Рыцарь Железного Кулака

«Что, интересно, сказал бы Зирвент, – подумал Страшила. – Об этом крае куртуазии, поэтического вдохновения и галантности».

Албария изменилась. Причем, по мнению Страшилы, изменения эти были к худшему. Как там сказал чародей – эра невинности кончается? Да, похоже на то.

Браги смотрел на эльфа, он интересовал его все больше.

Возле помоста появилось трое всадников. Мрачные, словно жнецы смерти. Один из них, в темно-сером плаще с широким черным кантом, поднял руку в перчатке. Похоже, его здесь знали, потому что толпа заткнулась в одно мгновенье. Так реагируют на представителя власти, причем заранее зная, на что оный представитель способен.

Окинув взглядом массу обескураженных посетителей ярмарки, всадник заговорил.

6

– Мне прискорбно видеть подобное недостойное поведение некоторых добрых граждан Блендибога! Какой пример мы подаем нашим уважаемым гостям? Пример ненависти, злобы, нетерпимости? И где? В столице нашей милой Албарии, покровительницы прогресса и колыбели цивилизации! – Голос Леода Шардэ, а это был именно он, летел над площадью, пригвождая к позорному столбу зачинщиков драки. Пригвожденные опускали глаза, ловя холодный, рыбий взгляд уполномоченного лица. Конь советника по Безопасности переступил с ноги на ногу и задел медную сковородку, лежавшую среди густо наваленного на мостовую мусора. Раздался громкий скрежещущий звук. Некоторые вздрогнули, словно услышали, как закрывается дверь их собственного склепа. – А уважаемые гости города Блендибога? Какой след вы хотите оставить в умах и сердцах жителей Албарии и самого ландграфа Гуннфина Третьего? – Приезжие, даже те, кто никакого следа не оставил, почувствовали раскаяние. Те же, кто оставил – гнилым яблоком, огурцом или дряблой редькой, – и отнюдь не в сердцах, вообще готовы были провалиться сквозь землю. Виконт Терлийский осматривал толпу. На миг его взгляд задержался на огре, что сидел верхом у дальнего края Площади. Великан уж очень выделялся среди прочих, да еще на этаком монструозном коне. – Отныне я призываю к миру и спокойствию. Пусть все вернется на круги своя. Ярмарка должна продолжиться, как того требует обычай! Забудем обиды и будем веселиться!

Толпа завопила. Здания, огораживающие Площадь, едва не рухнули.

Леод Шардэ поморщился – ветер донес до него вонь разлагающихся в ямах испражнений.

Он ненавидел этот город и всех, кто в нем живет. Будь в его власти перенести казнь Вридаля Наэварры в Амаланту, он незамедлительно отвез бы эльфа туда, но король не хотел наблюдать у себя под носом кровавую расправу. Его Величество намеревалось продемонстрировать свою решимость бороться с политическими преступниками, но как-то своеобразно. Родерлик боялся лишнего шума, россказней и кривотолков, которые повредили бы его репутации прогрессивного и доброго владыки. Но результатов требовал, одновременно приказывая относиться к эльфам-фрилакам как можно более лояльно. Как говорится, и рыбку съесть, и на… сесть, как сказал бы Леод. Душевные метания владыки выводили виконта из себя. Родерлик не был способен на активные действия, ему нужна тишь да гладь, а главное – спокойствие королевства. Лорансаль должен и дальше петь песенки и радоваться жизни – вот его кредо. А тем временем сопротивление зреет и набирается сил, все чаще давая понять, что не намерено ограничиться только злобным ворчанием в укромном уголке. Король не имел понятия, что происходит на самом деле. Леод Шардэ, напротив, слишком хорошо это знал. В частности, и то, что даже вот такими публичными казнями и шельмованием наиболее активных фрилаков ничего не добьешься. Виконт был сторонником тотального и максимально жестокого террора.

Дождавшись, когда толпа вволю наорется, советник по делам Безопасности опять поднял руку.

– Но сейчас, прежде чем ярмарка продолжится, нам предстоит стать свидетелями того, как заслуженное наказание падет на голову преступника. Вам он известен. Это урожденный эльф, бывший подданный Его Величества, житель Финдаэвика, именуемый Вридалем Наэваррой. Сегодня, с соблюдением давнего обычая трехдневного ожидания, мы завершим наше правосудие…

Толпа возликовала снова. Нет ничего лучше, чем кровавое представление в ярмарочный день, особенно если во время него воздается по заслугам покусителям на корону.

Леод улыбнулся. Нет, не было и не будет в этой толпе желающих освободить эльфа. Толпе нужна кровь, ничего более, а после, получив законное удовлетворение, бюргеры и гости займутся своими делами.

Виконт дал знак, и помощники палача бросились отвязывать приговоренного от деревянной рамы. Когда путы опали, Вридаль упал на руки трудолюбивых мясников, и они поволокли его на эшафот. Открытые глаза эльфа уставились в небо.

