Русская Прага
Шрифт:
В момент побледневший Веселовский лишь испуганно пролепетал в ответ, что все будет сделано в лучшем виде, и заверил Толстого в своей преданности.
Обещание Толстого рассказать Петру I о двойной, преступной, жизни его подданного, видно, возымело сильное действие на Веселовского.
Не прошло и двадцати четырех часов, как от него последовал доклад графу Толстому: «"Зверь" обнаружен в Праге…».
«Ай, да молодец!..»
Когда Толстой доложил о том, что беглецов нашли
— Ай, да звереныш! Ай, да молодец!..
И, к своему удивлению, Петр Андреевич различил в царском голосе нотки нежности.
Не менее поразился Толстой, когда Петр шутливо предложил сам рассказать, без доклада агентов, чем занимаются молодые в Праге. Рассказ царя был точен: они переоделись в платья простолюдинов и шляются с бродячими артистами, в театры, замки, музеи ходят. Алексей Петрович, конечно же, не преминул ввязаться в какой-нибудь диспут в местном университете…
Воспользовавшись паузой, Толстой продолжил перечень: книги покупают да с пражскими ворожеями встречаются…
При этих словах царь встрепенулся и поинтересовался, что же им пророчат гадалки. Оказалось, сына им нагадала одна прорицательница. Как доложили агенты, она также обмолвилась царевичу, что знает его отца, которому тоже ворожила когда-то…
Петр Алексеевич помрачнел при этих словах. Царевич в Праге делал то, чем они с Лефортом в свое время там занимались. Ведь Петр сам ему когда-то о Праге рассказывал. Вот и запомнил Алексей Петрович слова отца…
Молчание затягивалось, но Толстой безропотно ждал, понимая щекотливость ситуации. Наконец, Петр распорядился не трогать молодых, пока они находятся в Праге. Пускай наслаждаются… Уговоры начинать, когда царевич покинет Чехию. Только никакого насилия!..
Уже когда за графом Толстым закрылись двери, Петр I, словно в продолжение своего внутреннего монолога, вслух произнес:
— Был бы жив верный друг Лефорт, он давно вернул бы Алексея во дворец… Да и я сам к нему сейчас в Прагу примчался, если бы… Если бы с ним не было этой «работной девки»…
В Праге Алексея Петровича не тревожили…
В Праге Алексея и Ефросинью не тревожили, как и приказал Петр I. Веселовский и его агенты только неотступно следовали за влюбленной парой во время их передвижений, а также неусыпно дежурили вокруг гостиницы, где остановился царевич. Наведывался инкогнито в Прагу в этот период и граф Толстой, чтобы лично контролировать ситуацию на месте. Кстати, как утверждает исследователь истории Праги С. Петухов, сам дом обитания влюбленных беглецов сохранился до настоящего времени: «Дом "У Златой горы"… — Stare Mesto, U RaD-nice, 6 — в нем ныне располагается пивная "У ката". Старинный пражский дом "У Златой горы" — один из старейших в городе. Он был построен до 1200 года в романском стиле, перестраивался в 1500, 1671 и 1740 годах… Свое название получил в 1671 году — тогда его купил золотоискатель Кунрад Шустер… и перестроил в трактир с гостиницей».
Дождавшись отъезда Алексея Петровича из Праги, Толстой успешно завершил операцию «Зверь»: царственный беглец, поддавшись на уговоры и обещания безопасности, вернулся в Россию, покаялся и поначалу был прощен своим грозным венценосным отцом. Что заставило смягчиться гневную непримиримость Петра I? Кто или что могло переломить его восприятие поступка сына как предательство?
Глядя на Алексея, валявшегося у него в ногах и слезно просящего помилования, возможно, Петр вспоминал и свои грехи молодости, в частности, дочь виноторговца Анну Моне, с которой он познакомился в бытность бурных пирушек в доме Франца Лефорта?..
Нельзя исключить и внезапно «проснувшихся» отцовских чувств к своей «кровинушке»-отпрыску, который, независимо от воли человека, все равно является подобием своих родителей. И в этой связи вполне правдоподобным кажется предположение, что поворотным моментом в перемене настроения грозного отца-самодержца могло стать неожиданное путешествие провинившегося наследника-беглеца в Прагу — город, которым восторгался и где бывал сам Петр Великий.
Как бы там ни было, но в тот момент истины Петру I удалось победить свою гордыню, о которой предупреждала его пражская гадалка в далеком 1698 году.
Много безответных вопросов…
Родственная эйфория длилась недолго. Гнев застил глаза Петру I после того, как показания по делу царевича дала Ефросинья Федорова. По недомыслию якобы она рассказала о том, как ненавидел Алексей Петра I и с какой силой он желал смерти и отцу и своему сводному брату Петруше. Какую роль в этих «признаниях» Ефросиньи сыграл граф Толстой, — умевший добиваться пытками любого признания, — история умалчивает…
Позабылась пражская гадалка — и гордыня Петра I воспряла вновь. Последовали многочисленные казни и убийства участников так называемого «заговора». Умер от пыток и Алексей Петрович. А граф Толстой, очевидно, за особые заслуги в раскрытии «заговора» и поимке беглецов был назначен главой Тайной канцелярии.
Много безответных вопросов таит в себе операция «Зверь». Хранят молчание и архивы. По мнению известного историка и писателя Александра Анатольевича Трапезникова: «Резидент Веселовский… исчез, унеся с собой тайну "заговора" и многие другие детали этой сложной дипломатической операции. А граф Толстой молчал до конца своей жизни, хотя многое мог бы порассказать…»
Не услышал и не понял Петр I подсказки из Праги — и гордыня все-таки победила. Последовало жестокое наказание судьбы: после мучительной гибели Алексея умер второй сын и последний, по мужской линии, наследник Петра I Петруша — «шишечка». Сбылось все, что предсказала пражская гадалка…
А. В. СУВОРОВ: «В ПРАГЕ МЕНЯ ОЧЕНЬ ЛЮБИЛИ…»
«Петр Алексеич восторгался…»
В конце XVIII века Россия принимала непростое решение о выходе из антифранцузской коалиции. Несмотря на настойчивые требования союзной Австрии о военной помощи в войне с Францией, русский царь выжидал.
Великий полководец Александр Васильевич Суворов (1729–1800) еще в ноябре получил от Павла I секретное послание, в котором говорилось о почти свершившемся разрыве отношений с Австрией, и предписывалось готовить русскую армию к возвращению на родину. Александр Васильевич с удовлетворением воспринял этот приказ, так как его воинам, после Итальянского и Швейцарского походов того же 1799 года, требовалась передышка.