Salvatio. В рассветной мгле

— Хорошо. Ложись спать. Я там принесла белье и одеяло — возьми у меня в рюкзаке. До трех ночи дежурю я.

Марианна ушла. С кухни донесся лязг раскладушки, звуки застилаемого белья, потом застонали пружины.

Наталия склонилась над Антоном.

— И это всё? Неужели это всё? — прошептала она. — Ты так и будешь теперь лежать и бессмысленно глядеть в потолок? Где ты сейчас, на самом деле? Братец, где ты?..

Раздался короткий звонок в дверь. Господи, кто это? А, Виктор, наверное.

— Я открою, — сказала Наталия, выходя из комнаты.

— Добрый вечер, извините, что так поздно заявился, — вполголоса сказал Виктор, входя. — Только что узнал, что у меня ночью еще одна встреча, так что я ненадолго. Новости есть?

— Нет. Не реагирует ни на что.

— М-да…

— Кофе? У меня, правда, только самый дешевый растворимый.

— Самое то сейчас. Лимон найдется?

— Сейчас погляжу.

Разувшись, Виктор прошел в комнату.

— Привет… — сказал он, пристально глядя в лицо Антону.

Наталия вернулась, держа в руках еще одну кружку с кипятком и банки с кофе и лимонной кислотой.

— К сожалению, остался только экстракт.

— А вот и славно, пойдет, спасибо! — Виктор взял у Наталии банку с кофе, зачерпнул из нее ложкой бурый порошок и положил его на язык. Точно то же самое он повторил с лимонной кислотой. Наталия даже несколько растерялась.

— Химия… — крякнул он. — Тем лучше. От химии сильнее вштырит. А мне сейчас этого и надо… Знаете, мне тут довелось кое-что выяснить. Нечто, что может касаться и вас, и Антона напрямую.

— И это нечто?.. — Наталия напряглась.

— Я сейчас покажу, — сказал Виктор, доставая из кармана за пазухой папку с бумагами. — Но сначала хотел бы попросить… Не могли бы вы еще раз рассказать про ту ночь, когда случился пожар? Вы говорили, что это Антон был в нем виноват. Простите, я понимаю, что вам тяжело вспоминать, но все-таки. Это важно.

— Бабушка в тот вечер повезла весь клан в город на какой-то светский раут. Подобные выходы для нас были всегда суматохой и бедламом, все бегают, собираются, шумят… Ну, а брат… Он тогда постоянно возился с чем-то электрическим или электронным. Я не помню, что именно он там делал, помню, что оторвать его от его занятий удалось уже только в самый последний момент. Ну, а потом — он еще в гостях начал дергаться, потому что забыл что-то выключить. Паяльник, кажется.

— А где начался пожар?

— Ну, в его комнате, видимо! А… что?

— Гм. Просто вот здесь, — Виктор открыл папку на нужной странице и протянул Наталии, — говорится нечто совсем другое. Прочтите.

— Что это?

— Это уголовное дело. Уголовное дело по факту пожара. Того самого. Дело, которое почему-то не стали передавать в суд, но и не закрыли. Просто убрали подальше.

Наталия взяла папку, села на стул возле кровати и стала читать. На ее лице явственно отражалось растущее напряжение. Вдруг она резко перелистнула страницу туда-сюда, перечитала еще раз, затем медленно подняла глаза.

— Сна… сна… снаружи? — еле выдавила она.

— Понимаете, да? — тихо ответил Виктор.

— Снаружи?!! — почти выкрикнула Наталия, привстав.

— Около вашего дома никогда газом не воняло?

— Да, — Наталия обессиленно опустилась обратно.

— Так я и думал. А в деле про это не говорится: судя по номерам, странички не хватает. Потерялась, наверное, — с издевкой добавил Виктор. — Но я все думал, думал, что бы там могло «проходить около дома». А проходил там газопровод — старый и порядком изношенный. И в ту ночь его, видимо, прорвало. Кто-то мог проходить мимо вашего дома, бросить спичку или окурок — и улететь вместе с забором через полквартала. В любом случае взрыв, за которым последовал пожар, случился снаружи. А не внутри.

