Рыцарь из ниоткуда. Сборник

— Ну, это еще скромно, — сказал Сварог, припомнив капитанскую каюту «Божьего любимчика» и иные ее украшения. — Знавал я одного капитана — он и сейчас здравствует — так у него голов висело на стене с полдюжины…

— И поди смирнехонько висели? Глазами не лупали и не болтали?

— Ну да, — сказал Сварог. — Не припомню за ними что-то подобной посмертной живости…

— Ну, это другое… Голова у Джагеддина в каюте — живая. Ясно вам? Пришпандорена на чем-то вроде блюда, лупает глазами, а по ночам, слуга клянется, с Джагеддином разговаривает почти нормальным голосом. Есть такое подозрение, раздобыл он ее как раз здесь — возвращался однажды с большущим узлом…

Сварог усмехнулся:

— Далеконько у вас зашло, я вижу… Ладно, рук у вашей головы наверняка нет, а это уже кое-что… Пойдемте?

Бросив тоскливый взгляд на бутылку, где оставалось еще немало, Бунак все же побрел за Сварогом. Появился хозяин, с поклоном принял у палубного мастера еще один золотой, но веселее от этого не стал ни на йоту. Почтительно проводил к выходу, бормоча что-то про то, как он будет рад видеть почтенных гостей и в следующий раз — оптимист хренов…

На улице ничего не изменилось, по-прежнему стоял серый сумрак, ни единой тени, ни от домов, каменных тумб и фонарных столбов без огней, ни от двух шагавших людей. Как ни удивительно было вокруг, Сварога отчего-то больше всего поразили эти фонари — четырехугольные, с целехонькими стеклами, и ни один не горел.

— С прежних времен, надо думать, — сказал Бунак, перехватив его взгляд. — Говорят, будто Винета раньше была совершенно нормальным городом, а потом с ней все и произошло — то ли жители нагрешили сверх меры, то ли еще что. Вот и сидят теперь за ставнями… Ага, сидят. А вы что же думали, тут, кроме того кабатчика, и не живет никто? Да вы что, их в городе полно. Забились по домам и сидят себе — а почему, зачем и для чего, не спрашивайте, я и сам не знаю, как-то не было большой охоты выяснять и набиваться в гости…

Они стояли уже меж валунами, откуда к серому морю спускалась извилистая тропинка. Сварог задержался, глядя на спокойную воду, напоминавшую застывающее расплавленное стекло. Из тумана появился корабль и медленно приближался к пирсу. Корабль был странный, непохожий ни на что знакомое — очертания прямо-таки яйцевидные, право слово, разрезанное вдоль исполинское яйцо величиной с обычный корвет, на палубе виднеются длинные надстройки со странными крышами, а мачта всего одна, на корме, без единого паруса, и на ее верхушке крутится нечто вроде тускло светящегося колеса, неспешно, равномерно. Ни парусов не видно, ни шума машины не слышно — однако корабль быстро идет к берегу.

— Не ломайте вы голову, — равнодушно бросил Бунак. — Я тут и не такого насмотрелся, попадались посудины и диковиннее. Говорю вам, тут задняя комната на большой дороге. Порой объявится такое, что и на корабль непохоже, и по улицам болтаются такие, что… Глаза бы не смотрели… Ага, шлюпка на месте — а то я, признаться, тревожился, мало ли как могло обернуться…

Глава шестая Правила игры на виолоне посреди моря

Пузатый кухарь по кличке «Половник» старательно расставлял на столе тарелки, судки и графины — чересчур уж старательно, держась все время так, чтобы не поворачиваться к Сварогу лицом. Проверки ради Сварог принялся якобы скучающе расхаживать по каюте, но кухарь с невероятным для такого пузана проворством — и, кроме того, весьма искусно притворяясь, что делает это невзначай — все время ухитрялся повернуться так, что взору представала лишь его спина в кожаном жилете. Закончив, он пробормотал что-то, долженствующее означать пожелание приятного аппетита и решительно засеменил к двери, но Сварог вовремя сделал шаг в сторону, преграждая дорогу в последний момент. Тут только толстяк поднял на него затравленный взгляд, пробурчал:

