Рыцарь страсти

На длинном столе, который использовался для смешивания и пересыпания специй в более мелкие емкости, Линнет заметила каплю какой-то жидкости. Она наклонилась над ней и понюхала. Запах был сильный, острый. Она дотронулась до жидкости пальцем, потом попробовала на кончик языка. Язык онемел — какое-то болеутоляющее? Отец Хьюм на вид слишком молод, чтобы страдать от боли в суставах.

Она обошла вниманием травы, свисающие с потолка (зачем на них тратить время!), и пошла обследовать ряды бутылочек, баночек и горшочков. Какая-то маленькая непрозрачная банка, стоящая отдельно на краю высокой полки, привлекла ее взгляд. Как будто ее специально держали отдельно, чтобы не перепутать ни с какой другой.

Линнет нашла небольшой табурет под столом и встала на него, чтобы взглянуть поближе. Судя по тонкому слою пыли, баночку поставили не на то самое место, где она стояла раньше. Она взяла ее с полки и поднесла к носу — тот же сильный, острый запах. Линнет осторожно вернула ее на место.

Что это может быть? Вероятно, что-то для Элинор, хотя это мало похоже на ингредиент для любовного зелья.

Она спрыгнула на пол, когда дверь в кладовую распахнулась.

— Вот ты где, — сказал Джейми с дьявольской ухмылкой. — А я принес взбитые сливки.

Он поставил миску на длинный стол и принюхался, окидывая взглядом маленькую комнатку.

— Правда же, здесь чудесно пахнет? — спросила она.

— Чуточку остроты к моим взбитым сливкам не помешает, — отозвался Джейми с озорным блеском в глазах.

Он окунул палец в миску и поднес большую порцию сливок к ее губам. Она слизала сливки с его пальца, насыщенный вкус наполнил рот, и она закрыла глаза от удовольствия. Когда он заключил ее в объятия и поцеловал, его вкус смешался со вкусом сладких сливок. Головокружительные запахи ударили ей в голову, и она оперлась спиной о стол.

Линнет решила, что позже расскажет Джейми о Марджери, незапертой двери, загадочном снадобье…

Глава 23

Рождественские празднества близились к концу. После стольких дней чрезмерных возлияний и чревоугодия гости были шумливы. Линнет почти не слышала звуков флейты, арфы и тамбурина из-за гула разговоров в Большом зале.

Линнет заметила Мартина, разговаривающего с какими-то другими оруженосцами, и взяла его за руку, чтобы оттащить в сторону.

Когда он повернулся, глаза его расширились.

— Л-леди Линнет.

После небольшой задержки Мартин отвесил ей официальный поклон, ударившись при этом о мужчину позади него. Тот заругался, но Мартин, казалось, не заметил.

Линнет про себя вздохнула. За столько времени парню уже следовало бы к ней привыкнуть.

— Ты не видел сэра Джеймса? — спросила она, вглядываясь в толпу.

— Он п-поехал прогулять Грома.

Кто-то прошел мимо, и блеск серебра у пола привлек ее внимание. Она застыла неподвижно, как столб, не в состоянии ни вдохнуть, ни выдохнуть. В проеме между леггинсами мужчин и юбками женских платьев, на черном квадрате кафельного пола блестел серебряный наконечник трости в виде львиной лапы. Ее взгляд сузился, как туннель, устремившись к нему сквозь толпу.

Линнет слегка покачнулась, застигнутая врасплох волной головокружения, когда воспоминания взорвались у нее в голове. Они с Франсуа, держась за руки, прячутся под кроватью. Мужчины спорят. Все, что она видит, — это их ноги… и серебряную львиную лапу в основании трости.

«А где дети? Где они?»

Скрипучий голос сердит, настойчив. С каждым словом когтистая серебряная лапа стучит по деревянному полу. От воспоминания об этом звуке желудок у нее судорожно свело, а ладони вспотели.

— Миледи, вам нехорошо?

Кто-то взял ее за руку, заговорил с ней.

Она стряхнула руку и медленно подняла взгляд от серебряного основания трости, чтобы увидеть человека, который держит ее, — человека, которого она искала так много лет. Она увидела внезапный проблеск зеленой парчи, но потом толпа передвинулась и скрыла человека из виду.

— Оставьте меня! — бросила она, стряхивая ладонь, которая опять взяла ее за руку.

С колотящимся в ушах сердцем Линнет двинулась к своему врагу. Мичелл соврал ей, назвал другое имя. Человек с тростью не умер. Он здесь, в Виндзоре. Должно быть, Мичелл врал и тогда, когда утверждал, что тот человек был всего лишь посредником, таким же, как и он.

Враг стоял к ней спиной. Она окинула взглядом превосходную парчу, натянувшуюся на широкой, толстой спине, и замысловатую шляпу с длинным концом, свисающим с плеча наперед.

Он разговаривал с Глостером, Элинор… и Помроем. Но тех, других, она почти не замечала. Даже Помрой не имел значения. Она дала клятву в тот день, когда пряталась под кроватью. Наконец-то она нашла своего врага. Десять лет она ждала. И теперь он от нее не уйдет.

Сердце ее колотилось в ушах, заглушая все остальные звуки, когда она направилась к нему сквозь толпу. Проблеск благоразумия прорвался сквозь ее туман: не здесь. Не здесь, в зале, перед всеми этими людьми.

Но ей нужно увидеть его лицо. Делая широкий круг, она стала обходить зал, пока не встала за колонной напротив него. Закрыла глаза и прислонилась головой к колонне, собираясь с силами. Несмотря на все усилия найти его, враг скрывался от нее на каждом повороте. И вот наконец она узнает, кто он.

Будет ли это кто-то, кого она знает? Один из старых дедушкиных друзей, как и остальные?

Преимущество сейчас на ее стороне. Она не должна предупреждать его, что знает, кто он, и что намерена уничтожить его.

Она сделала глубокий вдох и обошла колонну. Группа мужчин переместилась так, что Помрой снова закрывал ей обзор. Все, что она видела, — это темные волосы мужчины и пухлую розовую щеку, пышущую здоровьем. В ее воспоминании голос принадлежал старику. Но вот он, злодей, в расцвете сил, наслаждающийся плодами своего незаслуженного преуспеяния.

Все мысли о тщательном выборе времени, о том, чтобы действовать исподтишка, разом вылетели у нее из головы, когда мужчина откинул назад голову, и его раскатистый смех зазвенел над шумом толпы. Как смеет он наслаждаться жизнью после того, как погубил ее деда? Как он смеет, после того как оставил их с Франсуа одних, без защиты и без гроша?

Она вспомнила, как боялась, что ее поймают на воровстве и отрубят руку. Вспомнила, как голод грыз внутренности, когда им не удавалось ничего стащить. Вспомнила, как английские солдаты загнали их с Франсуа в угол в пустом доме в Фалезе. Вспомнила похоть в глазах солдат, которую тогда еще не вполне понимала, но все равно тряслась от страха.

Все это произошло в результате подлого замысла вот этого человека и алчности и предательства дедушкиных «друзей». Слепая, неукротимая ярость росла в ней до тех пор, пока ею не запульсировало тело. Невыносимо, что он будет ходить по земле еще один день, еще одно мгновение.