Рыцарь Спиркреста

— Ты уверена?

Он ухмыляется, но устраивается между моих ног. Я думаю, что это, возможно, мое самое любимое зрелище в мире: это безумно красивое лицо в обрамлении моих бедер. Мышцы моих ног и живота подергиваются от предвкушения, но Эван не торопится. Он целует мой живот, бедра. Он покусывает чувствительную плоть и успокаивает ее языком. Он целует меня до тех пор, пока я, сама того не осознавая, не поднимаю бедра с кровати, мое ядро напрягается и пульсирует.

Когда он наконец опускает на меня свой рот, я издаю содрогающийся вздох.

Его мягкие губы и нежный язык ласкают меня, дразня, раскрывая, как распустившийся цветок. Он лижет меня медленно, пристально, словно исследуя меня, пробуя на вкус. Каждый нерв в моем теле обнажен и живет электричеством. Меня одновременно и трясет, и я держусь совершенно неподвижно, словно подвешенная на канате наслаждения.

Он приостанавливается и смотрит на меня сверху.

Встретиться с ним взглядом, когда я так уязвима и обнажена, так горю желанием, когда его губы блестят от моей влаги, почти невыносимо. Я тянусь вниз, чтобы прикрыть ему глаза, отгородиться от его взгляда, но он мягко отталкивает мою руку.

— Дай мне посмотреть на тебя. — Его голос низкий и грубый. — Ты такая чертовски сексуальная, Софи. Я могу кончить, просто глядя на тебя. Черт.

Он закрывает рот на моем клиторе, целует его, щелкает языком. Я задыхаюсь и быстро закрываю рот, но Эван тянется к моей руке и отдергивает ее.

— Нет. Я хочу услышать тебя. — Он говорит со мной, его голос вибрирует во мне. — Я хочу слышать каждый стон, каждый крик.

Мне жарко от смущения и удовольствия. Несмотря на все, что мы делали раньше, это никогда не ощущалось так. Никогда не было такого настоящего, такого интимного ощущения. Все, что он говорит, подводит меня все ближе к краю.

Но он неумолим.

Он выстраивает языком медленный, мучительный ритм. Затем происходит толчок, и его пальцы проникают внутрь меня. Я сжимаюсь вокруг него, и с моих губ срывается хныканье. Мои чувства переполнены — я даже не пытаюсь остановить движения бедер, стремясь к большему, желая большего.

Язык Эвана становится тверже, быстрее. Ритм нарастает, удовольствие усиливается от ощущения его пальцев внутри меня. Моя спина отрывается от кровати, канат наслаждения дрожит, подрагивает. Я чувствую, что падаю, открываю рот в беззвучном крике.

Я кончаю так сильно, что в глазах темнеет. Мои бедра неудержимо бьются о рот Эвана, и я срываю свой оргазм на его языке. Я неудержимо пульсирую вокруг его пальцев. Мои бедра дрожат, не поддаваясь контролю.

Опустившись обратно на кровать, я поднимаю глаза и вижу, как Эван вытирает рот тыльной стороной ладони. В его глазах застыло выражение дикого голода. Он расстегивает брюки и достает свой внушительный член — член, который я ненавижу, но не могу насытиться.

Он трется головкой об меня. Покрывая ее моими соками, он трется ею о мой сверхчувствительный клитор, вызывая у меня хриплый крик. Он улыбается этому звуку, жестоко ухмыляясь. — Тебе нравится, Саттон? Приятно?

Я пристально смотрю на него. Зажав член в кулаке, он скользит им по моей влажной киске, прижимаясь к моему входу. — Или ты этого хочешь?

Он ждет, наклоняет голову.

— Ответь мне.

— Да, — задыхаюсь я. — Я хочу этого.

Он наклоняет голову. — Чего ты хочешь?

— Я хочу тебя. Я хочу… Я хочу, чтобы твой член был внутри меня. Пожалуйста.

С низким, голодным рыком он входит в меня. Моя спина выгибается дугой, и я вцепляюсь когтями в одеяло.

Он трахает меня точно так же, как описывал раньше: длинными, медленными, мучительными движениями. Он смотрит, как его член медленно входит и выходит из меня, и закусывает губу, подавляя стон удовлетворения. Затем он поднимает глаза. Наши глаза встречаются, и на его лице появляется невыразимое выражение. Наслаждение, желание и что-то ужасное и прекрасное, слишком близкое к любви.

Я пытаюсь отвернуться, но он рычит: — Нет.

Он так глубоко вошел в меня, что я едва могу дышать, и в этот же момент он притягивает меня ближе к себе, заключая в объятия. Он целует мои щеки, челюсть, губы.

— Посмотри на меня, Софи.

Я смотрю на него. Мое лицо горит, мой разум затуманен удовольствием. Далекая сирена, кажется, звенит, предупреждая меня об опасности, в которой я нахожусь. Опасность поддаться Эвану, поверить выражению его лица, полностью впустить его в себя.

Когда я встречаюсь с ним взглядом, его глаза становятся ярко-голубыми. Я нервно облизываю губы.

— Скажи мое имя.

Я тяжело сглатываю. — Эван.

Он застывает во мне. Он двигает бедрами, трахая меня длинными, медленными движениями.

— Черт, — бормочет он. — Скажи это еще раз.

— Эван.

Это почти облегчение — произносить его имя. Эван — мальчик, которого я любила, мальчик, которого я ненавидела. Эван, единственный человек, который когда-либо вызывал у меня подобные чувства. Эван, неоспоримый, неотразимый, неизбежный. Я обхватываю его за плечи, запутываю пальцы в его волосах. — Эван.

— Боже, черт возьми. — Его толчки становятся все более неистовыми, менее контролируемыми. — Черт, Софи, я…

Я закрываю его рот поцелуем, касаясь его языка своим. Я выгибаюсь навстречу ему, принимая его всего. Я окутана его жаром, его запахом, мои чувства заполнены им, переполнены им. Он заполняет каждую пустую часть меня, пока я не становлюсь переполненной.

Эмоции захлестывают меня с головой — непонятно почему, глаза горят от внезапных слез.

Уткнувшись головой в шею Эвана, я притягиваю его ближе к себе. Я шепчу его имя еще раз, но мой голос приглушен его кожей. Его руки сжимаются вокруг меня, а бедра подрагивают. Он кончает с прерывистым криком. На мгновение его толчки становятся бешеными, отчаянными.

Затем они замедляются, и он замирает.

Мы прижимаемся друг к другу в серебристом свете, в воздухе разносится шум наших штанов. Мы прижимаемся друг к другу так крепко, что кажется, что наши пульсы бьются как один. Мы долго лежим так, ничего не говоря.

Позже Эван встает и вытирает меня полотенцем, смоченным в теплой воде. Затем он снова ложится на кровать, притягивает меня к себе и просто обнимает. Его дыхание треплет пряди волос у моего виска, щекоча меня. Сон омрачает края моего сознания, тянет к себе.

Сквозь оцепенение до меня доносится шепот вопроса. — Ты все еще ненавидишь меня?

— Мм. Конечно. Я ненавижу в тебе все.

— Все? Даже мою внешность?

— Особенно твою внешность. — Я подавляю зевок. — Я ненавижу твои глупые голубые глаза, твою глупую улыбку. Я ненавижу, какой ты американец, я ненавижу то, как ты говоришь, как ты смеешься над всем. Я ненавижу твою уверенность, твое упрямство, твою энергию золотого мальчика. Я ненавижу все, что ты делаешь.

Он издал низкий смешок. — Даже то, что я делаю с тобой?