Рыцарь Спиркреста

Он прерывается и стоит, неловко взъерошив волосы. Я наблюдаю за ним с ледяным спокойствием, но на самом деле мой разум перебирает все причины, по которым я должна сказать "нет", и не находит их. У нас только что закончились пробные экзамены, у меня нет работы, на которую я могла бы пойти, я буду одна в Спиркресте на каникулах, что всегда очень угнетает, мои родители поддержали бы эту идею, так что я не могу рассчитывать на их отказ, а мысль о встрече с мамой Эвана выпускницей Гарварда пугает и возбуждает одновременно.

Не говоря уже о том, чтобы остаться с Эваном.

Особенно после всего, что произошло.

Особенно теперь, когда я больше не знаю, в каком положении мы находимся.

Ненавидеть его действительно было гораздо легче, чем все это.

— Мне придется спросить у родителей, — говорю я в конце концов.

Он кивает. — Да, конечно. Я сказал своим родителям, что приглашу тебя, и они очень хотят с тобой познакомиться. Они впечатлены тем, что ты префект, и спрашивают меня, как мне удалось уговорить тебя потусоваться со мной.

Он останавливается и закусывает губу в знак трепета. — Ну, я не рассказал им… обо всем, но… но, в общем. Так что они очень хотят с тобой познакомиться, и моя сестра тоже останется, думаю, вы сможете поладить.

Он останавливается и смотрит на меня. Его глаза широкие, слишком голубые и очень серьезные. Я вижу, что он пытается загладить свою вину, в своей возмутительно неуклюжей, тяжеловесной американской манере, и почему-то это заставляет меня улыбаться.

— Я с удовольствием приду, хорошо? В это время года это место наводит тоску. Мне просто нужно сообщить об этом родителям.

Его лицо расплывается в широкой ухмылке.

— Отлично. Дай мне знать. Я уезжаю завтра, напишу тебе все подробности. Скажи своим родителям, что я их крепко обниму, если они скажут "да". Ладно, я ухожу, пока полиция Спиркреста не пришла арестовывать меня за непристойное поведение. Надеюсь, увидимся завтра.

Он неожиданно наклоняется вперед, чтобы поцеловать меня в щеку, а затем поворачивается и исчезает в мягких пурпурных и золотых сумерках.

Сложно

Эван

— Значит, тебе действительно нравится эта девушка, да?

Голос отца раздается у меня за спиной, и я отпрыгиваю от окна, чуть ли не получив удар хлыстом, когда поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него.

— Папа! О чем ты говоришь?

— Ты ждал у этого окна, как маленький ребенок, следящий за тем, чтобы Санта-Клаус принес ему подарки, — говорит отец, пожимая плечами. — Не говоря уже о том, что ты разными способами рассказывал нам, как идеальна эта девушка. Может быть, я и умный, но я могу быть глупым и все равно смогу понять, что тебе нравится эта девушка.

Я следую за отцом на кухню, пока он говорит, и по рассеянности запрыгиваю на место у кухонной стойки, наблюдая за тем, как он готовит свежий кофе.

— Это сложно, папа.

— Точно, — говорит он. — Почему?

— Тебе не понять.

Он поднимает бровь от кофеварки и смотрит на меня пронзительным взглядом, напоминая, что я похож на отца только в одном: у нас одинаковые голубые глаза.

— Я, взрослый человек, который уже двадцать пять лет женат на любви всей своей жизни, ничего не понимаю в подростке, который влюблен.

— Это не влюбленность, папа.

Он смотрит на меня долгим взглядом, затем включает кофеварку и садится рядом со мной, опираясь локтями на мраморную столешницу кухонного стола и переплетая пальцы. По его молчаливому, ищущему взгляду я понимаю, как сильно мне его не хватало, как не хватало разговора с ним. Интересно, стал бы я так сильно ошибаться, если бы мне удалось поговорить с ним побольше? В конце концов, он не ошибся: ему удалось не только встречаться с любимой женщиной, но и жениться на ней и прожить с ней в браке двадцать пять лет. И мама даже не выглядит несчастной, как те замужние женщины средних лет, которых показывают по телевизору, — значит, он что-то делает правильно.

Папа молчит, терпеливо ожидая, когда я наберусь смелости и скажу ему правду.

— Она мне очень, очень нравится, папа. Возможно, я даже люблю ее. Но она… — Я пытаюсь придумать, как объяснить, в чем проблема, изложить правдиво, лаконично, как сказала бы Софи, почему именно моя любовь так обречена. — Она слишком хороша для меня, папа.

Он медленно кивает. — Хм. Почему ты так думаешь?

— Потому что, папа… — Я делаю глубокий вдох. — Я действительно, действительно все испортил.

— Продолжай.

— Я даже не знаю, с чего начать.

— Начни с самого начала.

Когда я был совсем маленьким, еще в США, папа помогал мне с домашним заданием по математике, и хотя я ненавидел математику, мне нравилось сидеть с ним за кухонным островком и слушать, как он объясняет мне домашнее задание. Он говорил точно так же, как сейчас, мягким голосом, спокойно, но не покровительственно, и давал четкие, простые инструкции.

— Ну. Помнишь, я учился в девятом классе?

— На первом курсе?

— Нет, вроде того. За год до этого.

Папа кивает. — Точно. Нет, не могу сказать, что помню. Что случилось?

— В школе появилась новая девочка.

Он поднимает брови. — Префект?

Я глубоко вздыхаю.

— Тогда она еще не была префектом, но да, она. Она была, она… ну, ты понимаешь. Не такая, как мы. — Я бросаю на отца многозначительный взгляд, и он молча наклоняет голову. — Ее родители работают в школе, я думаю, она поступила туда по какой-то академической стипендии и потому, что ее родители работают в Спиркресте. В то время все говорили, что ее родители — уборщики, хотя это неправда. В общем, ты понимаешь, о чем я. Так что, конечно, когда она начала работать, она торчала как бельмо на глазу. Это было так очевидно, что она не такая, как все. И некоторые дети относились к ней плохо из-за ее родителей и… ну, еще из-за того, что она была высокой и все такое.

— Точно, — говорит папа.

В этот момент я уверен, что он, должно быть, задается вопросом, о чем, черт возьми, я говорю, и, честно говоря, я тоже наполовину задаюсь этим вопросом. Но все медленно выливается из меня, и я не вполне контролирую, что именно я говорю, а папа не просит меня поторопиться, он просто наблюдает за мной и спокойно ждет.

— Ну, в общем. Мы начали общаться и подружились. Она была… ну, не знаю… забавная. Умная и очень смешная — язвительная, как взрослая. Мне это в ней нравилось. И она всегда вступала в драки и споры, когда люди пытались над ней смеяться. Она была, не знаю, вспыльчивой. Она всегда отстаивала свои интересы. Мне все это в ней нравилось.