Взгляд Наталии был пустым и отсутствующим, почти как у ее брата. Виктор смотрел на нее, и понимал, что у него у самого в горле образуется ком.

Говорят, время лечит любые раны. Но иногда, пусть и очень редко, на месте рубцов образуются опухоли. И тогда время из врача превращается в убийцу. Сейчас Виктор видел перед собой двоих людей, больных саркомой судьбы. Можно ли их еще вылечить? Спасительный скальпель был в руках у Наталии.

— Дело замяли, видимо, потому, что влиятельному владельцу этого газопровода очень не хотелось выплачивать штрафы и страховку вашей семье. Тем более что Антон по сути сам взвалил вину на себя. Еще хуже то, что все пожары, пожирающие этот город уже пятнадцать лет, начались именно с той ночи. Возможно, вы не знаете, но город значительной своей частью стоит на осушенных болотах. Под нами огромное количество торфа, который может тлеть десятилетиями. Похоже, ваш брат, считал, что и сгоревший дом, и все последующие пожары, убивающие город, — на его совести. Пятнадцать лет он живет с этим, и — я даже не хочу пытаться представлять, каково ему.

Надеюсь, что он нас слышит. И все понимает. И вы тоже понимаете.

Виктор подошел к Наталии, слегка тронул ее за тонкое плечо, боясь, что от более чувствительного прикосновения она может рассыпаться.

— Мне надо идти. У меня еще одна непростая встреча сегодня. Пожелайте мне удачи.

Наталия только кивнула.

Когда звук его шагов затих окончательно, вокруг Наталии повисла звенящая тишина. Слабый гул улиц пробивался сквозь оконные рамы, в кухне различимо вздыхал холодильник, но их было едва слышно через звон в ушах. Наталии казалось, что все вокруг стало вдруг тусклым и бесцветным, как будто подернулось пеплом…

Она слышала слабое дыхание Антона. Только оно и свидетельствовало, что он еще жив. Возможно, сейчас он даже живее, чем она.

Пятнадцать лет вражды и презренья. Почему она только сейчас узнала правду? Почему так легко приняла все на веру? Почему так легко записала его в недруги и сочла его бегство предательством? Пятнадцать лет как застывший, выцветший сон: пусть время не повернуть назад, но и вперед оно не движется, а будто бы только бегает по кругу, покуда все вокруг увядает, рассыпается и горит…

…Наталия много лет приучала себя относиться ко всему безразлично, надеясь, что кошмары однажды оставят ее. Тщетно. Закрывая ночью глаза, она до сих пор видела, как беспощадное пламя пожирает их дом, и последовавшие вскоре за этим похороны. И если она так и не смогла справиться с этим, то, подумала она, каково ее брату, уверенному, что это он во всем виноват?

«Ты мой брат… Я твоя сестра… Больше у нас никого не осталось на свете, — чуть слышно прошептала Наталия. — Что, что мне сделать, чтобы ты вернулся? Чтобы ты простил меня — и перестал ненавидеть себя? Антон… Не оставляй меня…»

Марианна очнулась от пугающего звука, донесшегося до нее через дверь, — и не стон, и не крик, и не вой, а как будто всё сразу. Вскочив, она бросилась в комнату — и увидела, как Наталия, сидя на полу, судорожно хватается за виски, за лицо, будто от непереносимой боли. Наталия рыдала. Рыдала так, словно слезы, накопившиеся за эти полтора десятилетия, вот-вот грозили разорвать ее изнутри.

Марианна бросилась к своему пациенту. Жив. Это главное. Так, теперь срочно — воды его сестре. Пей, пей. Больно, да, знаю, больно. Плачь. Плачь, дай боли выход. Пей еще… Он жив, он придет в себя. Пей. Сейчас еще принесу…