Леод ждал крика, вопля, мольбы о пощаде, но понимал, что не дождется. За все время с момента пленения фрилак не издал ни звука. Может быть, виновато эльфье колдовство? Может, стоило позвать чародея, который бы развязал этому ублюдку язык? Теперь поздно. Виконт решил про себя, что следующий у него обязательно заговорит. Вопреки строгому наказу короля, советник больше не будет цацкаться с этим эльфийским отребьем. Довольно.

Эльфа положили рядом с плахой. Он не шевелился. Толпа взволнованно гудела. Дети плакали, одуревшие от вони и толкотни, их злые и красные от раздражения матери шипели, точно змеи, либо лаяли по-собачьи.

Леод махнул рукой. Герольд развернул свой пергамент и принялся громко читать хорошо поставленным голосом. Огласил список преступлений Вридаля Наэварры, совершил назидательный экскурс в историю, где нашлось немало примеров наказания самых злостных и невероятных политических вредителей, после чего сделал паузу и продолжил:

– В милости своей Его Величество Родерлик позволил вышеозначенному преступнику воспользоваться Правом Выкупа. По истечении трех дней, когда его, сиречь злодея и душегубца, возили по городу и окрестностям, полагается спросить – согласно обычаю! – желает ли кто-нибудь подарить жизнь приговоренному к смерти. – Герольд посмотрел на ожидающую толпу. – Сейчас я спрашиваю, способен ли кто-нибудь совершить сей поступок, означающий, что Судьба дарует преступнику шанс исправиться и осознать свои ошибки? Способен ли кто-нибудь? Если найдется такой человек или иное существо доброй воли, пусть выйдет и заявит. Напоминаю, что, хотя Право Выкупа зиждется на благородном намерении Его Величества проявить великодушие и милосердие, вызвавшемуся придется уплатить немалую сумму. Сто пятьдесят золотых флоринов. Повторяю! – надрывался скорее для порядка герольд. – Сто пятьдесят золотых флоринов!

По толпе пробежал смешок. Кто-то издал ртом неприличный звук. Смех перешел в хохот.

Потом стало тихо. Герольд ждал. Леод Шардэ сжимал в кулаках поводья и потел под зачем-то надетым сегодня шерстяным камзолом.

– Кто выйдет и… – снова затянул герольд, но его прервал громогласный рык, похожий на драконий. Эхом он прокатился через Площадь над головами зевак.

Тысячи голов разом обернулись. Леод Шардэ скрипнул зубами.

7

«Какая муха его укусила? – думал Зирвент, пробираясь через толпу. – Неужели ему сильнее обычного наступили на любимую мозоль?»

Браги и раньше выходил из себя, когда речь заходила о его проблеме, и, бывало, открытым текстом советовал ваганту катиться куда подальше – причем насовсем, чтоб с глаз долой, из сердца вон. Но студиозус не воспринял слова Страшилы всерьез. Немного подождать – и чудовище успокоится. Зирвент неплохо изучил его во время совместных странствований, поэтому мог дать твердую гарантию. Однажды Браги спихнул его с лошади в канаву с грязной водой – и ничего. Сам виноват, ибо перегнул палку в обсуждении вопроса, почему большого и страшного огра девушки не любят…

– Смотри, куда прешь, балда! – сказали ему. Зирвент фыркнул.

Он шел на некотором расстоянии от Браги. Потерять его из вида было невозможно, слишком велик.

– Эй, стручок, смотри в оба, не то по шее получишь! – посоветовали студиозусу слева.

Попытка огра протиснуться через плотные скопления зевак не увенчались успехом, он был вынужден пробираться краем Площади, но и тут в конце концов застрял намертво. Появилась процессия, везущая преступника. Теперь все внимание зевак переключилось на новое действо. Зирвент, чтобы не быть сметенным невесть куда вместе с лошадью, нашел неплохое местечко на углу одного из зданий. Правда, вонища сюда долетала просто демоническая, от нее першило в горле и слезились глаза.

«Никогда не замечал, что Лорансаль так пахнет, – подумал вагант, – тот осел на дороге не считается. Уффф… Это все равно что накрыть выгребную яму дорогим бархатным халатом… Сверху красиво, а внутри… Что-то не то в королевстве Лорансальском».

Пришлось терпеть вонь. Лошадку свою Зирвент притиснул к стене, и животина смиренно опустила голову.

Дальнейшие события потрясли студиозуса до глубины души. Толпа принялась бросать в эльфа всем, чем ни попадя. Свободолюбивая душа Зирвента мигом возопила, что это нечестно и несправедливо, но, конечно, никому до этого дела не было. Обстрел злодея и душегубца продолжался долго и перерос в нешуточную драку между чересчур ретивыми метателями.