Рыцарь Спиркреста

Я чувствую вкус желчи в горле. Лука даже не ненавидит Софи — не совсем. Ему просто нравится играть с тем, что принадлежит мне. Наверное, ее имя кажется ему вкусным, потому что он произносит его, а я — нет, больше нет.

При мысли о том, что его член будет в ее горле, я краснею. Если его член приблизится к ее губам, я сам оторву его от ее тела.

Но я не могу ничего этого сказать. Я не могу дать ему понять, что мне не все равно.

— Если бы Саттон хотела, чтобы член был у нее в горле, — говорю я, переводя взгляд на черные колготки Софи, ее юбку до колен, ее блейзер, — она бы приложила немного больше усилий. Эти кустистые брови и большие зубы никого не заставят напрячься, особенно когда здесь так много сексуальных девушек. Никто не хочет трахать собаку, когда можно трахнуть супермодель.

— Ой, ой, это действительно больно. — Тон Софи сух, но румянец на ее щеках потемнел. — Собака, да? Будь осторожен, Эван, ты можешь порезаться об острый край своего остроумия.

Прежде чем я успеваю ответить, она поворачивается к Якову. — Потушите сигареты или идите курить в другое место.

Яков смотрит на нее, и она смотрит в ответ.

У них похожий взгляд: темный и мрачный. Наблюдать за их общением — все равно что смотреть на две неподвижные статуи, обращенные друг к другу. Яков подносит сигарету к губам, делает долгую затяжку и встает. Он самый высокий из всех нас, сложен как танк, но Софи не вздрагивает, даже когда он приближается к ней.

Я точно знаю, что Яков отрубил бы себе руку, прежде чем обидеть девушку за пределами спальни, но у меня все равно желудок сводит, когда он подходит к ней. Инстинкт заставляет меня встать, встать между ними и сказать ему, чтобы он держался от нее подальше, но я заталкиваю этот инстинкт глубоко внутрь.

И тут Яков двумя пальцами щелкает оставшейся сигаретой, пуская светящийся окурок прямо в грудь Софи. Он ударяется о нее и падает к ее ногам. Яков уходит, не сказав ни слова.

Софи с неизменным выражением лица раздавливает окурок каблуком и поворачивается.

— Так скоро уходишь, Саттон? — негромко окликаю я. — Получила свою порцию внимания и теперь уходишь? Я чувствую себя использованным.

Она поворачивает голову и бросает на меня взгляд через плечо. Это взгляд, полный презрения и неприязни, но все, что я вижу, когда смотрю на нее, — это руки другого парня, обнимающие ее, рот другого парня, прижимающийся к ее коже. Мое тело — сырое и электрическое, как будто меня только что ударила молния.

— Я могла бы смотреть на белую краску, высыхающую на белой стене, — усмехается она, — и это все равно было бы интереснее, чем то банальное дерьмо, которое сегодня вылетает из твоего рта.

Я откидываю голову назад. — Зачем ты говоришь о моем рте, Саттон? Ты об этом думаешь?

Она сужает глаза. — С чего бы это, если я получаю больше удовольствия, целуя слизняка?

Держу пари, она очень гордится и этим. Не хотелось бы, чтобы она подумала, что приземлилась низко. Поэтому я одарил ее своей самой наглой ухмылкой. — Хорошо, потому что поцелуи со слизняками — это единственная акция, которую ты, скорее всего, получишь в этом году, Саттон.

Она пожимает плечами. — Как скажешь.

А потом просто уходит.

Сев бросает на нее грязный взгляд и бормочет: — Casse-couille.

Он возобновляет свой разговор с Закари, но глаза Луки находят меня, несомненно, забавляясь и ожидая, что я буду делать дальше. Я не хочу доставлять ему удовольствие, но я слишком взволнован, чтобы упустить момент.

Вскарабкавшись на ноги, я хватаю рюкзак и поднимаюсь по ступенькам по двое.

— Куда ты идешь? — спрашивает Лука.

— Мне нужно кое-что сделать! — отвечаю я.

И не оглядываюсь.

Когда я догоняю ее, Софи уже стоит возле пасторского кабинета в Старом поместье, отмечая что-то в своем планшете. Я хватаю ее за локоть, и она резко поднимает глаза.

Удивление на ее лице исчезает, сменяясь раздражением.

— В чем дело, Эван? Ты пришел сюда, чтобы снова подвергнуть меня своим неуклюжим оскорблениям и неловкому подшучиванию?

— Неуклюжих? Неловкий? Много проецируешь, Саттон?

— У меня нет времени на все это, — она сделала жест между нами, — так что если тебе что-то нужно, выкладывай. В противном случае иди и найди себе другое развлечение, поскольку мы оба знаем, что ты не тратишь свое время на учебу или развитие своего ума.

— Ты сегодня в ударе, Саттон. Каждое слово, вылетающее из твоих уст, — это пуля.

— Если бы. — Она вздохнула с притворной тоской. — Если бы мои слова могли убивать, ты бы умирал каждый день.

— Да, да, ладно, Саттон, мы поняли, ты ненавидишь меня до глубины души. — Я ухмыляюсь. — Ты ненавидишь меня так сильно, что только обо мне и думаешь. Ты ненавидишь меня так сильно, что мечтаешь обо мне каждую ночь.

— Не льсти себе, — огрызается она. — Даже у монстров в моих кошмарах есть мозговые клетки.

— Может быть, тебе стоит попробовать трахнуть чудовищ из твоего кошмара, Саттон. Может быть, ты станешь менее заносчивой сукой, если переспишь с ними — даже если это будет только в твоих снах.

Она даже не удостоила его ответом — даже не закатила глаза. Она просто разворачивается и уходит в сторону пасторского кабинета.

Я снова хватаю ее за локоть и разворачиваю лицом к себе.

— Что тебе нужно? — процедила она сквозь стиснутые зубы.

— Я хочу поговорить о программе репетиторства.

Она выдергивает локоть из моей хватки и пристально смотрит на меня. — Поговори с мисс Бейли.

— Я хочу знать, куда ты ходишь вместо того, чтобы заниматься со мной. — Я вскидываю бровь и наклоняю голову. — Не могу же я спросить у мисс Бейли, правда?

Какое-то время мы просто смотрим друг на друга. Ее темные глаза впиваются в мои, как черные лезвия. На ее лице застыли неприязнь и недоверие. Но, по крайней мере, она смотрит на меня, ее внимание полностью сосредоточено на мне.

Не на Луке, не на других Молодых Королях. Не на каком-то случайном парне за пределами школы. Она здесь, со мной, в моей власти — именно там, где я хочу ее видеть.

— Послушай, Эван, — наконец сказала она, ее хрипловатый голос был низким и твердым. — Если у тебя есть проблемы с программой репетиторства, поговори с мисс Бейли. Если ты хочешь обвинить меня в то, что я не занимаюсь с репетиторами — поговори с мисс Бейли. Я не должна тебе говорить правду — я вообще ничего тебе не должна. И даже если бы я была обязана, позволь мне кое-что прояснить для тебя: Я тебе не доверяю. И никогда не буду доверять. Я бы с удовольствием сказала, что никогда не доверяла тебе, но мы оба знаем, что это неправда, и именно так мы оказались там, где находимся сегодня. Ты можешь не учиться на своих ошибках, поскольку в твоей жизни никогда не происходит ничего такого, что заставило бы тебя учиться, но, к счастью для тебя, мы оба можем учиться на моих ошибках. А доверие к тебе было самой большой из этих ошибок.