, чтобы выслушивать тебя. Эх, Руис!
Собственно говоря, в этой поездке, как и в продолжении ссоры, не было никакого смысла — Виржиль лишь заново почувствовал гнев и был готов окончательно разорвать отношения с Руисом.
Но в гостинице он встретил знакомых и понемногу успокоился. К тому же Руис так похож на свою мать, что сложно обижаться на него. Однако необходимо было держать дистанцию и не унизиться. Ладно, объяснения будут потом. Но что-то уже дрогнуло в душе отца. Что будет через несколько часов на аренах Маэстранцы? Сможет ли он тогда злиться на своего сына? Руис и бык Миура! Останется только страх и восхищение, ожидание победы или поражения Руиса. Пабло знал это так же хорошо, как и Виржиль. Тореадор на арене подобен богу. Здесь нет места обидам. Если Виржиль хотел снова поссориться с Руисом, надо было делать это раньше, пока тот еще не надел свой костюм и не взял шпагу. А то и сразу уезжать из Севильи. Виржиль заказал еще пива.
— Ты любишь Руиса, правда? Я тоже. Но почему он так поступил? Жослин больше никогда не ступит на порог моего дома. Теперь вилла Васкесов для него означает измену, боль. Мой глупый сын уничтожил сорок лет дружбы!
— Он очень любит Рафаэль, — тихо сказал Пабло.
— Я знаю. Я это понял недавно.
Пабло улыбнулся и продолжил:
— Вы приехали посмотреть на быков Миура, правда? Вам интересно, как Руис будет вести себя с ними во время сражения.
— Да…
Виржиль залпом выпил пиво.
— Не запрещайте ему приезжать к вам, — настойчиво сказал Пабло.
В ответе Виржиля слышалась покорность:
— Да-да, говори мне то, что я хочу слышать. Я всегда могу сослаться на то, что это ты меня уговорил. Ты позавтракаешь со мной?
— Да. Но что касается корриды…
— Я должен встретиться там с друзьями. У меня хорошее место. Думаю, брат дал тебе задание следить за этой девочкой? Умно! Ладно, неважно. Я голоден.
Они вышли на улицу, где уже стояла страшная жара, сели в машину Пабло и включили кондиционер. Виржиль отправился завтракать в ресторан «Сан-Франциско».
Вокруг шумели посетители. У Виржиля не было сил. Иногда он поднимал глаза и смотрел в окно, в который раз спрашивая себя, что он здесь делает. Было три часа дня. До корриды оставалось совсем немного времени.
У Жослина были самые приятные воспоминания о Севилье, где он частенько бывал с Виржилем, Пабло, Мигелем и двенадцатилетним Руисом — его второй семьей. Жослин очень любил их тогда. Пабло еще не был женат, а Мария еще любила корриду. Это было давно.
Жослин заказал себе вина. Место в тени стоило дорого. Люди вокруг говорили о каком-то «французе», который сейчас будет выступать.
Руиса сложно было назвать французом, учитывая его андалузские корни, но это было простительно в городе, полном туристов. Толстый мужчина, который курил сигарету, посоветовал не называть Руиса Доминике Васкеса «французом». Он сказал, что испанские тореадоры покраснеют от стыда, если узнают об этом. Несмотря на невежество публики в Севилье, Васкесу и тут удалось завоевать всеобщее почтение. Стоит признаться, что этот юный тореадор обладал харизмой, которую чувствовали даже самые бестолковые
зрители.Жослин постарался не прислушиваться к разговорам вокруг. В какой гостинице они останавливались десять лет назад? Название давно стерлось из памяти. Перед его мысленным взором снова предстал огромный автомобиль Виржиля и совсем юный Пабло. Мигель уже тогда не любил корриду и всем об этом рассказывал, а Руис был всегда около быков и тореадоров. Мария все время смеялась. Тогда она была очень красивой, стройной. И строгой матерью. Руис не был на нее похож, а его детские глаза только теперь превратились в глаза незнакомца, нагло укравшего у Жослина Рафаэль.
