С любовью, искренне, твоя

Я легковес, спросите кого угодно.

— Значит, ты решила охотиться на меня в состоянии алкогольного опьянения?

— Охотиться на тебя? — Я удивлена. Это то, что он думает? — Нет. Я не охотилась на тебя — вовсе нет. Это просто…

Испускаю долгий прерывистый вдох и делаю шаг вперед, глубже в темницу его кабинета. В его кабинете стены более темного серого цвета, чем в общей зоне за моей спиной, темный стол и серебристая отделка. Мужественный и суровый. Как он.

— Это был мой день рождения. Мы действительно видели тебя в баре той ночью, и всё было как в тумане, но ты был там.

— Я не хожу по барам. — Рим не закатывает глаза, но близко.

— Не-а, ходишь. В ночь моего дня рождения мы видели тебя. Ты был один, но у меня сложилось впечатление, что ты ждал кого-то, кто так и не появился. Ты выпил одну рюмку, а затем встал и ушел.

Я выдыхаю, разжимая пальцы.

— Ты даже не посмотрел в мою сторону — как и в любой другой день здесь, в офисе, — и это так меня разочаровало. И я бы подошла, но действительно было похоже, что ты с кем-то встречаешься, и я не хотела мешать. Потом мои подруги-чудачки спрятались от тебя, забившись в кабинку, и я была не в состоянии справиться со всем выпитым алкоголем. — Не могу поверить, что признаю это вслух. — Всё, чего я хотела, — это немного твоего внимания.

Мой голос неожиданно затихает, и я ненавижу это.

Рим использует тишину как возможность изучить меня, на его сильной челюсти заходили желваки, пока он обдумывает моё признание.

Я не могу смириться с тем фактом, что он ничего не говорит — никогда не могла, поэтому моё лицо заливается румянцем через несколько секунд.

— Ты ни разу не взглянул на меня. А когда ушел, в пьяном угаре я призналась своим подругам, что тайно влюблена в тебя. — Теперь мои руки оживленно жестикулируют, пока я рассказываю свою историю. Выкладываю всё начистоту. — Жен пришла в голову безумная идея создать фальшивый адрес электронной почты, и у неё был планшет в сумочке, потому что она всегда…

Рим прерывает меня.

— Женевьева Портер из отдела ИТ?

Я киваю, как идиотка.

Он отталкивается от стола и обходит его.

— Она уволена.

Рим тянется своей длинной рукой к телефону, лежащему на столе.

Твою мать.

— Рим! Пожалуйста, не надо. — Боже мой, он не может уволить мою лучшую подругу.

Слезы уже наворачиваются на мои глаза, паника кружит где-то в глубине моей души. Жен нельзя увольнять. Почему я назвала только её имя? Почему?

Я такая тупица.

— Прошу тебя, Рим. Пожалуйста, не увольняй её, — снова умоляю сдавленным от слез голосом. Хватаю его за руку, которой он держит телефон.

Он непоколебим, когда начинает указывать на нарушения Жен:

— Она создала корпоративную учетную запись электронной почты для личного пользования. Использовала собственность компании в личных целях. Создала адрес электронной почты, чтобы анонимно терроризировать начальника, и солгала об этом. — Рим прислоняется к столу, скрестив руки на груди. — Мне продолжить?

— Ей нужна эта работа… — Больше, чем мне.

Я всё ещё сжимаю его руку, удерживая её, не давая ему поднять трубку офисного телефона и позвонить в отдел кадров. Или охране.

— Назови мне хотя бы одну вескую причину, почему я в сию секунду не должен вышвырнуть её задницу на улицу вместе с твоей.

Причины, по которым Жен должна сохранить эту работу. Причин, по которым не стоит увольнять Жен, масса, но мой проклятый мозг не может придумать ни одной.

Тяжело сглатываю, ломая голову над тем, что может помешать этому безжалостному человеку уволить мою лучшую подругу.

— Ей было жаль меня, — бормочу я, чувствуя себя глупо. — Я так зациклилась на тебе, желая, чтобы ты видел во мне кого-то большего, нежели одного из сотрудников, которые сидят в кабинках этого офисного здания, что она пыталась мне помочь. Это моя вина, а не её, прошу тебя, Рим, пожалуйста, не наказывай её. Я знаю, ты расстроен, но злись на меня. Женевьеве нужна эта работа.

— Ей следовало подумать об этом до того, как она нарушила правила компании.

— Пожалуйста, — шепчу я.

Рим не двигается. Даже не вздрагивает.

Стоит на месте неподвижно, как статуя.

Не могу сдержать свою злость из-за его безжалостного отношения.

Это разбивает моё сердце.

— Вот как это будет, Рим? Ты не можешь уволить меня, значит, собираешься уволить Женевьеву? Это низко даже для тебя.

Господи, я только что это сказала? Я стараюсь не распахивать широко глаза, но, честно говоря, я сама в шоке.

— Прошу прощения? — Рим вырывает свою руку из моей и обходит стол, останавливаясь в нескольких дюймах от меня..

Приподнимаю подбородок.

— Ты слышал меня.

— Ты действительно думаешь, что я добился высот в бизнесе, заметая подобное дерьмо под ковер? Нет. Мне пришлось быть безжалостным с самого начала, отсеивая ущербных людей и следить за тем, чтобы компания работала, как отлаженный механизм. Маленький бизнес-совет, Пейтон: тебе придется стать более жестокой, иначе акулы сожрут тебя заживо, и через шесть месяцев ты обанкротишься.

Как он посмел.

— Ты слишком милая.

Слишком милая?

— Пошел ты. — Тыкаю его пальцем в грудь и стреляю взглядом, мой голос суров и непоколебим. — Ты можешь быть безжалостным генеральным директором, проявив немного сострадания и не будучи ослом, а сейчас ты им и являешься. Ведешь себя, как мудак. У тебя проблема с тем, что я писала тебе по электронной почте, и, поскольку ты не можешь наказать меня напрямую, ты выбрал Жен. Я понимаю. Но неудивительно, что люди называют тебя тираном.

— Ты действительно думаешь, что меня волнует, что говорят другие?

— А должно, — выпаливаю я в ответ. — Возможно, если бы у тебя была хотя бы половина того уважения, которое я заслужила от твоих сотрудников, они бы работали в два раза усерднее, находчивее, и у тебя не было бы тех проблем, которые есть сейчас.

Его ноздри раздуваются.

Мышцы на челюсти пульсируют.

— Какие проблемы?

— Хорошо. Возьмем, к примеру, маркетинг. В отделе полный бардак. Джордж не креативен — это место полностью высосало из него весь творческий потенциал.