Русский боевик

— Что они плетут? — возмутился он. — Это внеплановое что-то.

— Этого нет в программе? — Олег обернулся с переднего сидения.

— Нет.

— Покажите.

Олег быстро пробежал в программу.

— Что происходит?

Демичев взял у него лист и тоже просмотрел программу.

— Импровизируют, — сказал он. — Ничего страшного. Некрасов — он такой. А вот Пушкин этот — я не ожидал даже, что он будет так хорошо подыгрывать. Я его видел-то всего пару раз, мне понравилось. Артист. Ишь, как держится — барин барином.

— Пушкин — просто трепло, — недовольно сказал Олег. — А вот Некрасов что-то не туда гнет. И Люська, по-моему, слегка растерялась.

— Ничего особенного, — повторил Демичев.

Сверкнула зигзагом молния, дождь перешел в настоящий водопад. Стало душно, и Демичев включил кондиционер.

* * *

НЕКРАСОВ… среди ведущих провидцев выделяется американец Ховард Канстлер. Пессимисты в этой области либо склонны верить, что все будет плохо, но обойдется, либо считать, что, когда закончится нефть, настанет конец света, либо, в крайнем случае, конец цивилизации. Канстлер не принадлежит ни к тем, ни к другим, хотя, конечно, иногда склоняется к мнению последних, то есть, допускает и такой вариант развития событий. Пишет он очень хорошо, очень емко. На русский язык он до сих пор не переведен, поскольку корпорации, занятые книгопечатанием, предпочитают переводить зверезнаковые ведьминские сказки и навязывать их населению, обклеивая рекламой стены и засоряя эфир. У себя в Америке Канстлер известен лишь маргинально — по этой же причине. Тем не менее, следует сказать, что он допускает ту же ошибку, что и все сегодняшние пророки, произведшие подсчеты и вычислившие именно конец цивилизации. Отец Михаил сегодня отсутствует, поэтому скажу за него — когда именно настанет конец цивилизации, знать никому не дано. Любой человек, решивший, что понял замысел Создателя и разглядел его расчеты, заблуждается по определению.

ЛЮДМИЛА (улыбаясь). Странно слышать такие вещи от экономиста.

НЕКРАСОВ. Напоминаю вам, я не экономист, я — законник, интересующийся экономикой в свободное от основных занятий время. По Канстлеру, следует ожидать, в частности, стремительного сокращения площади городов по всему миру. Нефть помогла человечеству насильственным путем преодолеть связь с природой. Некоторые понятия забылись или смешались. По окончании нефтяной эпохи понятия эти будут задействованы снова. Например, представителям городских профессий следует жить в городе, а представителям деревенских — в деревне. Городу не положено иметь больше миллиона населения — поскольку города большего размера невозможно прокормить, не прибегая к помощи индустриальных перевозочных средств. Городам не положено находится в местах, где без помощи нефти можно худо-бедно едва прокормить два поселка. Экстремальный север, или экстремальный юг — пещаные и ледяные пустыни — опустеют. Города будут кормиться в основном от окрестных ферм. И так далее. В расчеты Канстлера вкралась досадная ошибка, и он ее последние десять лет натужно игнорирует. Дело в том, что основные мощности поддержки цивилизации получают энергию вовсе не от нефти.

ЛЮДМИЛА. А от чего же?

