Русский Сан-Франциско
Шрифт:
И что за оживление на рейде! Каждую минуту раздавались то пронзительные, то гудящие свистки с пароходов, пересекавших бухту в различных направлениях. Маленькие буксирные пароходики с сидящими в будках рулевыми, словно бешеные, снуют по рейду, предлагая свои услуги большим парусным кораблям, которые, несмотря на все поставленные паруса, еле подвигаются к выходу из залива, благодаря совсем тихому, еле дующему ветерку. Клубы дыма стелются над рейдом. Вот один пароход так называемой американской конструкции, трехэтажный, весь белый, как снег, пролетел мимо корвета, полный пассажиров и пассажирок. С палубы несутся звуки музыки. Вот еще другой такой пароход, третий… и опять музыка. Красивые яхты и шлюпки с парусами, окрашенными в разнообразные яркие цвета, то и дело проходят под носом или скользят сбоку корвета с катающимися мужчинами и дамами. Встречаются яхточки с одними дамами.
И над всей этой веселой оживленной картиной рейда — высокое, прозрачное голубое небо, откуда ласково светит солнце, заливая блеском и город, и бухту, и островки, и окружающие
— Прелесть! — невольно шептал Володя.
Глядя на большой город, на лес мачт в гавани, на оживление рейда, на всю эту кипучую деятельность, он не верил своим глазам, не верил, что вся эта жизнь создалась со сказочной быстротой. И он невольно вспомнил рассказы капитана-шведа, припоминал то, что читал о Калифорнии, и ему казалось невероятным, что всего лишь пятнадцать лет тому назад места эти были пустынны и безлюдны; тишина их нарушалась только криком белоснежных чаек, носившихся, как и теперь, над заливом, да разве выстрелами каких-нибудь смелых охотников-мексиканцев, забредших в эти места.
— Из бухты вон, отдай якорь! — раздалась команда.
Корвет стоял недалеко от города. Не прошло и пяти минут, как уже на корвет явились разные комиссионеры, поставщики, портные, китайцы-прачки, и весь стол кают-компании был завален объявлениями всевозможных магазинов. Не замедлили явиться и репортеры калифорнийских газет за сведениями. Они осматривали корвет во всех подробностях, расспрашивали о России, записали все фамилии офицеров и, выпив по бокалу шампанского, уехали.
На другое утро любезные американцы прислали всем именные билеты на право свободного входа во все клубы, библиотеки, музеи и т. д., а репортеры прислали номера газет, в которых были напечатаны подробные отчеты о корвете с более или менее правдоподобными сведениями о России и с перевранными фамилиями офицеров. Вообще, по случаю сочувственного отношения России к северянам, калифорнийцы встретили русских моряков очень тепло. Приглашения так и сыпались со всех сторон, и русские моряки были везде желанными гостями.
Это, однако же, не помешало появиться дня через два забавной карикатуре на русских моряков. Они представлялись входящими в магазин готового платья (конечно, адрес магазина и его владельца были пропечатаны самым крупным шрифтом) оборванными, в помятых шляпах и выходили оттуда щегольски одетыми с иголочки франтами, в цилиндрах набекрень и с тросточками в руках. А внизу подпись: "Вот что значит побывать в знаменитом магазине готового платья Джефри Уильстока и Ко, Монгомерри Стрит, 14".
Когда кто-то из офицеров купил на улице за 5 центов карикатуру и привез в кают-компанию, все весело смеялись над рекламой, ловко придуманной по случаю прихода русского корвета Джефри Уильстоком и Кo, о магазине которого никто не имел ни малейшего понятия. Тем не менее по этому поводу приезжали представители двух влиятельных в С.-Франциско газет и просили не сердиться на эту глупую карикатуру-рекламу.
— Мы, американцы, любим рекламу и широко пользуемся ею, но, конечно, тогда, когда она не обидна ни для кого.
Разумеется, в кают-компании поспешили успокоить журналистов уверением, что никто не обиделся» [17] .
Через несколько дней после прихода русских кораблей в Сан-Франциско, 23 октября 1863 г. начался пожар в центре города. Альберт Вилан написал: «Пожарные жалуются, что у них мало шансов выиграть битву с пожаром. Если они этого не сделают, то город будет уничтожен. Пожарные делают все, что в их силах, но непосильная работа, высокая температура, а главное, ручные приводы, которые буквально выматывают пожарных, — послужили тому, что они стали покидать место работы. К тому же несколько ручных приводов вышли из строя. Неожиданно раздались радостные крики, которые все усиливались и усиливались. Тысячи людей, включая пожарников, приветствовали шлюпки с русскими моряками, которые все подплывали и с ведрами и другими огнетушительными приспособлениями. Они заменили в конец вымотавшихся пожарников и долго работая насосами сумели потушить пожар».
17
Станюкович К. М. Морские рассказы. Гл. 13: Сан-Франциско…
Демонстрация русского флага на Тихом и Атлантическом океанах и поддержка Санкт-Петербургом Вашингтона в его борьбе с мятежным Югом закончилась успешно. Хотя Россия и сохраняла нейтралитет, не участвуя в боевых действиях, англичане и французы не рискнули попытать удачу в Гражданской войне. Сыграв свою роль, Тихоокеанская эскадра вернулась в Кронштадт. [18]
Русские корабли продолжали заходить в Сан-Франциско и позднее. 26 августа 1881 г. здесь по пути из Японии в Россию скончался флаг-капитан начальника Морских сил на Тихом океане капитан 1 — го ранга Андрей Павлович Новосильский, чья могила до сих пор находится на городском кладбище. На похороны были приглашены французский адмирал, капитаны и офицеры иностранных судов, стоявших на рейде, американский дивизионный генерал Макдоул и коммодор Филлипс как старые и искренние друзья русских. Для участия в церемонии привезли десантную роту в полном составе. Траурная процессия под музыку прошла по улицам города, где конные полицейские перекрывали движение экипажей.
