Самая честная мошенница

Терьер завыл, захрипел, изображая, что пришел его смертный час.

— Заткнись, Цезарь, или я тебя вышвырну в окно! — внезапно взревел Бурсов, выходя из себя. И я, и Цезарь оба замолчали, не веря, что тихий, интеллигентный Олег Николаевич способен так орать. — Заткнись, мамочки нет, чтобы тебя спасти, а ты меня уже достал! — зловеще повторил Бурсов и шагнул с нехорошим блеском в глазах к кровати.

Цезарь резко вскочил и рванул в сторону кухни. Оттуда послышался его звонкий лай.

— Господи, еще этот клубок шерсти будет сводить меня с ума, — застонал Бурсов, спрятав лицо в ладонях. — Нет, я этого не выдержу, сдвинусь.

— Успокойтесь, у меня есть средство. Можно ему в еду снотворного подсыпать, — предложила я.

— Нет, вдруг сдохнет. Потом Роза мне шею свернет за него, — проговорил Бурсов почти спокойно. В его словах я уловила интонации, которых раньше не было, когда Олег Николаевич говорил о жене. Он даже внешне переменился, стал жестче, что ли. — Знаете, Евгения Максимовна, мне страшно от того, что вы можете узнать дальше, проводя расследование, — проговорил он после продолжительного молчания. — Как она могла так долго водить меня за нос. Ведь чувствовал, что что-то не так, и все равно верил ей. Как же это можно объяснить?

— Просто, — улыбнулась я. — Ваша жена — хороший психолог и знает, как запудрить мозги. Не корите себя так.

Дальнейший осмотр квартиры ничего не дал. Часы показывали пятнадцать минут второго, когда на телефон, зарегистрированный на Опарину Эмму Викторовну, позвонили. Президент благотворительной организации «Защита детского счастья» готова встретиться со мной и предложила заехать к ней в офис в три.

— В три я не могу. У меня, к большому сожалению, на это время уже назначена встреча, — ответила я, показывая голосом, насколько меня расстраивал сей факт.

— Я не поняла, вам нужно это интервью или нет? — с недовольством спросила Михайловская. — Перенесите встречу.

— Невозможно, — вздохнула я, — что ж, тогда в следующем году. Я завтра уезжаю в Америку делать цикл очерков о тамошней жизни. Это сейчас актуально. Очень жаль, что у нас с вами не получилось. До свидания… — Я сделала паузу, будто собиралась отключить телефон. Пусть понервничает. По идее, ей это интервью было важнее, чем мене.

— Подождите! — воскликнула Михайловская поспешно. — Скажите, когда вам удобно подъехать. Я целый день буду у себя.

— Я сейчас подъеду, минут через двадцать, — ответила я благосклонно, — передайте охране, чтобы меня пропустили.

Мы сказали друг другу до свидания, я убрала телефон. Вызвав такси, я отправилась на встречу. Ехать в детдом на своей машине было опасно.

— Не забудьте, что мне к следователю надо, — обеспокоенно напомнил Бурсов. — Вы успеете вернуться?

Я велела ему не волноваться. Для поездки в детдом кардинально менять внешность не пришлось, хватило светлого парика да очков. Меня там никто не знал.

Глава 6

В кабинете Михайловской Надежды Федоровны все сверкало, стояла новая мебель и даже немного пахло свежей краской. Неслышно работал кондиционер, нагоняя в комнату прохладный воздух. Хозяйка кабинета, дородная женщина лет пятидесяти, с коротко стриженными осветленными волосами, сидела за огромным черного цвета столом с фигурными ножками и внимательно изучала меня. Я же старательно изображала, что записываю всю ахинею, что она мне несла последние полчаса. Глядя на ее унизанные перстнями и браслетами руки с длинными наманикюренными ногтями, я очень сомневалась в ее бескорыстной помощи детям. Мне вспомнилось, как, прогуливаясь по коридорам в сопровождении детдомовского начальства, я встречала группки детей. Детские лица оборачивались ко мне. В глазах светилась надежда. Они-то надеялись, что я усыновительница, поэтому старались предстать в лучшем виде. Десятки натянутых улыбок. Кто-то из детей расчесывался обломком расчески, кто-то приглаживал волосы ладонями, девочки расправляли платья. Показалось, даже воздух сгустился от напряжения. Самые смелые из ребят подскакивали и хвалились, какими талантами они обладают. Кого-то главврач детдома отгонял, а кому-то дозволял продемонстрировать умения. Мне читали стихи, показывали рисунки, вышивку и прочее. Одна девочка лет восьми, спев чистым сильным голоском русскую народную песню «Светит месяц», прямо попросила меня стать ее мамой. Я не знала, что ответить на это. К горлу подкатил комок. Сглотнув, я тихо сказала охрипшим голосом:

