Сад золотого павлина

Служанки почтительно склонились перед Индрапутрой и, возвратившись к царевне, молвили: «О госпожа, немеет язык, ибо не в состоянии он выразить того, сколь прекрасны слова Индрапутры, заключенные в его пантуне:

Пинанг из Джепары привезен был, В Калькутте плоды кесумбы сбирают; Ужель остановят удары судьбы Юных героев, что страха не знают?»

Царевна улыбнулась, выслушав служанок, а золотой павлин распустил свой многоцветный хвост и спел такой пантун:

Сушенный рис, что хранился в сосуде, Под ясным небом варили весь вечер; Ужели царевна добрее не будет, Коль Индрапутры услышит речи?

Служанки посмеялись над забавной проделкой золотого павлина, принявшегося распевать песни, он же пропел еще один пантун:

Съеден оленем манговый плод, Тот, что царевне приносят поутру; Сколь ни далеко царевна живет, Башню ее отыскал Индрапутра.

Улыбнулась Талела Маду Ратна, услыхав тот пантун. А служанок ее обуяло веселье, и они принялись громко хохотать, так, что даже воины, несшие стражу у башни, подивились и спросили, обратясь к ним: «Что за переполох у вас поднялся?» Ответствовали служанки: «Всему виною золотой павлин, он насмешил нас своими шутками, из-за него-то и поднялся в башне невообразимый шум». Сказали стражники: «Не следует так громко хохотать, ибо смех ваш не сулит ничего доброго!»

Между тем наступил вечер, и Талела Маду Ратна подумала про себя: «Должно быть, нынешней ночью явится ко мне Индрапутра». Подумав так, царевна убрала приемный зал покровами, вытканными из тончайшей шерсти, повесила парчовые завесы, расшитые золотыми нитями, и озарила зал китайскими фонарями, свечами и масляными светильниками. После она искупалась в воде, смешанной с лимонным соком, [35] умастилась ароматными благовониями и облачилась в драгоценные одежды.

35

...искупалась в воде, смешанной с лимонным соком... — Лимонным соком малайцы смывают масло, которым смазывают кожу, чтобы уберечься от солнца.

обратно

Когда же наступила ночь, Индрапутра подскакал на Джангги Гердане к высокой башне и молвил, обратясь к коню: «О Джангги Гердана, взлети к небесам и перенеси меня в башню Талелы Маду Ратны». Волшебный конь взмыл в воздух и вмиг доставил Индрапутру к покоям царевны. Сказал Индрапутра: «О Джангги Гердана, возвращайся за мной на рассвете!» Индрапутра сошел с коня и вошел в башню, а Джангги Гердана возвратился к Малику Захабу.

По всей башне распространился аромат дивных благовоний, и когда тот аромат донесся до царевны, она спросила: «Чем так прекрасно пахнет?» Отдернув парчовый полог, Индрапутра приблизился к Талеле Маду Ратне и пропел такой пантун:

Душистый алоэ и ветви сандала, Смешаны умащенья в подносе; Зачем вопрошаешь, коль сразу узнала, О госпожа, не встретишь ли гостя?

Царевна улыбнулась, услыхав слова Индрапутры, после отвернулась и, искоса глянув на него, пропела такой пантун:

Прочные ножны из ветки сандала, Сладостный сахар в стеклянном ковше; [36] Меня твоя мудрость очаровала, Пришел ты, и стало легко на душе.

36

Прочные ножны из ветки сандала, сладостный сахар в стеклянном ковше... — Эти образы символизируют невесту.

обратно

Индрапутра взглянул на Талелу Маду Ратну и, восхищенный ее дивной красотой, пропел такой пантун:

Белый наряд, что иных дороже, Не сшить, коль иглы под рукою нет; Белую точку на девичьей коже Едва лишь увижу — покоя нет.

Царевна улыбнулась, услыхав тот пантун, и приказала служанкам подать для Индрапутры позлащенное кресло, сама же воссела на трон, который был не выше того кресла. И предстали перед ними служанки царевны, и все обитатели дворца собрались в башне Талелы Маду Ратны.

Царевна протянула Индрапутре свой сосуд для бетеля и пропела такой пантун:

Вышитый кайн, что сохнет под ветром, Носит раджа по торжественным дням; Если желаешь — возьми сей бетель, Если же нет — не сердись на меня.

Индрапутра улыбнулся и принял сосуд из рук царевны. После, бросив на нее быстрый взгляд, пропел такой пантун:

Стебли бираха [37] навалены кучей, Скворчонку под домом неведомы беды; Царевна, бетель — твой дар наилучший — Я прежде понюхал, а после — отведал.

37

Бирах — растение, вызывающее зуд; символ любовного томления; также созвучно слову «брахи» — «любовная страсть».

обратно

Царевна улыбнулась, услыхав те слова, а Индрапутра принялся жевать бетель. Когда он отведал бетеля, распустил свой хвост золотой павлин и пропел такой пантун:

Смердит геранг, [38] хоть в шелка одет, Пандана листок и в соломе не тужит; Красе Индрапутры неведом предел, Тебе он будет достойным мужем.

Царевна улыбнулась, а служанки громко рассмеялись, глядя на павлина. Спросила Талела Маду Ратна, обратясь к Индрапутре: «О Индрапутра, уж не лишился ли ты рассудка, что осмелился прийти в мою башню?» Ответствовал Индрапутра: «Ежели и потерял я рассудок, то лишь от любви к тебе, о госпожа».

38

Геранг — кустарник, дающий плоды с неприятным запахом.

обратно

Царевна улыбнулась и голосом сладостным, будто медовый океан, пропела такой пантун:

Яванский кайн длиною в локоть, Спешит слуга постирать обнову; Немало юнцов я видала из окон, Да жаль, что все изменяли слову.

Услыхав это, возрадовался Индрапутра и, улыбнувшись, пропел такой пантун:

Светится ствол керанджи [39] гнилого, Чеканка — свидетельство о ювелире; Тех, кто здесь изменяет слову, Ждут перемены в загробном мире.

39

Керанджи — дерево с ценной древесиной, идущей на изготовление мебели.

обратно

Царевна улыбнулась, а служанки громко рассмеялись. Между тем были поданы угощения, и Индрапутра с Талелой Маду Ратной принялись вкушать разные яства и всевозможные сласти, пре-; восходные по своему вкусу, взирая на проделки золотого павлина, распевавшего пантуны и селоки. Служанки, глядя на него, так и покатывались со смеху. Молвила тогда Талела Маду Ратна: «Знали бы мы прежде, что столь щедр на выдумки золотой павлин, — верно, день и ночь не утихало бы в башне шумное веселье». Ответствовали ей служанки: «Воистину справедливы твои слова, о госпожа».

Павлин вновь запел свои селоки, распустивши многоцветный хвост, и все, бывшие в покоях царевны, так громко потешались над его выходками, что одна из служанок молвила: «Не следует нам так шуметь. Что станем мы делать, ежели услышат стражники, ведь на дворе глубокая ночь».

Покуда она говорила, до одного из стражников донесся голос павлина, распевавшего такой пантун:

Плод нангки мой, а рыба — людей, Тайно к дверям Лаксамана крадется; Юнец не достигнет цели своей, Лишь мудрый и смелый удачи добьется.