Русская готика

«У меня сегодня обход. Надо делать свою работу, – подумал он, – забыл? Неужели забыл?»

Одним рывком Олег поднялся. Подхватил кости, проверил, не потерял ли чего из карманов, и побрел, шатаясь, домой. Ему пришлось опираться одной рукой о стену, и все равно он упал возле крыльца, приложившись ногой о каменный выступ. Повыше колена. Боль лишила его сознания, но каким-то образом Олег понимал и воспринимал все, что происходило вне его. Ему показалось, что кто-то стоит рядом с ним. И ждет. Поднимайся… Поднимайся, времени нет… Утекает сквозь пальцы… Не будь слабаком. «Отец?» – прошептал Олег. Ответа не последовало. Он открыл глаза и посмотрел перед собой, все еще лежа на боку.

Разумеется, здесь он один. Всегда один. До самой смерти.

Олег встал, оперся на ушибленную ногу. Боль, конечно, была, но он чувствовал, что кость не сломана. Хромая, он поплелся в дом, закрыл дверь на замок и прошел в ванную; там бросил найденные останки в раковину, включил воду. Эту операцию он производил много раз, поэтому все движения были бессознательными. Олег думал о том, что ему надо идти на обход. Один сделать сейчас, другой часа через три.

И пусть этот банкир, наконец, от него отстанет… И кости заткнутся… И Наталья… Олег посмотрел на себя в зеркало и оскалился. Дело, оказывается, вовсе не в банкире, а в этой женщине. Она – тварь… Олег сжал кулак и стал бить им в стенку, кроша старый слой краски и гипса. Никакой боли, только ярость – самое реальное для него ощущение. Кожа слезала с костяшек, мясо кровило. Олег остановился и принялся облизывать рану. Сунул руку в карман, вынул чьи-то суставы и швырнул их в раковину под струю воды. Как следует вымыть… чтобы блестели и никакой грязи… Олег улыбнулся. Кровь вместе с грязью утекала в слив раковины. Несколько минут Олег был целиком поглощен своим делом, мытьем костей. В конце концов он открыл, что это не такое и простое занятие, как может показаться дилетантам. Тут нужен верный глаз, усидчивость, трудолюбие, ответственность. Да, Олег всегда обладал этими качествами, он делал то, что ему поручали, потому что понимал, насколько важен элементарный порядок. Он старался не допустить в свою жизнь хаос и боль, но вот теперь они у его порога, более того, уже ступили в дом, разрушая то немногое, что ему удавалось сохранить.

«Если бы только знать, какое послание мне передавала Зоя! Я не могу этого увидеть. Я не знаю, почему так получается!» Его мертвая невеста пыталась подсказать ему, как правильно действовать, но что-то постоянно мешает.

особняк

Олег сбросил с себя грязную одежду и остался в одних трусах. Босиком, он поднялся на чердак, где лежали другие части скелета. Вчера он разложил их так, чтобы было удобно; словно археологические находки (а почему нет?): сначала череп, потом части позвоночника, ребра, плечевые кости и прочее. Скелет получился почти полный. Сейчас ему оставалось прибавить к нему недостающие части. «У меня самое экзотическое хобби в наших краях!» Вот именно. О чем всегда шептались милые соседи? О том, что он ненормальный и у него не все дома. Парень со сдвигом.

Репутацию нужно оправдывать. Олег засмеялся. Он стоял на коленях на деревянном полу чердака и прикидывал, какие кости и где должны располагаться. Ветер бился в закрытое слуховое окно, а дождь волнами атаковал покатую крышу. Больше всего пришлось повозиться с пальцами рук и ног. Олег несколько раз ошибался, но потом сообразил, в чем была ошибка. Интересно… Как головоломку собирать. Паззл. Помести на свое место нужные детали – получишь картинку.

Закончив работу, Олег посмотрел на свое произведение. На полу лежал, вытянув руки по швам, человеческий скелет. Его ухмылка словно говорила о том, что он вполне доволен жизнью.

Олег поглядел на свою ногу, на которой образовалась приличных размеров ссадина, под которой темнела гематома. Надо же так упасть. Лишь бы это не помешало нормально ходить. Олег перевел взгляд на скелет, испытывая нечто вроде дюжа вю. Эта ситуация ему знакома, почти до мелочей, каждое движение, вплоть до поворота глаз, предсказуемо.

