Русско-еврейский Берлин (1920—1941)
Шрифт:
Впрочем, география публикаций авторов (писателей, ученых, общественных деятелей, журналистов), живших в Берлине, достаточно обширна: они охотно публиковались в европейских и американских газетах, где гонорар платили в более твердой валюте, нежели немецкая марка 554 .
Первым объединением русских писателей, критиков и художников в Берлине стал Союз русских журналистов и литераторов в Германии, созданный в сентябре 1921 года И.В. Гессеном (его бюро находилось в редакции газеты «Руль», так же как и бюро американского Фонда помощи русским литераторам и ученым, председателем которого был также Гессен) 555 . Через два месяца был основан берлинский Дом искусств (1921 – 1924) – эмигрантское воспроизведение Дома искусств в Петрограде, завоевавшее большую известность и популярность, нежели гессеновский Союз. Дом искусств не имел своего помещения, его заседания происходили в кафе (сначала – «Ландграф», затем – «Леон») 556 . На заседаниях читались новые произведения, доклады, проводились дискуссии о литературе и искусстве: выступали В.В. Маяковский, А.Н. Толстой, Б.А. Пильняк, А. Белый, И.Г. Эренбург, Б.Л. Пастернак, М.И. Цветаева,
554
Один из таких случаев вспоминал С.М. Дубнов: «…я стал часто встречаться с нашим экономистом Яковом Лещинским, который тоже поселился в Берлине, в качестве постоянного сотрудника нью-йоркского еврейского “Форвертса”. Он ко мне явился с предложением от редактора этой газеты, Кагана, написать несколько статей для литературного отдела. Не имея охоты работать в ежедневной прессе, я, однако, на сей раз принял предложение и записал этот “грех” в дневнике (31 января 1923): “Впервые в жизни соблазнился гонораром: минимум 25 долларов за статейку, что при теперешнем курсе составило миллион германских марок. Это меня, может быть, спасет от квартирного террора: куплю часть виллы или буду платить миллионную контрибуцию квартирным хозяйкам, чтобы унять их ярость, и тогда моя большая научная работа пойдет спокойно, поскольку это возможно на вулкане…”» (Дубнов С.М. Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы для истории моего времени. М.; Иерусалим, 2004. С. 533).
555
Шлёгель К. Берлин, Восточный вокзал. С. 146; ГАРФ. Ф. Р-5890. Оп. 1. Д. 5.
556
Культура литературных кафе, в которых проходили собрания творческих и общественных организаций, была чрезвычайно распространена как в русскоязычном, так и в идише– и ивритоязычном Берлине. О русскоязычных мероприятиях в кафе упоминает И.В. Гессен: «Бывало так, что на Ноллендорф-плац, обрамленной многочисленными кафе, в четырех-пяти из них происходили в один и тот же вечер разные беженские собрания и заседания» (Гессен И.В. Годы изгнания. С. 84).
557
См. краткий обзор деятельности Дома в: Померанцева Е.С. Дом искусств // Литературная энциклопедия русского зарубежья. Т. 2. С. 123 – 128.
Приведенный перечень подтверждает, что Эренбург не без оснований сравнил Дом искусств с Ноевым ковчегом, «где мирно встречались чистые и нечистые». Он вспоминал эпизод, когда Е.Н. Чириков, пришедший на вечер имажинистов, по обыкновению буянивших, сел рядом с Маяковским и спокойно слушал. «Теперь мне самому все это кажется неправдоподобным, – писал Эренбург через много лет. – Года два или три спустя поэт Ходасевич (я уже не говорю о Чирикове) никогда не пришел бы в помещение, где находился Маяковский. Видимо, не все кости еще были брошены» 558 .
558
Эренбург И.Г. Люди, годы, жизнь. Т. 1. С. 391.
В 1921 – 1922 годах вышли два номера «Бюллетеня Дома искусств в Берлине»; в первом были опубликованы приветствия, которыми обменялись берлинский и петроградский Дома искусств. В ноябре 1922 года в Доме произошел раскол, поводом к которому послужила публикация в «Накануне» 29 октября памфлета И. Василевского (Не-Буквы) «Тартарен из Таганрога», в котором содержались оскорбительные выпады против Эренбурга. Часть членов Дома искусств вышла из его состава и вместе с несколькими литераторами, только что приехавшими из России, основали Клуб писателей (1922 – 1924). В правление Клуба входили М.А. Осоргин, Б.К. Зайцев, Н.А. Бердяев, секретарем был А.В. Бахрах, в заседаниях принимали участие А. Белый, Б.Л. Пастернак, Ф.А. Степун, М.О. Гершензон, С.Л. Франк, Ю.И. Айхенвальд, М.А. Алданов, И.Г. Эренбург, В.Ф. Ходасевич, В.Б. Шкловский, В.В. Набоков-Сирин, А.Я. Таиров, М.М. Шкапская, С.С. Юшкевич, Е.Г. Лундберг, В.И. Лурье и другие 559 .