18
Станюкович
К. М. Морские рассказы. Гл. 13: Сан-Франциско…Вдали от родного берега, Или первая любовь
Я давно знал, что на Мэр-Айленд (Маге Island), что в 40 километрах от Сан-Франциско, похоронены восемь русских моряков, умерших в 1863 и 1905 гг. Об этом рассказал знаменитый владивостокский яхтсмен, кандидат технических наук Геннадий Лысенко. Сохраняются здесь и некоторые русские могилы времен исторического похода в Сан-Франциско. Со временем многое обросло легендами. В частности, говорят, что шесть русских моряков погибли в результате борьбы с пожаром 23 октября. Об этом написали еще русские эмигранты, издавшие через В. П. Камкина небольшую книжку «Столетняя годовщина прибытия эскадр в Америку, 1863–1963». На кладбище имеются три захоронения с надписью «Неизвестный русский моряк». Время безжалостно к деревянным крестам, и американцы заменили их со временем каменными памятниками, но не смогли прочитать имена русских матросов.
Известно, что здесь находятся могилы моряков корвета «Богатырь»: музыкант Карл Корт умер от последствий драки на берегу 25 октября 1863 г., а матрос первой статьи Артемий Трапезников скончался от «тифозной горячки» через два дня, 27 октября (8 ноября). В полдень 24 октября (2 ноября) 1863 г. в лазарете скончался матрос Салюкс, а 27-летний матрос Яков Буторин умер от туберкулеза 27 декабря того же года. В городском госпитале 24 октября 1863 г. умер матрос клипера «Абрек» Симаков, а его сослуживец матрос Добрынин умер от туберкулеза 4 декабря. У русских могил регулярно проводится панихида по морякам. Мой знакомый Андрей Забегалин писал: «В этом году (2009 г.) панихида прошла особенно торжественно. Здесь присутствовали: генеральный консул РФ В. Н. Винокуров, духовенство Русской и Антиохийской Православной Церкви, Организация Российских скаутов-разведчиков, представители Конгресса русских американцев, Кадетского объединения и Имперского Союза-ордена. Юные разведчики, впервые принявшие участие в таком мероприятии, торжественно стояли в почетном карауле, держа в руках государственные флаги России и Соединенных Штатов. Из разговора с одним человеком в форме офицера русского морского флота я узнал, что зовут его Андрей и родом он из Санкт-Петербурга. Десять лет назад он оставил службу на флоте, освоил новую специальность программиста и через некоторое время был приглашен на работу в Силиконовую долину. Андрей рассказал, что очень скучает по России и родному флоту. Поэтому, узнав о готовящемся событии, посчитал своим долгом присутствовать на панихиде по морякам».
Из той давней истории меня интересовала более оптимистичная, любовная линия. Несколько месяцев — с октября 1863 г. по май 1864 г. — в Сан-Франциско провел вместе с клипером «Богатырь», который ремонтировался в доке на Маге Island, будущий знаменитый адмирал Степан Осипович Макаров. Неожиданно для себя 14-летний кадет влюбился здесь в 20-летнюю мисс Клэр Селфридж и по этому поводу оставил в дневнике следующую запись: «Познакомившись в Сан-Франциско с семейством Selfridge, я нашел все, что искал. Семейство — самое милое, с прекраснейшими правилами, с детской скромностью. И в этом семействе все меня полюбили как родного, радовались, когда я приезжал к ним, и скучали, когда я уезжал. Само собой разумеется, что попавши 14 лет в такое прекрасное общество, которое я жаждал, я полюбил его как родное, и оно никогда не изгладится у меня из памяти».
На клипере увлечение кадета не осталось незамеченным, и офицеры стали подшучивать над ним, но Степан предпочитал отмалчиваться. Не по годам взрослый, он не обращал никакого внимания на насмешников и все свободное время проводил в знакомом доме. Формальной причиной этих визитов было увлечение Макарова английским языком. Клэр усаживалась шить или вязать, а рядом пристраивался Степан с какой-нибудь книжкой, выбранной девушкой, и читал вслух.
Вот как описал эту историю в своих «Морских рассказах» Константин Станюкович, служивший тогда же на «Калевале»: «Но зато каким ангелом показалась ему две недели спустя мисс Клэр, с которой он встретился на балу и, представленный ей русским консулом, танцевал с нею все вальсы согласно обычаю американцев танцевать с одной и той же дамой все танцы, на которые она приглашена: с одной — все кадрили, с другой — все польки и т. д. Он решительно обомлел, пораженный ее красотой, и долгое время не находил слов в ответ на бойкие вопросы молодой американки, а после бала сочинял на корвете стихи, на другой день поехал с визитом к родителям мисс Клэр и затем зачастил, зачастил…
Его в доме обласкали, как родного, сама мисс Клэр что-то очень подробно стала расспрашивать о России, о том, как там живут, о родных Володи. И родители мисс Клэр испугались, что она может уехать в Россию… И Ашанин что-то часто говорил, что он скоро будет мичманом, и уж собирался сделать предложение, как, вовремя предупрежденный, хороший знакомый этой семьи, русский консул в свою очередь предупредил капитана, как бы молодой человек не свершил серьезной глупости.
И вот однажды, когда Володя, отстояв вахту, собирался было ехать на берег, его потребовали к капитану.