Чувство узнавания прошло, рассеялось, как дым. Олег спустился на лестницу и взял в руку навесной замок, которым запирал чердак. А от кого, собственно, он прятал кости? Здесь воров нет, да и вряд ли кто-то позарится на них… Ладно, дело не в костях – ясно же, что он запирал чердак, чтобы… не дать им выйти оттуда. Олег знал, что ему не приснился тот звук: будто скелет прыгает на одно ноге. Может быть, останки и могут двигаться, пускай, но он не пустит их за пределы своего дома.

Это их дело. Оно касается только Олега и его нового друга – скелета… Олег сунул дужку замка в петли и защелкнул собачку.

Он торопился, подгоняемый какими-то жуткими и тяжелыми мыслями. Если Олег не будет двигаться быстрее, они накатят на него, словно каток, и раздавят.

Олег бросился переодеваться. В голове у него билось только одно: срочное дело, у меня срочное дело, у меня срочное дело…

– Как долго гроза идет, – сказала Лида.

– Такое лето, – отозвалась мать. – Сама удивляюсь.

Они вдвоем уместились на одной кровати. Свет в доме не горел. Из большой комнаты временами доносилась возня – засыпая, хозяйка ворочалась.

Лида легла с края и теперь смотрела в темноту, разыскивая свой сон. После насыщенного разговорами вечера, после той усталости, которую она привезла с собой, казалось, отключение будет быстрым, но уснуть не удавалось. Прошло почти полчаса после «отбоя», а Лида все прислушивалась к шуму дождя за окном.

Совсем рядом лес, думала она, и выглядит он жутковато в такое время. Темное пространство, призраки… что-то, что я давно, кажется, забыла.

Детский страх.

Она успела позабыть детский страх темноты, все свои фантазии и мифы. Сегодня они напомнили о себе. Как только Лида очутилась в другой обстановке, где не было привычной системы защитных барьеров, как в городе, она стала воспринимать темноту по-другому. Темноты здесь была живая. Она имела очертания, плоть, кости и сердце, которое билось. Закрывая глаза, Лида думала, что слышит это ровное зловещее биение. Его можно было спутать с ударами капель о подоконник, но все равно, всякий раз Лида чувствовала страх.

– Мам?

– Что?

Мама, кажется, начала засыпать.

– Ты мне не сказала…. Как там у тебя пишется?

– Хорошо.

– Пьеса?

– Нет.

– А что?

– Роман ужасов…

– Что-о? – Лида засмеялась и хотела обернуться, но Наталья схватила ее за плечо.

– Лежи, а то упадешь?

– Да ты серьезно, что ли?

– Сто процентов…

Лида засмеялась, но прикрыла рот рукой, чтобы не разбудить хозяйку.

– Ну, мам, ты даешь. Ты же никогда, по-моему, не интересовалась такими вещами. Фильмов ты таких не смотришь, книг не читаешь.

Может, папа верно говорил, что она – сумасшедшая?.. Собственная мысль Лиде не понравилась. Слишком предательская.

– Мало ли, чего я не читаю. Не играет роли. – Наталья переменила позу. Ей было жарко.

Она радовалась вопросу дочери. Тяжело держать все внутри себя. Постоянно.

– Ну и что должно быть в твоем романе? – спросила Лида.

– Потом расскажу. А пьеса – чушь на постном масле, понимаешь. Почитала я ее свежими глазами – и подумала, что хватит с меня этой гнуси.

– Гнуси?..

– Да. Я ведь не потому, что отцу твоему не нравится, перестала ее писать…

– Не оправдывайся, мама.

– Я не оправдываюсь – уже вышла из этого возраста. Просто объясняю. Мне только казалось, что пьеса получается хорошая, а ты мне подыгрывала. И не отрицай. Подыгрывала, чтобы поднять мне настроение и внушить побольше оптимизма. Но для писателя это не очень хорошо. Поглаживания по головке, даже с благими целями, только развращают. Оттаскай писателя за волосы – и только тогда он напишет что-нибудь хорошее. Я не ахти какой мастер, но даже я это поняла. Невозможно быть любимчиком у всех и всегда. А отец твой прав, когда молчал… Я пыталась выудить из него похвалу и теперь за это себя ненавижу. Стыдно. Перед отъездом сюда я уничтожила пьесу, стерла файлы. Блажь – и ничего больше.