559
См.: Струве Г.П. Русская литература в изгнании. С. 33; Флейшман Л., Хьюз Р., Раевская-Хьюз О. Русский Берлин. С. 46 – 47; Русский Берлин. С. 74 – 97, Бахрах А.В. По памяти, по записям. Paris, 1980.
Существовали и другие литературные группы: «Веретено» (А.М. Дроздов, В.В. Набоков-Сирин, В.Е. Татаринов, Г.П. Струве, И.С. Лукаш, В.А. Амфитеатров, И.А. Бунин и др.), «Братство круглого стола» (В.В. Набоков-Сирин, В.Е. Татаринов, Г.П. Струве, И.С. Лукаш, В.А. Амфитеатров и др.), «4+1» (четыре поэта и один прозаик: Г.Д. Венус, А.С. Присманова, С.П. Либерман, В.Б. Сосинский и В.Л. Андреев), «Кружок поэтов» (М.Г. Горлин, Р.Н. Блох, С.Ю. Прегель, Ю. Джамунов, В. Франк, В.Л. Корвин-Пиотровский, В.В. Набоков-Сирин, Н.Н. Белоцветов, Е. Рабинович и др.). Местами литературных встреч часто были кафе: самым знаменитым из них, кроме упомянутых «Леона» на Ноллендорфплац и «Ландграфа» на Курфюрстендамм, было кафе «Прагер диле» на Прагерплац.
Объединялись в группы и люди театра: в 1920 году был основан Союз русских сценических деятелей. В Берлине постоянно действовали театры «Русский романтический балет» (под руководством Б.Г. Романова), Общество русского театра, театр «Синяя птица», в котором выступал с куплетами В.Я. Хенкин (руководитель Яков Южный), «Ванька-встанька» (руководитель Н.Я. Агнивцев), кабаре «Карусель» (руководитель Б.Е. Евелинов), «Маски», «Шалаш», кабаре «Жар-птица», «Уголок поэтов, артистов и художников» и «Белый медведь», кабаре «Голубой сарафан» и другие 560 .
560
Подробнее см.: Русский Берлин. С. 98 – 119.
Научная жизнь русского Берлина была представлена несколькими академическими объединениями (самым известным являлась Русская академическая группа, созданная в 1920 году А.И. Каминкой), кружками и лекториями, а также двумя высшими
учебными заведениями – Русским научным институтом и Религиозно-философской академией. Академия была создана в конце 1922 года Н.А. Бердяевым. Она продолжала деятельность петербургской «Вольфилы» (которая изначально задумывалась как академия). Кроме Бердяева в Академии преподавали Л.П. Карсавин, С.Л. Франк, И.А. Ильин, Ф.А. Степун, Б.П. Вышеславцев и другие. В 1924 году деятельность Академии переместилась в Париж.Более долговечным оказалось другое высшее учебное заведение – Русский научный институт (РНИ), который был открыт в феврале 1923 года и просуществовал как университет для русских студентов до 1933 года. После прихода нацистов к власти институт был «ариизирован», переименован, получил другой статус и другие функции, но был закрыт лишь в 1943 году 561 . Студенты могли подать заявление на одно из трех отделений: правовое, экономическое и отделение духовной культуры. Ректором института был В.И. Ясинский, отделением духовной культуры руководил Н.А. Бердяев, правовым отделением – И.А. Ильин, экономическим – С.Н. Прокопович. Среди преподавателей (в основном ученых, высланных из Советской России) были С.Л. Франк, Л.П. Карсавин, А.А. Кизеветтер, барон М.А. Таубе, Ю.И. Айхенвальд, П.Б. Струве, Б.Д. Бруцкус, А.М. Кулишер, а также немецкий историк (специалист по Восточной Европе) Отто Хётч и уполномоченный Лиги Наций по правам человека Мориц Шлезингер.