— Я не умею обращаться с детьми. Вот увидишь, у тебя будет другая мама, в десять раз лучше, чем я.

Улыбка погасла на лице девочки. Без звука малышка отошла, а я, чувствуя себя препогано, пошла дальше. Дети постарше глядели в мою сторону с безразличием. Главврач пояснил, что подростков усыновляют хуже всего, они это знают и не ждут чуда.

Мы посетили красный уголок, где администрация организовала выставку детских поделок, которые дети делали на уроках труда. Многие вещи, мебель, одежда были выполнены так искусно, что я диву давалась. Настоящие профессионалы. Глядя на эту красоту, невольно возникал вопрос: почему родители отказались от таких талантливых детей?

— Ну и как у вас впечатление о нашей организации? Мы за свой счет отремонтировали жилые корпуса, часть комнат. Дети всегда сыты, — отчитывалась Михайловская. — Мы закупаем им с рынка фрукты. И так во всех детдомах. Деньги, которые поступают от усыновителей, идут на то, чтобы улучшить жизнь остальных детей.

— Да, я все видела. Замечательно! Я даже сфотографировала, — улыбнулась я лучезарно. — Вам обеспечен приток новых клиентов.

— А когда выйдет статья, Эмма Викторовна? — поинтересовалась Михайловская. — Может, вы даже мне экземплярчик пришлете?

— Обязательно, Надежда Федоровна, пришлю, — пообещала я. — У меня к вам еще один вопрос. Вы говорили, что с детьми и усыновителями у вас работает Бурсова Роза Аркадьевна, штатный психолог. Можно мне с ней переговорить?

Михайловская вздрогнула, но, совладав с собой, спокойно сказала:

— А Розы Аркадьевны сейчас нет на работе, она завтра выйдет. — Она запомнила, что я ей говорила про свой отъезд. Однако я знала, как к ней подобраться.

— А кто-то из вашего персонала болтал о каком-то похищении, — задумчиво протянула я, изучая записи в электронной записной книжке.

— Что? Какое похищение? Ничего не знаю, — встрепенулась Михайловская, делая большие глаза. — Кто вам сказал?

— К сожалению, я фамилии не записала, — пожала я плечами. — Помню, мы проходили через красный уголок, где выставлены поделки детей. Вас тогда еще какой-то мужчина, полный такой, увел на несколько минут в сторону. А в это время сбоку кто-то сказал: «А Розу-то похитили, теперь выкуп требуют».

— Что за ерунда! — воскликнула Михайловская с фальшивой улыбкой на губах, бурно жестикулируя. — Это шутка, кто-то пошутил. Я еще разберусь с этими шутниками. Кто там был? Завхоз, медичка, Валентина Макаровна, главврач, водитель мой?

— Да я даже не посмотрела в ту сторону, — махнула я рукой. — Может, даже кто-то из воспитанников.

— Вы, наверно, не обедали? — высказала предположение Михайловская, желая сменить тему. — Предлагаю отобедать в столовой нашего подшефного детдома. Посмотрите заодно, как кормят детишек. Сегодня в меню отличный борщ, на второе плов, на десерт фрукты, оладьи с медом или со сгущенкой, на выбор, и персиковый сок с мякотью.

— Нет, спасибо, я уже обедала, как-нибудь в следующий раз, — ответила я вежливо. — Мне пора, сейчас закажу такси…