НЕКРАСОВ. Здесь необходимо объяснить различие между американской и русской экономикой. Основной двигатель американского стиля существования, как ни странно — электричество. Доля нефти в производстве электричества в Америке составляет двадцать процентов. Остальные восемьдесят приходятся на уголь, природный газ, воду в плотинах, и ветряки. Солнечные батареи учитывать глупо — общий их вклад в производство электричества слишком мал, и лучше они не станут — слишком дорогое и слишком капризное производство. Две трети нефти, потребляемой в Америке, сжигается в моторах. Огромная часть оставшейся трети идет на обслуживание этого сжигания — на поддержание дорог в презентабельном виде, на доставку горючего, на регулирование движения, на постройку агрегатов — тех самых автомобилей, на обслуживание их же, и на небывалого размаха бюрократию, так или иначе связанную с производством и поддержкой частных автомобилей. Пестициды, медикаменты, и пластмасса, получаемые из нефти, не составляют даже двух процентов американского потребления. Поэтому, когда добыча нефти перестанет окупать сама себя, то есть, для того, чтобы достать из-под земли баррель нефти, нужно будет потратить баррель нефти, в Америке закроется весь сектор частного автомобилевождения, цена на пригородные и загородные дома упадет до нуля, и, возможно временно, закроется гражданское воздухоплавание — вплоть до того момента, когда самолетные компании начнут выпускать дирижабли, годные для полетов через Атлантику. Это, безусловно, вызовет какие-то волнения, будет очень много недовольных, прогорит несметное количество банков, страна может сползти в банкротство — но это не конец света. Да и необходимость строить железные дороги даст Америке возможность выпутаться из кризиса. Остальное останется, как есть. Для медикаментов, пластмассы, и пестицидов оставшейся, труднодобываемой нефти хватит на тысячелетия. Западноевропейские проблемы сходны с американскими. Россия в этой шеренге цивилизованных стран стоит особняком. Примерно четверть нефти в России пропадает, так и не добравшись до моторов.

ЛЮДМИЛА (улыбаясь). Ее воруют?

НЕКРАСОВ. Иногда. Но чаще она просто куда-то вытекает. Остальную кое-как перегоняют в бензин, и кое-как, с большими потерями, опять же сжигают в моторах. Загородные дома в России — просто дачи, они и сейчас ничего не стоят.

ЛЮДМИЛА. Это не верно — дачи бывают очень дорогие.

НЕКРАСОВ. Электронные счета — заменитель денег, но не деньги. Дачи, стоящие в непосредственной близости от железнодорожных веток, возможно, и будут что-нибудь стоить. Но станет накладно их топить. Или охлаждать. Гражданский воздушный флот в России пострадает так же, как американский. А вот с остальным получаются накладки. В мире без нефти импорт станет очень невыгодным, очень дорогим предприятием. Каждому огороднику придется иметь все свое — нельзя будет купить немецкие пестициды или химические удобрения в магазине, или американский плуг. Горючее для тракторов — в Америке оно косвенно субсидируется уже сейчас, а Россия субсидий в этом направлении не знает. Да и сам трактор — человечество слишком быстро его освоило, и слишком скоро начало применять в индустриальных масштабах. Меж тем, есть почва, где трактор применять просто нельзя. Аризонские фермеры приводят интересную статистику — слой полезной почвы, составлявший около фута в тридцатые годы, сегодня стал вдвое тоньше. Особенности аризонской почвы распространяются на чуть ли не половину агрикультурных земель России.

* * *

— Вот этого точно не было в программе, — сказал Демичев. — Ну-ка, дайте мне программу. Черт, Некрасов этот… Действительно, пора бы Людмиле его притормозить. Ишь, заимпровизировал.

Вадим и Олег промолчали.

* * *

Ничего не изменилось в лице Людмилы — все тот же румянец на щеках, все те же веселые серые глаза, все та же слегка официальная улыбка. По спине у нее тек ручьем холодный пот, в паху и под мышками было липко и мокро, пальцы ног горели, ладонь, лежащая на колене, увлажнилась.

— … открыли месторождение. Полученное назвали нафта-четыре. Неизвестно, сколько этой нафты-четыре там есть, на сколько хватит, как именно ее можно употреблять. Говорят, что она эффективнее нефти в несколько раз. Также говорят, что при сохранении независимости, или хотя бы автономии, Новгородской Области хватило бы для поддержания цивилизации в сегодняшнем виде лет на сто, но это просто слухи в научных кругах.

