Самый завидный подонок
Шрифт:
Я качаю головой.
— Вы бывали на заседаниях?
— Нет, — я признаюсь.
— Вам здесь понравится. Locke Worldwide как семья. Здесь делать правильные вещи действительно правильно.
Это девиз Локков. Я нахожу его приторным и ужасным, но она произносит его, будто это правда.
Десять минут спустя я сижу в стеклянном зале с окнами от пола до потолка, нависающими над всем миром. Генри знакомит меня со всеми. И не трудится для того, чтобы представить меня Эйприл, которая сидит в углу с ноутбуком.
Люди рассаживаются. Я сажаю Смакерса к себе на колени.
Мой живот напрягается, когда он занимает место напротив меня, красивый и безупречный в своем сером костюме.
— Я никогда раньше не присутствовала на заседаниях, — говорю я. — Поэтому, прежде чем мы начнем, мне интересно, есть ли что-то, что я должна знать. Так сказать, мне хочется прощупать почву. Может, ну, знаете, что-то вроде приветственного подарочка?
Генри не пытается скрыть свое раздражение. Он настолько изменяется в лице, что, возможно, меня это чересчур радует.
— Приветственного подарочка?
— Вы же знаете, что соседи вешают подарок на дверную ручку, чтобы поприветствовать кого-то, кто только что переехал в новый район? Подарок объясняет некоторые вещи, которые вы должны знать об удобствах района, таких, как детские площадки или купоны на пиццу, а также…
— Я знаю, что представляет собой приветственный подарок.
— Смакерс слегка новичок в этом деле.
Генри бросает взгляд на Эйприл, которая быстро кивает ему.
— Я позвоню курьеру, — говорит она.
Я киваю Эйприл. Для того, чтобы помогать мне, нужно обладать мужеством. Мне кажется, я должна повысить ей зарплату. Могу ли я? У меня пятьдесят один процент компании, так что, кажется, я в состоянии сделать это. Но не сейчас. Поскольку, хотя я и управляю пятьюдесятью одним процентом всех акций компании в соответствии со своим титулом мажористой дрессировщицы и главы совета директороа, я не ощущаю, что, вообще, отвечаю здесь за что-либо. Пока это не больше, чем конкурс «удержись на быке» и попытка хоть как-то управиться с ним.
Сначала они обсуждают финансирование, где есть ряд предложений по пенсионным фондам — замене инвестиционных механизмов или чего-то в этом роде. Я тут же прошу, чтобы мне объяснили, что это означает. И Генри берет эту задачу на себя, бросая на меня свой сине-ледяной взгляд, который посылает дрожь по моей коже.
— …баланс предприятия представлен на втором графике в твоей папке. Мы недовольны недостаточным объемом инвестиций в пенсионный фонд. Ты собираешься проголосовать вместе с нами, чтобы исправить это?
— Смакерс согласен, — говорю я. Будто бы я все понимаю.
Я всегда хорошо училась в школе, но это, должно быть, сродни тому чувству, когда кого-то, кто не говорит по-английски, забрасывают в англоязычную школу. Все эти новые термины. Время от времени Эйприл, которая, по-видимому, является в этой компании кем-то типа школьного аутсайдера, светится в своем уголке, когда ей, похоже, кажется, что я задаю хороший вопрос.
Проходит девяносто минут. Два часа. Не знаю, что я делаю здесь, но я напоминаю себе, что не позволю
этим богатеям давить на себя. Как тогда, когда Генри попросил остаться меня, а потом попытался запугать и откупиться от меня.Никогда.
Поэтому я продолжаю. Мне уже психологически сложно задавать вопросы, но я все равно задаю их, а потом голосую независимо от того, как проголосовал Генри.
Согласно той информации, по которой я пробежалась по пути сюда, Генри расширил компанию и сделал ее сильнее. А также он яростно защищает ее, что, я полагаю, достойно восхищения. Но, несмотря на то, что он, как генеральный директор, отвечает за повседневные операции, последнее слово все равно за мной, как когда-то за Калебом.
В каком-то смысле, я главнее. Я управляю кораблем, а он раб на моем камбузе. Непрошенная мысль о нем, потном и без рубашки, напряженно работающем веслами, приходит ко мне. Он занимается. Может быть, с тяжелыми весами. Нет, он слишком крут для этого. Скорее, Генри занялся бы чем-то спортивным, например, футболом. Или, возможно, спортом, где что-либо бьют. Типа бокса. Или регби, где все жестко и с драками.
— Вики, — Генри пристально смотрит на меня. — Смакерс не голосует?
— Смакерс с тобой, — отвечаю я. — В данном случае, — я говорю это, потому как Смакерс, возможно, не всегда будет голосовать одинаково с ним. Смакерс независимый мыслитель.
Генри переходит к следующей странице в повестке дне, спокойный и уверенный, не заботящийся о мире бог из каталога мужской одежды от Гуччи.
Они переходят к следующему пункту. Я отлучаюсь на перерыв, аргументируя его нуждами Смакерса, хотя на самом деле это мне нужно выйти. Десять минут спустя мы возвращаемся.
Единственная женщина на собрании, Мэнди, кажется, занимается финансами. Бретт — деловыми отношениями. Генри — парень планирования и стратегии бизнеса, а Калеб со своими супер-аргументами отвечает за общий итог.
Они подробно обсуждают вопросы, смотря на вещи со всех сторон. Они уважают, почитают и защищают друг друга. Они доверяют каждому из них.
Это заставляет меня чувствовать себя одиноко.
Позади еще один час. Я проголодалась. Устала. И начинаю чувствовать себя так, будто я снова в полицейском участке, а не устанавливаю свою власть. Я смотрю на свои ногти, которые я специально накрасила для сегодняшнего дня, желая просто хорошо выглядеть. Просто в надежде показать, что я не гребаная мошенница.
Я слегка почесываю шерстку Смакерса, лежащего на моем темном платье. Правда, я так устала от этой борьбы.
Глава шестая
Генри
Мама думала, что оставила меня с последним кусочком ада? Приняла последнее решение? Я должен поблагодарить ее: нет ничего лучше, чем драка. В особенности эта драка, в которой я собираюсь победить.
Эта компания — моя семья, и была ею в течение длительного времени еще задолго до того, как моя мать променяла собственного сына на мошенницу и пса.