С любовью, искренне, твоя

— И сколько раз за эти три года ты представляла, как я прижимаю тебя к этой стене, раздвигаю ноги и трахаю, пока в твоём рту мой галстук, чтобы заглушить твои крики?

Крепко зажмуриваю глаза, пытаясь отдышаться, в то время как беспорядочное сердцебиение мешает это сделать. Пытаюсь вывернуться из хватки Рима, но его рука, прижатая к моему бедру, не дает мне пошевелиться. Потребность в нём между моих ног становится невыносимей.

С трудом сглатываю.

— Почти каждый чёртов день, — честно отвечаю я. — Учитывая несколько разных позиций.

Рим медлит, позволяя моим словам раствориться в тишине. Следующие его слова звучат грубо и отрывисто.

— Тогда чего ты ждешь? Если ты действительно хочешь меня, тогда возьми.

Возьми.

В его устах это звучит так просто.

Как будто вся моя карьера не зависит от этого одного маленького решения. Для него это ничего не значит, возможно, всего лишь ещё один случайный трах, но этот случайный трах построен на огромном сексуальном напряжении.

От него многое зависит.

Если я сдамся, если возьму то, чего так чертовски долго хотела, это может стать одним из самых страстных моментов в моей жизни, но с огромными последствиями, ожидающими меня после оргазма.

Как бы мне ни хотелось сказать, что доверяю ему, но это не так. Как Рим и утверждал, он безжалостен, и хотя я отчаянно хочу узнать, каково это — чувствовать его губы по всему своему телу, в то время как его член глубоко внутри меня, я не могу рисковать.

Могу ли я верить, что он не обманет меня потом? Или не выставит Жен?

Рим зол. Возможно, смущен, и, несмотря на то, что мы бы хорошо провели время, я не могу поддаться этой всепоглощающей страсти из-за малейшего шанса, что потом он может разрушить мою репутацию.

Отстраняясь, встречаюсь с ним взглядом, Рим вглядывается в мои глаза, и на краткий миг я вижу ту уязвимость, неуверенность, которую он хранит глубоко в своей душе, и которую не осмеливается никому показать. Но я это замечаю.

— Возьми меня, — повторяет он, на этот раз поглаживая большим пальцем моё бедро, нежное прикосновение стирает все мои мысли о том, что он может меня обмануть.

Нет, он ни за что не поступил бы так со мной.

Но это не значит, что я могу позволить этому случиться. Мне нужна его компания, я хочу работать с ним в профессиональном отношении, как партнер, и для того, чтобы все сработало, я никоим образом не могу поддаться своим чувствам, хотя в этот момент больше всего хочу отбросить осторожность и, наконец, почувствовать, как его губы прижимаются к моим.

Ненавидя то, что я собираюсь сделать, глубоко вздыхаю и говорю:

— Я не могу.

— Не можешь? — Его брови нахмурены, на лице написано замешательство.

Качаю головой.

— Не могу.

После моего второго отказала его лицо ожесточается. Замешательство исчезает, и его быстро сменяет гнев. Рим отталкивается от стены и поворачивается ко мне спиной, крепко сжимая рукой затылок.

Нуждаясь в объяснении, я делаю шаг вперед и говорю:

— Рим…

— Уходи. — Он идет к своему столу, больше не удостаивая меня взглядом.

— Рим, пожалуйста.

Он резко разворачивается ко мне лицом и указывает на дверь.

— Уходи на хрен. Ты заморочила мне голову так, что хватит на всю жизнь

— Всё совсем не так.

Он садится в кресло и двигает мышкой, предательский звук оживающего компьютера заполняет тишину

— Пожалуйста, позволь мне объяснить.

Рим почесывает подбородок, его движения резкие, поспешные.

— Если не уйдешь сейчас, твоя подруга будет уволена. Не еб* мне мозги снова, Пейтон.

— Рим…

Он тянется к телефону, и, прежде чем я успеваю сказать ещё хоть слово, я быстро выбегаю из его кабинета со слезами на глазах.

Я не могу поверить, какую ужасную ошибку я совершила. Хотела бы я никогда не отправлять то дурацкое письмо, потому что думаю не только о том, что Рим никогда не будет со мной работать, но я также твердо убеждена, что я причинила ему боль, и осознание этого меня просто убивает.

ГЛАВА 16

РИМ

— Сэр, вас все ждут в конференц-зале. — Лорен высовывает голову из-за двери моего кабинета.

— Я прекрасно знаю, что все ждут, Лорен. — В данный момент мне просто наплевать.

Моя секретарша неуверенно колеблется за дверью, не желая дразнить медведя.

— Эм, вы присоединитесь к ним?

— Не сейчас. Мне нужно несколько минут побыть одному.

— Хорошо… — она произносит это слово протяжно, обеспокоенно. — Мне сказать им, что вы в уборной или что-то в этом роде?

Почему она задает так много гребаных вопросов? Она не моя няня, она моя помощница, прости господи.

— Нет, Лорен. Не говори им, что я в уборной, они подумают, что я сру — пусть понервничают.

— Хорошо. — Она медлит. — Вам что-нибудь нужно? Еда? Вода? Таблетка от простуды?

Стиснув зубы, я пристально смотрю на неё, не в силах изменить свой хмурый взгляд.

— Лорен, хочешь сохранить свою работу?

Я шучу лишь наполовину, и она это знает.

Моя помощница кивает.

— Тогда уходи. Сейчас же.

Она убегает, оставляя меня в покое, покидает кабинет так быстро, что дверь захлопывается сама по себе.

Как только Лорен скрывается из виду, я откидываюсь на спинку кресла и дергаю воротник рубашки, который сдавливает мою шею. Я ненавижу суету и необходимость искать партнеров.

И меня бесит, что я всё ещё ищу Пейтон в гребаных комнатах отдыха.

Три недели.

Прошло три недели с тех пор, как она уволилась. Три проклятых недели убогих маркетинговых презентаций. Три недели без эротичных и забавных писем. Три недели в моей жизни не было ничего интересного. Три недели я вел себя как гребаный угрюмый мудак.