561
Подробнее см.: Mchitarjan I. Das «russische Schulwesen» im europ"aischen Exil: zum bildungspolitischen Umgang mit den p"adagogischen Initiativen der russischen Emigranten in Deutschland, der Tschechoslowakei und Polen (1918 – 1939). Julius Klinkhardt, 2006. S. 99 – 122.
По замыслу его основателей, Институт должен был воссоздать традиции русского высшего образования и распространять среди эмигрантов знания о России. О студентах, поступивших в европейские университеты, организаторы института писали: они «получают прекрасную научную и общую подготовку, но они будут чужды русской науке, русской традиции, они не будут иметь специальных знаний о русской действительности, не будут знать и понимать подлинную Россию» 562 . Слушателям института «должны быть даны специальные сведения о России, ее духовной культуре и основных направлениях ее общественной мысли. Поставлены и освещены проблемы русского права и государства с учетом опыта последних лет и, наконец, изучены важнейшие отрасли народнохозяйственной жизни до– и революционной России и сделаны неизбежные, беспристрастные выводы о современном положении России, ее духовной и материальной культуре» 563 .
562
Цит. по: Русский Берлин. С. 285.
563
Там же. С. 288.
В фокусе учебных программ была Россия, ее прошлое и настоящее. В отчете о деятельности института в 1924/1925 годах говорилось: «Экономическое прошлое России представлялось необходимейшей и важнейшей частью курсов экономического отделения… первый семестр работы экономического отделения если не дал всего того, что хотелось бы дать слушателям, то все же дал необходимейшее и во всяком случае возбудил жажду познания народного хозяйства России» 564 . Иными словами, Русский научный институт был обращен к прошлому, что роднит его с организациями эмигрантской взаимопомощи – не случайно многие из его преподавателей были также деятелями этих организаций. Поддерживался и принцип персональной преемственности: как и в Земгоре и Союзе русской присяжной адвокатуры, в члены которых принимались те, кто мог доказать свое членство в дореволюционном Земгоре или свою принадлежность к сословию присяжных поверенных, профессорами РНИ могли быть «академики, профессора и доценты существовавших до 1918 г. вузов в России». Первое требование, предъявлявшееся к студентам РНИ, – также преемственность по отношению к дореволюционной университетской системе: «…в число студентов РНИ могут быть зачислены… бывшие студенты всех российских вузов, принятые в число студентов не позднее 1918 года…» 565
564
Там же. С. 292 – 293.
565
Устав РНИ // Там же. С. 301 – 302.
Расцвет русскоязычной культуры Берлина приходится на начало 1920-х годов. После массовой реэмиграции 1923 – 1924 годов культурная жизнь русской колонии обеднела, число выставок и концертов резко сократилось. В конце 1923 и в 1924 году из-за стабилизации марки, удорожания типографских услуг и отъезда потенциальных читателей терпят убытки и закрываются многие русские издательства. «Для них мало благоприятны были и все прочие условия – бедность основного и оборотного капитала, неустойчивость покупательских книжных фирм, трудности взыскания причитающихся платежей, изменчивость беженских духовных интересов в сторону постепенного понижения уровня, материальное обеднение эмиграции и т.п. И с той волшебной скоропалительностью, с какой они возникали, они, как потешные ракеты, стали лопаться и, подобно бумажным деньгам гражданской войны, сотни тысяч книг возвращались в котлы писчебумажных фабрик для переварки», – со знанием дела писал И.В. Гессен 566 .
566
Гессен И.В. Годы изгнания. С. 112. Наметился кризис русского книгопечатания в Берлине еще в 1922 году. Обусловливался он двумя причинами: падением спроса на русские книги, на которое издательства не смогли оперативно отреагировать, снизив тиражи, и сокращением, а впоследствии и запретом ввоза книг в Россию (Литературная энциклопедия русского зарубежья. Т. 2. Ч. 1. С. 29 – 31, 54 – 56).
Не следует, однако, думать, что культурная жизнь русской колонии в Берлине после 1923 года шла только на спад. Отдельные «всплески» наблюдались и позднее: в 1932 году открылся «Русский дом», концертно-театральные клубы «На чердаке», «Во дворе, во флигеле», но размах 1922 – 1923 годов остался в прошлом.
Приведенный выше краткий (и весьма выборочный) обзор литературной, художественной и интеллектуальной жизни русского Берлина, разумеется, ни в коей мере не является исчерпывающим. Надеемся, однако, что он дает определенное представление о той среде, в которой существовала и развивалась русско-еврейская культура в изгнании.