С любовью, искренне, твоя

Нет. Не моя девочка. Она профессионал.

В ответ Пейтон увеличивает расстояние между нами на несколько футов.

— Я с нетерпением буду ждать вашего звонка, мистер Блэкберн.

Делая шаг вперед, сокращаю дистанцию и сжимаю пальцами её подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза.

— Называй меня Рим. Мне нравится, как моё имя звучит из твоих уст. — Я сделал больше, чем следовало.

Посмотрев на неё в последний раз, я разворачиваюсь на пятках и направляюсь к своему дому. Я заведен и адски возбужден. У меня есть кое-какие дела, о которых нужно позаботиться, и они никак не связаны с «Roam, Inc».

ГЛАВА 19

ПЕЙТОН

Я не могу дышать.

Даже спустя три часа, спрятавшись под простынями, когда встреча давно закончилась, я всё ещё не могу дышать.

Почему они не сидели рядом? Почему я должна была сидеть рядом с Римом?

Когда я вошла в кофейню и увидела свободный стул рядом с Римом, я поняла, что мне будет чертовски трудно показывать свою презентацию, находясь так близко к нему.

И я была права.

Я чувствовала, как он скользил взглядом по моему телу, его спокойные, уверенные глаза следили за тем, как поднималась и опускалась моя грудь с каждым сдавленным вздохом. Я чувствовала, что язык его тела направлен в мою сторону, и когда Рим взял у меня фотографии — лёгкое прикосновение его пальцев к моим, невинное и в то же время такое греховное, я почувствовала его до мозга костей.

Профессионализм? Что это такое? Я едва помню, хорошо ли я провела презентацию, потому что я была так взвинчена тем, что сидела так чертовски близко к Риму, что не могла сосредоточиться. Я путалась в словах, роняла документы на пол, и каждый раз, когда Хантер хихикал, я становилась всё более и более отчаянной.

Наверное, поэтому Рим не откликнулся на мои идеи. Я была в ужасном состоянии. Такой.

Непрофессиональной.

Вздохнув, откидываю голову на подушку. Боже, я не спала допоздна каждую ночь в течение последних трёх дней, репетируя, убеждаясь, что всё идеально, а потом я пошла и всё испортила, потому что одеколон Рима взбудоражил мой разум.

Он должен подумать.

Я не виню его. Если бы я сидела в качестве слушателя на своей презентации, я уверена, что была бы такой же созерцательной, как и он.

А я-то думала, что работа уже в кармане.

Прикусываю нижнюю губу, когда слёзы начинают покалывать в уголках глаз.

Это глупо. Я не должна плакать. Я показала Риму потрясающую презентацию, да, возможно, я нервничала, но мои идеи были хорошими, а это всё, что должно иметь значение.

Почувствовав себя немного увереннее, я беру телефон с тумбочки и открываю электронную почту, надеясь увидеть письмо от Рима, в котором говорится, какая я замечательная.

Но когда я обнаруживаю, что в моем почтовом ящике НОЛЬ новых сообщений, я снова становлюсь неуверенной.

Хорошо, что эта уверенность была недолгой.

Если бы у меня не было твёрдого намерения остаться в своей кровати и никогда больше не вылезать из неё из-за огромного количества унижений, которые мне пришлось пережить сегодня, я бы подошла к холодильнику и достала пинту мороженого.

Может быть, по телевизору показывают что-нибудь хорошее, что поможет отвлечься. Но пульт… он так далеко, на другой стороне моей кровати.

Поддавшись лени, я снова беру мобильный в руки как раз в тот момент, когда приходит сообщение.

От Рима.

В моем животе порхают бабочки, доводя меня до нервного срыва. Сев и прислонившись к изголовью кровати, я читаю его сообщение.

Рим: Вопрос о твоей сегодняшней презентации

О, боже, ладно, соберись. Отвечай быстро, но умно.

Пейтон: Надеюсь, у меня есть для тебя ответ.

Я жду, пока маленькие точки танцуют.

Рим: Ты нервничала?

Это тот вопрос, который он хотел задать о моей сегодняшней презентации?

Рим заставляет меня нервничать. Он никогда ничего не оставляет без внимания. Он наблюдает, оценивает, а затем даёт понять, что видит, никогда не приукрашивая. Это одна из причин, почему я так уважаю его как генерального директора, но также и одна из причин, по которой мне хочется врезать по его красивому лицу, особенно когда оценка направлена в мою сторону.

Я не могу солгать ему, потому что он уже знает ответ, поэтому решаю быть честной. Может быть, он отнесется с уважением к откровенному ответу.

Пейтон: Да, очень нервничала.

Рим: Почему?

Почему? Он серьезно?

Ну, помимо того факта, что я много раз давала понять, что хочу с ним покувыркаться, или что он самый шикарный мужчина, которого я когда-либо видела, я хочу заслужить его уважение. Хочу произвести на него впечатление. Я хочу, чтобы он увидел, что я достойна этой работы.

Пейтон: Несмотря на очевидное?

Рим: Что очевидное?

Ух, он заставит меня сказать это, не так ли? Зная Рима, так и есть. Он заставляет меня потрудиться ради этой работы. Я знаю это, так что я вполне могу выложить ему всю правду.

Пейтон: Очевидное: то, что я откровенно призналась в своём влечении к тебе, выходящем далеко за рамки профессиональных отношений.

Рим: А-а-а, это.

Пейтон: Да, это. Довольно трудно воспринимать меня всерьёз, когда я не очень вежливо попросила тебя несколько раз наклонить меня над твоим столом.

Рим: Это было лестно… и забавно.

Пейтон: Двигаемся дальше.

Рим: Почему ещё ты нервничала?

Я закусываю внутреннюю сторону щеки и печатаю ответ, прежде чем успеваю струсить.