— Дела у меня…

— Вот как? — спросил Сварог безжалостно. — А мне отчего-то показалось, что вы меня боитесь… или морду воротите так, словно я выродок человечества и рядом со мной стоять невозможно…

— Померещилось вам, — буркнул кухарь и сделал попытку прорваться в дверь, но Сварог уже недвусмысленно протянул руку и сграбастал его за жилет. У него мелькнула новая мысль, и он, приблизив лицо, со зловещей гримасой протянул яростным шепотом: — Ты что мне в жратву подсыпал, труженик поварешки? Только врать не вздумай, я такие вещи просекаю с лету…

— Ваш-ше вели… — пискнул кухарь так, что Сварог уже ни в чем не сомневался. — Не я это…

Сварог от удивления поднял брови до мыслимых пределов, позволенных природой. Он никак не ожидал, что пришедшая в голову незатейливая шутка окажется святой правдой. Вот до чего дошло… Поистине, люди меняются… Или…

— Так, — сказал он зловеще, медленно, с расстановкой, прижимая кухаря спиной к стене и сводя пальцы у него на глотке. — Так, значит? Это и называется морским гостеприимством? Не думал, что я такие вещи просекаю, а? Ты вообще знаешь, кто я такой, чумазая твоя рожа?

— К-король Сварог… — прошептал кухарь совершенно потерянным тоном. — Слух уже пошел, ребята втихомолку, промеж себя говорили…

— Приятно, что мое скромное имечко пользуется некоторой известностью, — сказал Сарог. — А все ли вы обо мне знаете, мой пузатый друг? Например, на что я способен, когда мне в лапы попадет мерзавец, собиравшийся меня отравить?

Кухарь тихонько постанывал от ужаса. Сварог то сжимал пальцы на его глотке, то, гуманизма ради, ослаблял хватку. Безжалостно продолжал:

— Ты знаешь, веник кухонный, на что похоже настоящее хелльстадское чародейство? Сначала у тебя гляделки вылезут…

— Помилуйте, ваше величество! — прохрипел кухарь в совершеннейшей панике. — Чем хотите клянусь, я бы сам ни за что… При моей-то к вам любви и уважении, при том, что вы спасли жизнь капитану… Это она все…

— Марута?

— А кому ж еще? Когда я вам, стало быть, нес поднос из камбуза, она меня перехватила в коридоре, велела занести все к ней в каюту, а самому ждать за дверью. Я долго там торчал… Что она с едой делала, понятия не имею, может, и ничего плохого…

— Ага, — сказал Сварог. — Просто полюбопытствовать хотела, что же мне нынче подают на обед. В жизни не видела рыбы в соусе и жареной баранины, деревенщина этакая, вот и решила полюбоваться.

— Я вам собирался знак подать, чтоб не ели…

— Долго же ты собирался, — сказал Сварог. — Не ухвати я тебя за глотку, так бы и улетучился…

Кухарь вскинул на него глаза, в коих светилось нечто, слабо напоминавшее мимолетный приступ решимости:

— А что прикажете делать, когда делать нечего? Попала мышка меж котом и мышеловкой… С одной стороны, вы, с другой — эта стерва… Не по мне такие сложности, вот что! Думаешь только об одном — как бы шкуру спасти посреди жизненных хитросплетений… Ваше величество, пощадите, а? Не своей же волей, мы люди маленькие, жить хочется…

Мокрый от страха, он был жалок, и Сварог брезгливо разжал пальцы. Кивнул:

— Исчезни отсюда, да язык держи за зубами, а то рассержусь по-настоящему… Брысь!

Проводив философским взглядом исчезнувшего во мгновенье ока толстяка, подошел к столу, вдохнул невыразимо пряные ароматы, струившиеся от искусно приготовленных яств, всмотрелся и покачал головой. Над столом вздымался черный ореол причудливых очертаний, по замысловатости и фантазийности превосходящий тот, что видящий мог наблюдать над «Призарком удачи». Ну, разумеется, это не примитивный яд — нечто гораздо более изощренное и опасное. Жаль, не определить, что именно. Следовало бы, появясь перед ведьмой, держаться именно так, как и следует человеку, слопавшему обмороченный обед, — но как следует держаться? Поди угадай…