Жослин закурил. Он нервничал. Как найти Рафаэль в Севилье? Ответ был очевиден. Конечно же, в пять часов на арене Маэстранцы. Интересно, придет она смотреть на корриду? Несмотря на ненависть, которую он испытывал к Руису, Жослин постепенно проникался атмосферой праздника в Севилье. Он любил корриду. Во всяком случае, только здесь он мог встретить Рафаэль и Руиса. Что они делают сейчас? Он воображал всевозможные варианты. Снова драться с Руисом было бы ужасно, тем более что это не поможет ему вернуть девушку. Существовал ли вообще какой-то способ это сделать? Может, поговорить с Руисом до корриды один на один? Но для этого сначала надо его найти. Скорее всего, на арене, где он будет самой желанной персоной в этот день. А как отыскать Рафаэль? В Ниме она была в белом… Но вряд ли она путешествовала всю неделю в одной одежде. Прошла целая вечность… Жослин не мог ни с кем поделиться мыслями, которые постоянно мучили его. «Эх, Виржиль, почему ты был мне как старший брат все это время? Мне сложно поверить, что Руис — твой сын. На самом деле я жду тебя…» Но Рафаэль! Он не мог потерять ее… Он не желал соревноваться с Руисом, он хотел его просто уничтожить. Жослин понял, что любит Рафаэль с неистовым желанием обладать ею. Какое безумие! Мысль о том, что Рафаэль искренне полюбила этого высокомерного юношу, не давала Жослину покоя. Он знал, что выглядит смешно, но смирился с этим.
«Виржиль, почему мы всегда смеялись над девушками, которые вешались на шею тореадорам?» Жослин заказал кофе и взглянул на часы. Постепенно посетители уходили. Ему тоже скоро пора. Нужно было завершить дело, ради которого он приехал в Севилью. Первой мыслью было купить перочинный нож, который мог бы сойти за сувенир из Испании, но на самом деле был его оружием. …Против кого?
Себастьян застегивал taleguilla [29] , стоя на коленях перед Руисом. Он всегда это делал. Его роль одевать и снаряжать Руиса перед корридой уже вошла в традицию, которую они суеверно поддерживали. Постепенно комната заполнялась людьми: сначала пришел Пабло, затем — друзья матадора. Рафаэль сидела возле окна и не сводила глаз с улицы. Иногда Руис перебрасывался несколькими фразами с Себастьяном. Тореадор выглядел смешно и неправдоподобно в своем одеянии посреди комнаты, полной разбросанных коробок. Пабло разговаривал с прислугой. Руис посмотрел на себя в зеркало, скорчил гримасу и попросил Себастьяна поправить ему воротник. Рафаэль иногда посматривала на них, стараясь справиться с пустотой, которую чувствовала в этот момент. Ей все было чуждо. Себастьян никак не мог застегнуть костюм Руиса. Пабло пошутил по этому поводу, и Руис улыбнулся в ответ. Шторы были приспущены, и девушка не узнавала в этом стройном, изысканном молодом тореадоре своего возлюбленного. Чтобы справиться с волнением, она представила, что он проходит древний ритуал.
29
Штаны тореадора (исп.).
Рафаэль не понимала, о чем говорят братья. Она не слушала их, погруженная в свои мысли. Руис нервно рассматривал шпаги, в задумчивости выбирая себе оружие для боя. Девушка хотела незаметно выйти. Она потихоньку начала передвигаться к противоположному окну. Казалось, Руис был увлечен своим отражением в зеркале. Рафаэль почти достигла двери, но ее путь преградили два тореадора — молодой парень в зеленом костюме и пожилой мужчина в желтом. Их наряд показался ей смешным. Рафаэль опустила голову, делая вид, что не видит их. Ей надо было идти.