Оператор посмотрел на Пушкина и решил не переводить на него камеру. Пушкин стал белый, как снег. У него задрожала нижняя губа, на лоб упала влажная черная прядь, он съежился в кресле, стал меньше, сделался жалок. А Некрасов продолжал:

— Любая российская нефтяная компания, или само государство, введя нафту-четыре в общее хозяйство, растранжирит весь запас за два года. Сохранить запас для области не удастся — не воевать же Новгороду с Россией, в конце концов, это смешно, и не просить же Новгороду помощи у Германии или Америки для противостояния России. Хотя, конечно, и в Германии, и в Америке полно авантюристов, которые были бы не прочь сыграть в такую интересную игру — новая Холодная Война ради одной нефтяной скважины. Но все-таки здравый смысл преобладает. И в мире, где нефть стоит дорого, где частный автомобиль сравняется по цене с яхтой — новгородская скважина не сделает новгородцам погоды. Чтобы ее у новгородцев отобрать, кто-нибудь найдет предлог. И это будет даже не корпорация — но государство. А помимо скважины рассчитывать новгородцам не на что. В области проживает полтора миллиона человек, в то время, как ресурсы области без нефти (которая, спешу добавить, на протяжении всей эпохи нефтяной цивилизации доставлялась в Новгород из других областей России) едва могут прокормить четверть миллиона.

Людмила молчала. И Пушкин молчал. Пауза растягивалась. Выключать оборудование было поздно — и опасно. Так, во всяком случае, предполагал Некрасов. Но пауза была совершенно лишняя, ее следовало заполнить. Законник, выступающий перед аудиторией, не должен допускать неприличных пауз.

— Последнее время в мире много трепа о биомассе и горючем, из нее получаемом. Рассуждают так — есть много мусора, в мусоре содержится энергия, мы переработаем мусор в горючее, а если не хватит — вырастим на полях. На это есть два весомых возражения. Первое, несущественное — несметное количество мусора действительно является побочным продуктом нефтяной цивилизации, и без нефти мусора станет намного меньше. Второе, и главное — какая-то немецкая компания обратилась к какому-то русскому сельскохозяйственному конгломерату — продайте нам ваши отходы. И получила из этих отходов бензин. Пересчитали и вывели, что литр такого бензина стоит в четыре раза дешевле, чем литр, полученный из нефти. Но при этом почему-то забыли, что на получение этих отходов уже ушло большое количество энергии, в том числе и из нефти, а учитывая состояние русской сельскохозяйственной техники — огромное количество. И это количество следовало бы включить в смету. И выяснить, что количество энергии, затраченное при получении этих отходов, превышает количество энергии, полученное из отходов.

Над дверью засветился красный контрольный сигнал. Оператор выключил камеру. Два технаря за пультом стали срочно искать, чем бы заполнить эфир. Пушкин откинулся в кресле, приложил правое запястье ко лбу, и издал какой-то нечленораздельный звук. Людмила смотрела прямо перед собой. Некрасов встал.

— Вы хоть понимаете, что сейчас произойдет? — спросила Людмила отрешенно. От официальной интонации не осталось и следа.

— Представляю себе, — сказал Некрасов. И вздохнул судорожно. — Представляю. Лев, вы любите музыку?

— Обожаю, — откликнулся Пушкин. — Похоронную особенно.

— А я вот очень люблю концерты для фортепиано с оркестром. Переплетаются, переплетаются рояль и оркестр, и каждый раз по-другому.

— На хуя вы это сделали? — спросил Пушкин. — Все шло, как надо. Они бы продержались еще неделю, а потом сдались бы Москве. Будто путчей раньше не было в России! Но вам обязательно надо было ввернуть про нафту-четыре! На весь мир!

— А как вам сказать… — Некрасов распрямил плечи, повертел головой. — Придумали себе козырь — нафта-четыре. Подумаешь. Тепедия поковырялась, нашла чего-то, все обрадовались… Вот если бы вы мне давеча сказали, что нафта-четыре не в несколько, а в тысячу раз эффективнее нефти, может и не было бы ничего. Закончили бы интервью, а потом, с таким количеством энергии, построили бы огромный космический корабль и улетели бы в другую галактику. Всей Областью.